женщине с ней бороться!

Теперь она погибнет среди этих ужасных волн. И Данрейвен даже не будет знать о ее

подвиге во имя любви к нему!

И тут Лилит заметила, что шлюпку больше не подбрасывает вверх и не швыряет в

бездну. До нее доносился лишь слабый плеск волн о борта лодки. Значит, шторм кончился!

Но страх утонуть сменился страхом умереть от жажды. А жажда превращалась в

настоящую муку. Чтобы как-то заглушить ее, Лилит принялась петь. В этот момент ей вдруг

показалось, что шлюпка застыла на месте. Она прислушалась. Действительно, под дном что-

то поскрипывало. Потом раздался какой-то трубный звук. Затем чей-то смех.

Издевательский, злобный. Нет, так не может смеяться человек! Это либо дьявол, либо... либо

она начинает сходить с ума! Но нет, не может быть! Наверное, это прокричала какая-нибудь

пролетевшая над шлюпкой птица. Но этот скрежет под дном... Что это значит?

Лилит прижалась ухом ко дну шлюпки, чтобы лучше слышать. До нее донеслись какой-

то свист, щелканье. Потом — вновь смех и трубный звук. Его услышала и птица, громко

защебетавшая и захлопавшая крыльями. Что это? Если люди, то надо им как-то дать знать о

себе. Но как они оказались там? И что это за странные звуки? Русалки? Разве они кричат так

страшно? Впрочем, какое это сейчас имеет значение! Кто бы это ни был — хоть сам дьявол!

— ей надо выбраться из этого саркофага! И она, сложив ладони рупором, закричала:

— Эй! Кто там? Помогите!

Щелканье и смех прекратились, но шуршание под дном шлюпки продолжалось. Лилит

засунула два пальца в рот и свистнула.

Лодка сразу же подпрыгнула, как будто ее ударили снизу чем-то тяжелым, и замерла на

месте. Все стихло. Лилит с досадой закусила губу. Кто бы это ни был, но она его спугнула.

Лилит вдруг почувствовала себя смертельно усталой. Глаза слипались, мысли путались,

а она сама проваливалась в какую-то бездну...

Наверное, сон длился долго. Во всяком случае, когда Лилит проснулась, была ночь,

потому что, когда, приподнявшись на локтях, посмотрела через крохотную дырочку в

брезенте, то увидела яркую звезду на темном небе. Иногда до нее доносился какой-то тихий

шелест. Вероятно, это пролетали птицы.

Никогда еще Лилит не чувствовала себя такой одинокой.

Но нет, она не хочет умереть! Не должна! Кто-то обязательно появится и спасет ее!

Только бы поскорее! Спасите, спасите меня!

Неожиданно снаружи снова послышались какие-то звуки. На этот раз — сверху. Люди!

Она слышала, как они переговаривались между собой на непонятном ей языке. Лилит

набрала полные легкие воздуха и закричала:

— Эй, кто там? Люди! Не бойтесь меня! Я такая же, как и вы! Мой корабль утонул, а

меня в этой шлюпке прибило к вашему берегу. Спасите! Умоляю вас!

И она принялась бешено молотить кулаками по брезенту. Неожиданно брезент,

державший ее в плену, исчез. Лилит посмотрела вверх и увидела почти черный, усыпанный

звездами небосвод. А прямо над ней склонилась чья-то голова с короткими курчавыми

волосами и темным, расписанным белыми полосами лицом.

Лилит, не отрываясь, смотрела на эту голову, не в силах от страха произнести ни слова.

То, что перед ней был один из дикарей, заочно знакомых ей по книгам и отцовским письмам,

сомневаться не приходилось. Сейчас Лилит молила бога только об одном: чтобы он не

оказался людоедом.

Она хотела знаками объяснить этому человеку, что потерпела кораблекрушение во

время страшного урагана. Что она не злой демон и не сделает ни ему, ни его соплеменникам

ничего дурного. А еще, что ей ужасно хочется пить и она вот-вот умрет от жажды. Однако не

смогла издать ни звука.

Между тем туземец продолжал ее внимательно рассматривать.

Безделушки — вот что могло бы ее спасти! Но у нее ничего не было. Впрочем, почему

же — ничего? А брошь? Пока не поздно...

