Он не произнес ни слова, размышляя над ее словами.

— Ты хочешь знать, почему я не последовала за тобой?

Он кивнул. Конечно, он хотел знать.

Дженни поджала губы, потом кивнула на Алекса:

— Ну, мне требовалось время. И я полагала, тебе тоже нужно время. Чтобы решить, чего ты действительно хочешь, — прибавила она, но у него создалось впечатление, будто она хотела сказать «кого ты действительно хочешь».

Внезапно он стал мысленно прокручивать в голове события с позиции Дженни.

Она протяжно выдохнула и снова расслабленно откинулась на спинку кресла.

— Я уехала потому, что подумала… — Она помолчала и мельком на него взглянула, — что, встретившись с Бекки, ты решил…

Она не закончила фразу и уставилась на свои колени.

Какая бессмыслица. Бекки ни разу не пришла в себя, пока Алекс находился рядом с ней. Неужели Дженни думает, что он… К Бекки он испытывал только жалость.

Насколько Алексу было известно, он оказался единственным, кому было дело до Бекки и ее благополучия. От нее отвернулись даже члены ее собственной семьи. Разве мог он оставить ее в больнице под присмотром незнакомых людей?

Теперь Дженни говорила шепотом:

— Чем дольше тебя не было, тем короче становились твои телефонные звонки, тем сильнее ты от меня отстранялся. Я не хотела об этом думать, но старая пословица права, Алекс. «Действия говорят больше слов», и мне было очевидно, кому ты отдаешь предпочтение. Даже когда она умерла, ты захотел быть с ней.

Ярость, которую он старательно сдерживал, подступила к горлу. Как она могла такое подумать? Разве ей было недостаточно головокружительных месяцев, проведенных вместе, и обещаний, которыми они обменивались? Разве она так плохо его знает?

Она отказывалась встречаться с ним взглядом.

— Я знаю, мы всем говорили, что не торопимся, хотя торопились, и я стала себя спрашивать… Может, ты понял, что совершил ошибку, и я оказалась не той женщиной, которую ты хотел.

Он закрыл глаза. Дженни действительно плохо его знала, если решила, что он способен давать обещания, а затем от них отказываться. Однако ее реакция, хотя и совсем не логичная, была, по меньшей мере, честной.

— Это неправда, Дженни. Конечно я хотел тебя.

Он услышал, как она едва слышно ахнула.

Дженни в ярости моргнула, ее губы задрожали. Вся ее показная смелость испарилась, осталась лишь ее молодость и уязвимость.

Он представил, как она покидает отель в Париже, закрыв вспухшие красные глаза солнцезащитными очками, отказываясь оглянуться, когда такси отъезжает от здания, ибо воспоминания для нее слишком мучительны.

— Извини, — прямо сказал он. — Я не понимал, что ты чувствуешь.

Теперь слезы беспрепятственно текли по ее лицу.

— Спасибо, — произнесла она между сопением и шмыганьем носом и отправилась за бумажными носовыми платками, лежащими на столике. Присев в кресло, Дженни шумно высморкалась. — Я признательна тебе за эти слова, но их недостаточно. Я должна знать, почему ты так поступил, Алекс. Почему она оказалась для тебя важнее меня?

Дженни встретила пристальный взгляд Алекса.

Он и глазом не моргнул, а только расправил плечи и набрал в грудь воздуха. Им предстоял нелегкий разговор.

— Наша с Бекки история… Она непростая.

Она подняла брови, копируя его реакцию:

— Тогда объясни.

Его взгляд стал немного отстраненным, и она догадалась, что он мысленно сортирует воспоминания, стараясь решить, с чего начать рассказ.

— Я вырос в счастливой семье, — произнес он.

«Итак, Алекс решил начать издалека, поэтому на разговор уйдет вся ночь», — подумала Дженни.

— Мои родители хотели иметь больше детей, когда у них появились мы с братом, но не получалось… К тому времени, когда я учился в университете, а Крис заканчивал школу, моя мать посмотрела на пустеющее гнездышко, из которого вылетают птенцы, и решила что-то с этим сделать. Поэтому мама и папа решили взять на воспитание чужого ребенка.

