— Обмывать-то сына думаешь?

— Так, Ваня, денег нет. Сам знаешь. У тебя получка должна быть.

— Домой хоть не приходи. Только зашел, одно слышишь — денег дай! А нет, чтобы спросить — мне может хоть в петлю. А я, всё ж таки, отец твоему пацану, а не хрен собачий.

— Да, Вань, потому и спрашиваю, что отец. Ребенку питание требуется. Да и я без пальто на зиму осталась.

— Во, придумала! Не знает уж как денег выманить! Ребёнку две недели от роду, а она ему деньги на питание требует. Титьки-то у тебя на что? Корми. Ты мать.

— Вань, да ведь мне чтоб молоко было, тоже надо есть.

— А ты нахлебниц повыгоняй, вот и будешь жить поэкономней, — Иван кивнул в сторону Марфы.

— Как ты можешь, мы на её деньги и живем.

— Вот змея подколодная, чашкой щей упрекнула! Да подавитесь вы! — он схватил кастрюлю с остатками щей и швырнул на пол. От грохота ребёнок проснулся и заплакал.

— Цыц, сказал. Ещё ты вопеть будешь! — Иван заметался по комнате. Анна в страхе замерла. Испугавшись за внука и дочь, Марфа выскочила в коридор:

— Помогите, будьте добреньки!!! — Забарабанила она в соседскую дверь. В этот же момент следом за ней, держа в руках свою единственную фуфайку выскочил Иван.

— Провалитесь вы все пропадом. Ноги моей тут больше не будет, — и кинулся вниз, прыгая через несколько ступенек.

Ноги его и вправду больше не было. Куда делся этот человек ни Анна, ни Марфа так и не узнали. Да и, правду говоря, не очень-то стремились. Больше опасались, чтоб назад не вернулся.

Успокоившись немного и наведя дома порядок, обе женщины присели к столу. В чашках стыл чай, намазанный маслом хлеб лежал не тронут. Мать и дочь обсуждали очень важный вопрос — как назвать новорожденного? Уже улеглись спать, потушили свет, и только уличный фонарь отбрасывал блики на противоположную стену, когда, наконец, решили: назовём Андрей.

— Мама, есть такая толстенная книжка, называется "Война и мир", так там князь Андрей, прекрасный человек!

— Ну, вот и ладно, пусть и у нас князь Андрей растёт хорошим человеком.

Кончился декрет. Андрюшка подрастал. Уже сидел и, улыбаясь миру голубыми глазами, тянул губы трубочкой.

— Ой, мам, смотри, смотри — он уж разговаривать пытается!

— Да что ты, дочка. Рано ещё. Это он так, балуется.

Анна вышла на работу, а Марфа, опасаясь надолго оставить комнату в бараке без присмотра, моталась взад-вперед. Иногда проведать комнату в город ездила Анна. Вот в один такой приезд она и встретила возле соседнего барака Родкина Ивана. Знакомы они были давно. Да жизнь развела по сторонам. Постояли, поговорили. Анна сказала, что надо печь протопить, вот пошла в стайку за дровами.

— А что муж-то не помогает?

— Разошлись мы. Так что некому мне помочь. Ладно, иди, а то жена не похвалит.

— Да и меня хвалить некому. Давно уж больше холостякую, чем женат. Вот живу с матерью, как в прежние времена, — и направился впереди Анны в стайку, за дровами.

Огонь в печи потрескивал и шуршал сухими полешками. Анна аккуратно накрывала на стол, даже не спросив Ивана, будет ли есть. Ясное дело, человек с работы пришел. Потом Анна мыла посуду и изредка вытирая слёзы тыльной стороной мокрой руки, рассказывала историю своего замужества.

— Так что растёт у меня Андрей Иванович без отца. Иван молча курил у приоткрытой печной дверки. Было уже далеко за полночь, когда он собрался уходить.

— Мой Сергей Иванович. И рад бы быть при нём, да не выходит. Ладно. Мать не спит. Ждет. И так припозднился, — и он, стараясь не скрипеть, прикрыл за собой дверь. Как-то так получалось, что Иван всё чаще стал видеться с Анной. Особых разговоров это ни у кого не вызвало. И когда он сказал дома, что собирается сходиться с Анной, никто не удивился.

Теперь почти всегда по субботам проведать Марфину комнату приезжала Анна. В один из таких вечеров Иван зашел к Анне и увидел упакованные рулоны обоев.

— Никак ремонт делать собралась?