Нечеловеческим усилием воли Лилит заставила себя пошевелить сначала одной рукой,

потом другой. Сняв цепочку, на которой как медальон висела брошь, она протянула ее

дикарю. Он повертел украшение в руках и вдруг, высоко подняв его над головой, закричал

гортанным голосом:

— Ойе! Ойе! Ойе!

В тот же момент из-за бортов шлюпки выглянуло еще с полдюжины таких же голов.

Первый туземец поднял Лилит на руки и передал другому. Судя по многочисленным

ожерельям из акульих зубов, браслетам из костей, разноцветным перьям на голове и яркой

татуировке, он был одним из вождей. Лилит в ужасе смотрела на него, уже почти не

сомневаясь, что попала в руки к людоедам. Сейчас ее привезут на какой-нибудь остров,

разожгут костер и под дикую пляску всего племени зажарят!

В дневнике отца Лилит как-то читала душераздирающее описание подобного

пиршества на одном из полинезийских островов. Тогда жертвой кровожадных дикарей стал

какой-то неудачливый путешественник. По описанию отца, этого несчастного насадили на

огромный вертел и долго поджаривали на медленном огне. А потом с аппетитом съели.

Однако татуированный великан просто бережно перенес ее в свою пирогу и что-то

сказал сидевшим там женщинам. Те заулыбались и согласно закивали головами.

Двое из них расстелили на дне пироги циновку, покрыли ее сверху какими-то шкурами

и осторожно положили на эту постель Лилит. К ним присоединилась еще одна женщина. Она

опустилась перед спасенной на колени и улыбнулась, блеснув в темноте ровным рядом

словно жемчужных зубов.

— Пить... Воды... Пожалуйста... — прошептала Лилит.

— Ойе, ойе! — закивала женщина и ласково погладила Лилит по плечу.

В руках у нее появился глиняный кувшин с водой. С улыбкой она поднесла его к губам

Лилит, а когда та, жадно прильнув к горлышку, выпила все до капельки, вдруг сказала на

примитивном, но все же вполне понятном английском языке:

— Хейкуа! Меня зовут Хейкуа! Ты спасена! Спасена! Бояться не надо!

Хейкуа повернулась к другой женщине. Та дала ей широкий зеленый лист и

небольшую чашечку с белой массой, похожей на творожную. Обмакнув в нее лист, она

протянула его Лилит:

— Съешь! Будешь здоровой! Сильной!

Послушно положив листок в рот, Лилит принялась старательно жевать. Оказалось,

экзотическое блюдо было не лишено приятности. Вслед за первым листом последовал

второй, затем — третий. Наконец Лилит почувствовала, что наелась. И теперь ей хотелось

лишь одного: спать, спать, спать...

Лилит спала крепким сном здорового человека, чудом спасшегося от смерти. Разбудило

ее негромкое ритмичное пение. Она открыла глаза и приподнялась на циновке. Кругом,

насколько хватало глаз, простирался океан.

Она с удивлением рассматривала пирогу, украшенную затейливой резьбой. На носу,

выполненном в виде головы дракона, стоял старый туземец с морщинистым лицом и

пристальным, исподлобья, взглядом. Он командовал пирогой, а заодно и дирижировал. Хор

же состоял из пятнадцати мужчин, в такт песне опускавших в воду длинные весла, и

женщин, разместившихся на перекинутых поперек пироги скамейках. Рядом с ними сидели

дети.

Заметив, что Лилит проснулась, Хейкуа вскочила со скамьи и крикнула ей:

— Смотри! Рева Ра!

И показала рукой куда-то вдаль.

Почти у самого горизонта Лилит увидела струйку дыма, поднимавшуюся над вершиной

выступавшей из моря горы. Рева Ра, повторила она про себя. Что-то было знакомое в этих

словах. Может быть, они встречались в письмах отца? Или — Данрейвена к нему?

Над ней наклонилась одна из туземок. Лилит подняла голову и вдруг увидела среди

акульих зубов, окружавших в виде своеобразного воротничка шею молодой дикарки, свою

брошь. Боже мой! «Лили. Рева Ра. 1787». Ведь именно это было написано на оборотной

стороне украшения!

— Рева Ра, — продолжала Хейкуа. — Там твой дом. Лили вернется туда!