Дженни села прямо. Он никогда об этом не упоминал, хотя и рассказывал ей множество историй о счастливом везунчике Крисе.

— Каким образом это связано с твоей первой… — она никак не могла выговорить имя его первой жены, — с Бекки?

Мгновение он молчал, потом продолжил:

— Сначала мои родители решили просто помочь ребенку, которому срочно требуется крыша над головой. Но им предложили взять на постоянное проживание и воспитание девочку-подростка.

У Дженни отвисла челюсть.

— Ты хочешь сказать, что той девочкой была…

Он кивнул:

— Почти все время, пока она жила в доме моих родителей, я был в университете, но потом я с ней познакомился. Я до сих пор помню, как она выглядела в тот день, когда мы впервые встретились. Она сидела на кухне моих родителей и пила лимонад. Пятнадцатилетняя девочка, но совсем не похожая на своих сверстниц. Она была одета, как для прогулки по улице, но ее юбка оказалась мешковатой и бесформенной. Она выглядела испуганной до смерти. Казалось, она убежит, если я сделаю резкое движение…

Дженни могла вообразить дикарку, раздражительную и своенравную, с огромными темными кругами под глазами. Она могла представить и молодого Алекса, жаждущего протянуть к девочке руки и спасти ее от всех несчастий. Ведь именно таким Алекс был по натуре. Именно поэтому он стал адвокатом. Он ощущал потребность защищать людей.

Она изо всех сил старалась не слышать вопроса, который звенел в ее ушах. Вопрос, побуждающий ее размышлять над тем, почему Алекс не ощущал такой же потребности защищать свою вторую жену, почему заставил ее одну справляться со сложностями.

К счастью, Алекс отвлек Дженни, рассказывая дальше о жизни Бекки. Он не был высокого мнения о ее прежней семье, вне всякого сомнения. Из сказанного им следовало, что отец, мать и двое старших братьев Бекки были преступниками и сидели в тюрьме столько раз, что Бекки не могла сосчитать.

Дженни откинулась на спинку кресла и постаралась без эмоций выслушать речь Алекса. Она старалась не втягиваться в сюжет истории, о которой ей поведал Алекс, но при мысли о ребенке, которого заставляли воровать, ее сердце смягчилось.

— Ее отец уже отбывал наказание в тюрьме, когда ее мать заключили под стражу за подделку денежного чека, — сказал Алекс. — Бекки попала в дом моих родителей не сразу. У нее были старшие братья, которые могли стать опекунами, но они практически всегда отсутствовали дома. Первые несколько недель она пробовала выжить в одиночку, но в конце концов оказалась в доме моих родителей.

— Ужасно, — произнесла Дженни.

По меньшей мере, ее отец старался поступать правильно после того, как умерла ее мать. Не его вина в том, что он оказался не способен сразу же найти эмоциональный контакт с печальной маленькой девочкой. Он продолжал держать эмоции под контролем и не заводил глупых разговоров о чувствах. Его поколение считало, что эмоции — удел женщин.

Но у бедняжки Бекки не было никого. Она оставалась одна до тех пор, пока не появился Алекс и его семья. Внезапно Дженни возгордилась молодым человеком, которым когда-то был ее муж. Она гордилась тем, что он сумел заглянуть этой девочке в душу и не воспринял ее исключительно как нарушительницу спокойствия.

— Это не самое худшее, — мрачно сказал он. — Перед ее глазами был только один пример того, как следует жить. Пример родителей и братьев. К тому времени, когда она пришла к моим родителям, она принимала наркотики. В пятнадцать лет! — Он покачал головой. — О некоторых периодах своей жизни она никогда не рассказывала. Но, как только я получил диплом адвоката и стал работать по специальности, я все понял. Я встречал огромное число людей, вроде ее отца и братьев. Я слышал такие истории, от которых у тебя волосы бы встали дыбом…

Она задала еще один осторожный вопрос, побуждая его продолжать. Дженни радовалась тому, что он не заметил, как она перевела стрелки и устроила ему перекрестный допрос. Она подумала — не потому ли он позволяет ей задавать вопросы, что просто хочет выговориться?