— Спасибо, Марк. Совершенно согласен, нет ничего лучше, чем честное соперничество, в чем бы оно ни проявлялось. — И он бросил быстрый взгляд на Лорелею. Но та не смотрела на него. Она с огорчением думала о том, что Дэниелу, видимо, нравится использовать клише и провоцировать Марка.

— Сюзан, — продолжал Дэниел, — позвольте поблагодарить вас за гостеприимство. Я так давно не веселился и никогда не видел такого очаровательного внутреннего дворика. У вас замечательный плавательный бассейн, Джон, почти олимпийского размера. Бассейн, в котором можно по-настоящему плавать, — большая редкость.

— Работу выполнила компания Джона, это вышло дешевле, — объяснила Сюзан.

— Стало быть, вы сами проектировали его? — спросил Дэниел Джона.

— Да, я занимаюсь контрактами по строительству бассейнов, искусственных прудов и вообще водопроводным делом при устройстве ландшафта. И, пожалуйста, никаких шуток про водопроводчиков!

— Джон унаследовал дом и все вокруг от деда, — сказала Сюзан, указывая на дом в испанском стиле, увитый пурпурными бугенвиллеями, сад и лужайку. — Иначе, боюсь, семейство водопроводчика жило бы немного скромней!

— Джон, Сюзан не говорила тебе, что верхний разбрызгиватель в моей оранжерее развалился на части? — вступила в разговор Лорелея. — Когда Том увидел все это безобразие, он только пробормотал что-то по-японски.

— Я не виню его, — отозвался Джон. — Ну, мы знали, что это рано или поздно случится, — утешил он Лорелею. — Почему бы мне не заехать к тебе завтра? Я посмотрю, в чем там дело.

— Было бы замечательно, Джон. Страшно подумать, сколько это будет стоить, но отказываться от ремонта я не могу. В оранжерее есть очень ценные папоротники, их надо обрызгивать теплой водой несколько раз в день.

— Я посмотрю завтра, что можно сделать, Лори, идет?

— Спасибо, Джон. В субботу у нас было слишком много другой работы. А на следующей неделе я дала Тому несколько дней отпуска, ведь у него родился ребенок. Я постараюсь расчистить…

Остальные слова потонули в жалобном детском вопле. Обернувшись на крик, Лорелея обнаружила, что вопли издает ее племянница Амелия. Сюзан держала ее на руках, а девочка плакала и размахивала закованной в гипс ногой.

— Не плачь, маленькая, — уговаривала ее Сюзан, стараясь избежать ударов ножкой. — Когда ты так кричишь, я не могу понять, чего ты хочешь. Что с тобой случилось?

Девочка снова запричитала:

— Все сегодня веселились, а я нет. Все бегали и плавали, а мне даже влезть в воду не разрешили!

Лорелея подошла, пытаясь помочь сестре.

— Амелия, дорогая, мне так жалко, что у тебя был плохой день. Знаешь, я очень горжусь тобой. Мне рассказали, что ты просто героиня. Все говорят, что ты сломала ногу потому, что не хотела наехать своим велосипедом на собаку.

Подойдя поближе к Лорелее и Сюзан, Дэниел наклонился к девочке.

— Я даже и не знал, что среди нас героиня. Но теперь я думаю, ты тоже заслужила приз, а не только те, кто быстро бегают и плавают.

— Это замечательная мысль, — подхватила Сюзан, увидев, как просветлело лицо девочки. — Надо придумать самый замечательный приз, какого не было ни у кого.

Дэниела внезапно осенило.

— Кто-нибудь дайте мне ручку или карандаш, — обратился он ко всем.

— Вот, пожалуйста. — Джон протянул красно-зелено-черный маркировочный карандаш, который всегда носил с собой в кармане гавайской рубашки.

— Теперь расскажи мне, малыш, какая собака выскочила перед твоим велосипедом, — повернулся Дэн к девочке.

— О, это был Барнаби. Знаешь, собака Мэри Бэт, — ответила Амелия, вынимая пальцы изо рта.

— Собака Мэри Бэт? — переспросил Дэниел. Дело оказалось трудней, чем он думал. — А как она выглядит?

— Она большая.

— Ах, большая! С торчащими зелеными ушами и большим красным носом? — спросил Дэниел, поднимая карандаш.

— Не говори глупостей, таких собак не бывает, — сердито ответила девочка. — У Барнаби длинные висящие уши и грустная морда. Мэри говорит, он такой умный, что может найти человека, если ему дать понюхать даже старую вещь!

