— Я просто обратил внимание, что на вас другое платье. И если это очередное платье Марты Мэсси, то у нее вдруг неожиданно появился вкус. Простите, если моя манера поведения заставляет вас испытывать некоторую неловкость, мисс Кэллоуэй, — спохватился Таггарт.

У него был такой ласковый, убаюкивающий голос, что Брайди невольно вспомнился ее сон: лицо Слоана, приближающееся к ее лицу в призрачном свете луны, его руки… От этого видения у нее, кажется, поднялась температура.

— Ну что вы, — сказала она, проклиная в душе саму себя. — Я совсем не испытываю никакой неловкости. И платье это не Марты Мэсси, а мое. Сегодня прибыли мои чемоданы. И вообще, если учесть, в каком тоне вы говорили со мной сегодня утром в городе, мне кажется, именно вы должны испытывать неловкость.

Таггарт продолжал улыбаться.

— После той взбучки, которую вы задали нашему маленькому Ники, мне, думаю, стоит носить доспехи. Признайтесь, мисс Кэллоуэй, вы часто применяете к своим обидчикам физическую силу?

На языке у Брайди уже вертелся колкий ответ, и она открыла было рот, чтобы произнести его, но вовремя себя остановила.

— Мне не хотелось бы устраивать очередную словесную перепалку, мистер Слоан. Я приехала, чтобы поговорить с нами о Нике Мэллори. И о пожаре. Думаю, что он имеет к этому самое прямое отношение. Я не верю, что это был несчастный случай. — Она вытянула вперед руку, собираясь показать Таггарту браслет. — Боюсь, что это как-то связано с…

— Подождите. — Слоан выпрямился в кресле. На его лице не осталось и следа улыбки. — Опять этот Ник, — задумчиво произнес он, глядя на дверь за спиной Брайди. Повернувшись туда же, она увидела на пороге экономку и удивилась, что та еще не ушла. — Думаю, мы выпьем по чашечке кофе, Мария. Рамон еще не спит? — спросил Таг.

Экономка покачала головой.

— Попроси его отвести мула мисс Кэллоуэй в конюшню, хорошо?

Повернувшись к Брайди он прибавил:

— Если вы хотите привести себя в порядок, то можете пройти в мою комнату, она находится за этой дверью. Там на комоде вы найдете расческу.

Почему, черт возьми, она так долго не идет?!

Таг налил себе вторую чашку кофе и позвал:

— Мисс Кэллоуэй, у меня есть шанс увидеть вас снова? Девушка не ответила.

Покачав головой, он встал из-за стола и пошел в свою комнату.

Брайди стояла перед зеркалом. Волосы ее были распущены и, пышные, буйно вьющиеся, струились по плечам. Да, он оказался прав: этот изумительный каскад рыжих волос доходил ей почти до пояса.

Скалывать такие роскошные волосы шпильками, гребнями или скрывать их под шляпкой — настоящее преступление. Но еще большее преступление — то, что Брайди Кэллоуэй находилась сейчас, в полночь, с распущенными по плечам волосами, в его спальне, а не в его постели.

«Вспомни Мэй», — мысленно сказал себе Таггарт. Однако, это предостережение не помогло ему побороть всевозрастающее возбуждение.

— Мисс Кэллоуэй, — позвал он тихо, и девушка обернулась. По ее лицу было видно, что она расстроена.

— У меня осталось только четыре шпильки, — сказала она чуть не плача, показывая раскрытую ладонь с сохранившимися шпильками. — А мне их нужно, по меньшей мере, двадцать, чтобы удержать эту… эту КОПНУ. — Она снова повернулась к зеркалу, чтобы не смотреть на Таггарта и не чувствовать себя еще более жалкой. — Все остальные шпильки, скорее всего, лежат сейчас где-то на дороге.

— Может быть, не только печальная история со шпильками удерживает вас от того, чтобы объяснить мне, что вас сюда привело? — спросил он, тихонько откашлявшись и переминаясь с ноги на ногу.

Брайди опять повернулась к нему, и от этого колыхнулись ее необыкновенные волосы.

— Не смейтесь надо мной. Я вряд ли оценю вашу шутку. Наши с вами отношения вряд ли можно назвать хотя бы дружескими и, говоря откровенно, мне не очень хотелось приходить к вам, да еще ночью. Но у меня не было другого выхода, мне просто не к кому больше обратиться.

