— Я его мать, — ответила женщина. Ярко блестели белки глаз, кожа ее казалась совсем темной.

Лора насторожилась: слишком уж подозрительно вела себя женщина.

— Мать? — с сомнением переспросил Харрис, переведя взгляд с женщины на ребенка. — Действительно?

— Я его мать, — упрямо повторила она. — Настоящая.

Лора присела на корточки и протянула к мальчику руку.

— Привет. Как тебя зовут?

— Бен, — прошептал он.

Лора хотела спросить фамилию, но…

Женщина стремительно подхватила ребенка на руки и бросилась бежать. Полицейский так опешил в первый момент, что несколько секунд оставался на месте, после чего кинулся за нею. Майкл рванул следом, Лора не отставала. Догнать незнакомку оказалось делом нескольких мгновений: с тяжеленьким ребенком на руках она не могла бегать быстро. Лора схватила мальчика, который испуганно заплакал, а Харрис скрутил женщину. Она вырывалась, плевалась и сыпала ругательствами. На помощь полицейскому пришел Майкл.

— Ты Бен Гловер? — спросила Лора у рыдающего мальчика.

Тот кивнул.

— Я хочу к маме!

— Я была права! — Лора торжествующе посмотрела на Майкла и улыбнулась. — Не плачь, Бен! Сейчас мы отвезем тебя к маме.

Конечно, и речи не шло о том, чтобы сдать ребенка с рук на руки полицейским и отправиться по своим делам. Майкл так и понял, когда увидел, как крепко Лора обнимает Бена. Вообще-то Майкл предпочел бы остаться в тени, но сразу стало ясно, что это ему не удастся. Придется давать показания, объяснил дружелюбный Харрис.

Так что Майкл сел в полицейскую машину, которая доставила всю компанию в ближайший участок. Там контакты Бена пробили по базе и позвонили родителям, которые примчались через полчаса. Не иначе, удалось им это с помощью телепортации, так как жили они на другом конце Нью-Йорка. Все время, пока родители ехали, Лора просидела с Беном в обнимку, рассказывая ему что-то волшебное. Майкл не мешал. Он пристроился на стуле в углу и внимательно смотрел на Лору.

Да, люди меняются, и она изменилась тоже — стала более взрослой, уверенной в себе, отстраненной. Научилась держать дистанцию. И все-таки во многом она оставалась девчонкой, никуда не делось ни природное очарование, ни тонкость чувств. Майкл никогда не мог разобраться во всех ее переживаниях, только слегка даже завидовал тому спектру эмоций, который способна переживать Лора. Казалось, для нее нет запретных чувств, нет чувств ограниченных: если радость, то до конца, если ненависть, то навеки. И это временами настораживало Майкла, ставило его в тупик. Как можно быть столь эмоциональной, так долго помнить все, так глубоко воспринимать? Но Лора не была бы Лорой, если б лишилась всего этого.

Скрестив руки на груди и откинувшись на пластиковую спинку неудобного стула, Майкл не видел ни суеты в участке, ни других людей, не слышал голосов и телефонных звонков. Звуки словно сузились, звучал лишь голос Лоры, разговаривавшей с перепуганным ребенком, и это сама по себе была песня. Майкл чувствовал, что долгое время был лишен чего-то очень важного, что заставил себя считать неважным. Несколько лет это вроде бы не имело значения, а тут внезапно приобрело. Ему это не нравилось. Слишком много «не» стоит между ним и Лорой, слишком многое их разделяет. Непонимание, взращенное с годами, это высокая стена. Можно долбиться в нее целую жизнь, но так и не найти входа, не пробить его. Испортить жизнь себе и Лоре. Если рискнуть.

Майкл не знал, хочет ли рисковать.

Он видел, что приближается к рубежу, за которым историю с изменой и расставанием можно будет закрыть. Лора выдохнет, сам Майкл перевернет эту страницу жизни, и тогда наступит — что? Наверное, другой виток, в котором не будет места прошлому. А будет ли — Лоре?

Он не знал.

Любовь — это всегда риск. Риск, что тебя не поймут, что отвергнут по непонятной тебе причине, что вы не увидите друг друга за повседневными делами и тщательно взращенными иллюзиями. Что однажды вы просто перестанете говорить друг с другом, потому что не захотите слышать. И это не единственный раз в жизни, это может повторяться. Стоит ли это того, чтобы рисковать?