— Надо. А то на стены смотреть страшно.

— Ладно, к следующему выходному оформляй пропуск, подмогну вам.

— Да как-то неудобно.

— Неудобно одной обои клеить. Так что оформляй.

Через неделю Иван шел по чистому и уютному городку. Встречные люди шли степенно, не спеша заходили в магазины, так же не спеша выбирали дефицитные в Красноярске продукты. Многие друг друга знали, вежливо раскланиваясь о чем-то спорили, или просто разговаривали, и шли дальше.

Иван тоже зашел в магазин. Купил два больших красных яблока и банку сгущенки.

Дверь ему открыла Анна. Марфа держала на руках русоволосого, голубоглазого мальчонку.

"Точно как мой Сергей", — подумал Иван, и сердце жалобно екнуло. "Тоже Иваныч… и без отца, точно как мой".

Мальчишка заулыбался и спрятался на груди у бабушки.

— А ну-ка, ну-ка, мужик, иди сюда, — Иван протянул к ребенку руки.

Теплые детские ручки обхватили за шею, и нос-пуговка прислонился к его колючей щеке. Пахло от Андрюшки молочком, детством, его деревенским детством.

— Баба Марфа, помой-ка парню яблоко, — кивнул на пакет Иван.

Потом разводили самодельный клей, заварив муки, кроили и клеили обои. Старые-то Анна с Марфой уже ободрали, готовясь к ремонту. Андрей всё это время сидел на кровати и обеими руками держал яблоко, пытаясь его укусить. Анна смеялась:

— Кусачки ещё не выросли, — как вдруг яблоко выпало из рук ребёнка и бухнулось на пол.

— А-а-а-а… — Андрей как мог, выказывал свое недовольство потерей. Марфа подняла яблоко:

— Аня, Ваня, гляньте, гляньте… — морщинки лучиками разбежались от её глаз.

— У него же первый зуб прорезался!

На яблоке четко был виден след — тонкая белая полоска. Все смеялись, радовались, а Андрей, сидя на Ивановой шее, обхватив его голову руками прижимался к ней щекой, иногда пытаясь взглянуть на вдруг так близко оказавшуюся лампочку.

Обои поклеились легко и ровно. Решили, что не худо бы было ещё окно и пол покрасить, поэтому к следующему выходному Марфа с Андреем должны уехать в Красноярск, а Иван и Анна, за время их отсутствия, всё покрасят.

Как-то вечером Иван после ужина попросил:

— Мам, Анна ремонт делает. А всего-то времени — выходной день. Не успеть. А если на долее растянуть, то Андрюшку надо к бабе Марфе хоть на неделю переселять.

— Ну, так щёж?

— Подмогни. Мало ли, если ей куда надо будет, так ты не против чтоб к нам принесла?

— Дитё, он и есть дитё. Пусть кипят уж заодно.

Ещё через некоторое время Иван переехал жить к Анне, устроившись работать на то же предприятие, где работала Анна. А на Бумстрое у бабы Устиньи по выходным дням, как она говорила, "кипели" уже шестеро внуков. И самый младший — Андрей Иванович. После развода Иван и Анна зарегистрировали свой брак. А так как по стечению обстоятельств отчество Адрюшки было тоже Иванович, то и хлопотать о его перемене не пришлось. В бараке даже пошушукались, что Андрюшка, скорее всего, и в самом деле Родкиного Ивана, потому и у Анны жизнь с первым мужем не сложилась. Когда эти слухи дошли до Ивана, он только улыбнулся. Удивившись, что на самом деле ему они были приятны. Пошушукались и забыли. У всех своих проблем хватает. В родню Родкиных Анна вошла естественно, да так и осталась на всю жизнь. Уготовила судьба вырасти Андрею Ивановичу в дружной семье, любимым сыном. Только правду говорят, что всё тайное когда-нибудь становится явным.

Осенние вечера в Сибири короткие и тёмные. Устинья загнала всю ребятню домой. Была суббота, и внуков оставили ночевать. Это был день в неделе, когда всех приводили к бабушке.

— Кулинка, воду-то согрела щёль?

— Вон, в тазике. Давай сначала девок перемоем, а уж потом ребят.

— Ага, я чистый. Не буду я в тазике мыться, — пряча за спиной грязные ладошки, Володька явно хотел избежать мытья.

— Вовочка, я тоже не буду в тазике мыться. Нас мама в ванной под краном купает, — Галина тоже не желала мыться, но была самой чистой из всех.