— Понимаю, — сказал Таггарт. Он представил себе вдруг, как выглядят груди Брайди: маленькие, упругие, идеальной формы. А маленький треугольник внизу ее живота, должно быть, огненного цвета?

«Вспомни Мэй», — снова сказал себе Слоан.

— Все дело в том, что с таким… таким беспорядком на голове, я чувствую себя не в своей тарелке. — Вздохнув, она отвернулась.

— Думаю, эта беда поправима, — отозвался Таг, стараясь не выдать голосом свое волнение. Он подошел к Брайди и выдвинул верхний ящик комода, при этом их плечи на мгновение соприкасались. Слоану показалось, будто между ними пробежал электрический разряд, и он услышал, как она затаила дыхание. Интересно, такой ли была бы ее реакция, если бы он овладел ею?

Вытащив из ящика комода черный шелковый шнурок, Таггарт встал позади Брайди.

— Расческу, — попросил он и протянул руку.

— Мистер Слоан, — ответила девушка дрогнувшим голосом, — думаю, я справлюсь с этим сама.

— Расческу, — повторил Таггарт. Какая тонкая у нее талия! Он без труда мог бы обхватить ее двумя руками. И если бы в этот момент Брайди не передала ему расческу, Слоан, наверное, так бы и сделал.

Зажав шнурок в зубах, он осторожно, почти благоговейно, приподнял пушистую лавину волос у самого основания ее шеи. Дрожала ли она на самом деле, или это ему только казалось? Он медленно стал расчесывать эти редкостные, с мягким медным свечением, волосы. Они были такими густыми и в то же время такими невесомыми! Каждая прядь казалась ему гладким и нежным шелком, а руки его, касавшиеся этого чуда, стали вдруг грубыми и неловкими.

Ненароком, ладонь Таггарта легла на изгиб шеи девушки, там, где был плавный переход в плечо. Он с трудом удержался, чтобы не отогнуть воротничок ее платья и не припасть губами к этой удивительно нежной коже.

— М-мистер Слоан? — прошептала Брайди чуть слышно, и Таг почувствовал, как она дрожит.

Зажав расческу под мышкой, он взял в руки шнурок и, обмотав его несколько раз вокруг волос, собранных в хвост, завязал довольно тугим узлом. И только тогда Таггарт обратил внимание на то, как дрожали его руки.

«Зачем я завязываю сейчас ее волосы в узел, когда, наоборот, должен был бы распустить, и отнести их хозяйку к себе в постель?» — подумал он, испытывая такое сильное возбуждение, какого не знал уже много лет.

— Мистер Слоан?

Подняв глаза, он встретился в зеркале со взглядом девушки. Какое у нее лицо! Можно провести остаток жизни, любуясь им.

«Вспомни Мэй, черт бы тебя побрал! А также Консуэлу с ее истошными воплями и проклятиями…»

Таггарт передал расческу Брайди и отступил назад.

— Ну вот и все, — сказал он. — Ваша прическа теперь в полном порядке, мисс Кэллоуэй. А это значит, что мы можем, наконец, выпить по чашечке кофе и поговорить о Нике.

Консуэла Мондрагон рывком стянула с морды лошади уздечку. Похлопывая животное по крупу, она завела его в загон и набросила уздечку на колышек, слишком взволнованная, чтобы расседлывать сейчас свою любимицу. К тому же, утром за ней придет Ник, а значит, все должно быть к этому времени готово.

Дом Консуэлы располагался не в самом Потлаке, а чуть ниже его, в долине, где вдоль восточного склона Вермиллион Хилла ютились, видавшие виды, строения. Пройдя по грязной тропинке к дому, она переступила порог и с грохотом захлопнула за собой дверь.

— Будь проклят этот сукин сын! — процедила Консуэла сквозь зубы и швырнула в стену первую попавшуюся ей под руки тарелку. — Будь проклят он сам и его тощее бледнолицее пугало!

— Дочка? — раздался из соседней комнаты сонный голос. — Это ты, моя птичка?

— Я, папа. Спи.

Он снова пьян. Это можно было понять по его голосу. Хотя, такое состояние для ее отца было обычным. Что еще остается делать в этом жалком городишке, как не пить?!

Консуэла едва не упала, споткнувшись о вещи, которые принес сегодня днем Ник. Потирая ушибленную ногу и рассыпая проклятия, она добралась до своей постели и сбросила с себя одежду.