Двадцатичетырехлетний Майкл Фонтейн сказал бы: стоит. Тридцатилетний Майкл сомневался.

Выяснилось, что женщина, похитившая Бена, год назад работала нянькой у Гловеров. Те уволили ее, так как она вела себя странновато. Оказалось, что она состояла на учете в психиатрическом диспансере и периодически принимала специальные препараты.

— Конечно, у нее не все в порядке с головой, — буркнул Майкл.

Лора промолчала. Она не могла забыть выражение глаз незнакомки, когда у нее попытались отобрать Бена.

— Что? Я не прав?

— Она несчастная, Майкл. Больная несчастная женщина. Она очень хотела ребенка, потому и увела Бена.

— Это же преступление.

— И шок для мальчика. Не спорю. Но в чем-то могу понять и ее.

— Женская солидарность, хм?

— Скорее, женское сочувствие.

— Хочешь детей, Лора? — небрежно поинтересовался Майкл.

Она снова промолчала.

Полицейские любезно подвезли их до набережной, сдержанно попросили автографы, пообещали держать в тайне информацию об участии звезд в этой истории. Майкл завел «ягуар» и предложил Лоре сесть.

— Мы так и не договорили и повсюду опоздали.

— Ради такого дела можно и опоздать. — Она пожала плечами.

— Чувствуешь себя героиней?

— Нет.

— А кем?

— Человеком, Майкл. Просто человеком.

Он хмыкнул и повернул руль, выбираясь с парковки.

— Ты и должна.

— Прости, что?

— И должна чувствовать себя так. Сколько лет ты этого ждала.

— Майкл, высади меня на углу, пожалуйста. Я поеду на метро.

— Никакого метро. Доставлю тебя на пункт назначения.

— Тогда сделай мне любезность. Помолчи в дороге.

Он фыркнул и до конца пути не проронил ни слова.

9

Лора в своей жизни придерживалась твердых принципов. Они помогали сохранить чувство собственного достоинства и вообще выручали каждый день. Кое-какие вещи она не терпела.

Если человек начинал говорить за нее, что она на самом деле чувствует и на самом деле хочет, она впадала в легкий ступор и легкую стадию раздражения. Легкую — потому что старалась после этого разговор быстро свернуть.

На все, что она делала, всегда были причины. Их знала полностью только Лора. Чего она на самом деле хочет и на самом деле чувствует — с этим она разобралась еще в подростковом возрасте. Или раньше? Факты терялись во тьме веков. В плане отношений, как человек достаточно общительный, Лора ощущала себя как рыба в воде. И если она говорила человеку, что хочет или не хочет его видеть, она ему не врала. Она вообще редко врала. Только обстоятельства у людей бывают разные. Люди могут болеть, работать или просто хотеть от всех отдохнуть. Люди могут забывать проявлять инициативу.

Предупреди об этом — и вопросов нет никаких. Лора тоже человек и про других помнила всегда, что они такие же люди. И при ее загруженном графике, а также графиках ее приятелей она прекрасно понимала, что иногда хочется просто забиться в угол и там спать, спать, спать…

На самом деле Лора не столько раздражалась, сколько удивлялась немножко. Как можно утверждать за другого, что он думает, чувствует? Предполагать — сколько угодно. Фразы, начинающиеся с «мне кажется, что…», располагают к дискуссии и расставлению точек над «i». Это приглашение к конструктивному разговору. А фразы «ты хочешь так-то» не располагают. Лора желала сама распоряжаться тем, чего хочет, большая девочка уже. Если она что-то пообещала, значит, этого хотела. Если не хотела, то говорила сразу. Это не только ее принцип, это принцип работы команды Алана Робертса, глубоко забитый в голову: не хочешь делать что-то, расходящееся с твоими принципами, неприемлемое или просто неприятное, скажи сразу и никто не будет на тебя в обиде, а проблем нарисуется гораздо меньше. И выход будет найден, более-менее устраивающий всех. Правда, история с Майклом выбивалась из этого ряда безупречных вех в работе, однако Лора осознавала, что Майкл вообще случай особенный. Он ни в какие рамки не вписывался. И она могла оценить ту деликатность, с которой компания Робертса организовывала ее совместную с Майклом работу. И это вопрос лавирования от одного, что Лоре дорого, к другому. От себя самой — к другим людям.