— Ну, мне кажется, я понял, — сказал Дэниел, стараясь не рассмеяться. — Я хочу нарисовать портрет Барнаби прямо на твоем гипсе, чтобы все знали, что ты спасла Барнаби от перелома ноги или чего-нибудь похуже.

Амелия согласилась с энтузиазмом. Дэниел взглядом спросил у Сюзан разрешения и взял девочку на руки. Она охотно села к нему на колени.

Похоже, он одинаково легко покоряет женщин всех возрастов, подумала Лорелея. Удобно пристроив загипсованную ногу, Дэниел принялся рисовать. Лорелея не знала, чего ожидать, но была поражена, когда из-под карандаша Дэниела появилась голова собаки с грустными, полными любви глазами. Она поняла, что у Дэниела настоящий талант.

— Джордж, Джордж, посмотри, нарисовать такое на гипсе! — восхищалась Джейн. С той стороны, где стоял Марк, послышалось явственное фырканье, он скептически наблюдал за всей этой активностью Дэна.

Нарисовав собаку, Дэниел принялся за другую картинку. Хотя в его распоряжении оказалось всего три цвета, он необыкновенно удачно изобразил Амелию, ее большие глаза и нос пуговкой. Дэниел так расположил рисунки, что собака с любовью и благодарностью снизу вверх смотрела на девочку. Наконец над головой собаки Дэниел нарисовал нечто вроде воздушного шара, на котором написал: «Моя героиня».

— Ну вот, все готово, дорогая. Уверен, если бы Барнаби мог говорить, он бы первый сказал, что ты заслужила приз за храбрость.

Девочка серьезно рассматривала рисунки, потом сказала:

— Спасибо, Дэниел, ты нарисовал замечательно. — И соскользнув со скамейки, запрыгала к своей подружке с криком: — Мэри Бэт, Мэри Бэт, посмотри, что Дэниел сделал для меня! — Но на полдороге она остановилась и вернулась к Дэниелу. Потянув его за рубашку и заставив нагнуться, Амелия запечатлела на его щеке сердечный мокрый поцелуй. — Я люблю тебя, Дэниел, — заявила она и снова похромала к подружке.

Наступил вечер, пикник кончился. К шести часам остались только члены семей Хант и Толливер и Дэниел Логан. Друзья и соседи разошлись по домам, кроме тех, кто был приглашен к ужину.

Джон объявил молодежи:

— Пиццу только что доставили, и мы взяли для вас кассету с интересным фильмом, так что можете отправляться в гостиную и наслаждаться жизнью. И дать взрослым немного отдохнуть.

Голодная молодежь кинулась в дом.

Когда Сюзан со вздохом упала на стул, Лорелея поняла, что сестра присела первый раз за целый день.

Завязался разговор на разные темы. Лорелея присела на стул между Марком и Дэниелом и принялась за пиццу.

Внезапно раздался громкий голос Джейн Толливер:

— Джордж! Джордж, дорогой, у меня появилась замечательная идея, — обратилась она к мужу. — Послушай. Ты видел, как прекрасно рисует Дэниел. Почему бы ему не сделать иллюстрации для книги Лори? Ты мог бы заключить с ним договор.

— Иллюстрировать книгу Лори? Интересно, почему я сам об этом не подумал?

— О нет! — непроизвольно воскликнула Лорелея, бросив на Дэниела жалобный взгляд. Было известно, что Джордж Толливер может успешно претворить в жизнь любую оригинальную идею, родившуюся в голове жены.

Пытаясь поскорей проглотить пиццу и вступить в разговор, Лорелея подавилась и закашлялась. Дэниел немедленно пришел ей на помощь.

— Выпей холодного чая, — сказал он, подавая стакан и хлопая по спине.

— Спасибо, я уже в порядке, — ответила Лорелея, — можешь больше меня не колотить. — Он широко улыбнулся ей. Прошло несколько секунд, прежде чем Лорелея поняла, что с ней разговаривают. Она не отрываясь смотрела на Дэниела.

— Лори! Миссис Толливер хочет о чем-то спросить тебя, — вернул ее к действительности Дэниел. Про себя он подумал: может быть, ее так же тянет ко мне, как и меня к ней? Тогда дела не так уж плохи!

Лорелея рассердилась на себя и отвернулась от Дэниела.

— Извините, тетя Джейн, что вы сказали?