Лили, юная принцесса, которая однажды будет править этим кланом, поднялась со своего трона и подошла к матери. Её изящное тело было облачено в бархатное платье в отличие от затянутых в кожаные ремни и кожаные юбки воительниц.

За последние несколько месяцев девочка сильно изменилась. Эта будущая королева больше не была столь невинна и легкомысленна, как раньше. Однажды она сбежала из лагеря амазонок, пытаясь доказать всем, что достойна своего народа, и тем самым неумышленно спровоцировала войну между амазонками и драконами. Ту самую войну, в результате которой, как она думала, по её вине погибли две её сестры, одной из которых была Нола. Теперь Лили стала очень серьёзной и решительно вознамерилась сделаться достойным лидером своего народа. Она даже отказалась от своих прав на оборотня-дракона Брэнда, ещё одного раба, дарованного амазонкам богами. Лили решила не оставлять его себе в качестве личного слуги и уступила своим сёстрам. Дракон теперь сидел вместе с другими рабами в ожидании своей участи.

— Сейчас вы станете сражаться не на жизнь, а на смерть, — провозгласила Лили своим мягким голосом. — И будете вызывать друг друга до тех пор, пока на ногах не останется лишь одна из вас. Она и получит право взять в свою постель вампира.

Нола была сыта по горло похожим состязанием, устроенным жестокими богами, и у неё не было ни малейшего желания созерцать подобное зрелище снова. Однако из-за Зейна она не могла отвернуться и уйти. Так что ей пришлось остаться и смотреть. И снова думать о несбыточном.

— Можете начинать, — разрешила Крейя после короткой паузы, и воительницы немедленно пришли в движение.

Песок полетел во все стороны из-под уверенных ног, клинки зазвенели металлом под аккомпанемент из стонов и тяжёлого дыхания. Тела падали, как подкошенные, и крики боли раздавались над местом сражения. Одна из воительниц с необычными розовыми волосами яростно прорубалась сквозь ряды своих соперниц и вскоре именно она осталась единственной стоящей на ногах.

Нолу мутило и хотелось перегнуться пополам, освобождая желудок на залитый кровью песок.

— Итак, у нас есть победительница, — провозгласила Крейя и махнула рукой в сторону Зейна. — Забирай свой приз, дорогая. Знай, что мы гордимся силой и стойкостью, которую ты сегодня продемонстрировала.

Женщина двинулась в сторону вампира, и он задрожал. От ярости. А, может, и от страха.

— Я не позволю ей тебя заполучить, — поклялась Нола, хотя знала, что ничего не может поделать с тем, что неизбежно должно произойти.

«Эта женщина меня убьёт», — безразлично, полубессознательно думал Зейн.

Она выиграла его… Когда же она за него дралась — вчера? Позавчера? Он был так ослаблен, что уже напрочь потерял счёт времени. Вампир знал лишь, что она уже не единожды пыталась заняться с ним сексом, но для этого ей нужно было сделать его твёрдым, а он не желал помогать амазонке в этом.

Ему доставляло удовольствие отвергать её.

Теперь рядом с ним стояли уже не одна, а две эти мерзкие амазонки, уставившись на его обнажённое тело. Если бы Зейн не был почти заморен голодом и не балансировал на грани потери сознания, подобное бесцеремонное разглядывание привело бы его в убийственную ярость. Он ненавидел, когда на него глазели, не меньше, чем ненавидел, когда к нему прикасались.

Слишком долго тянулись те века, которые он провёл в качестве личной шлюхи королевы демонов. Жестокая правительница пользовалась им как хотела, и причиняла ему столько боли, сколько ей было угодно. И Зейн добровольно сносил все эти унижения ради любимой женщины. Она была рабыней, такой же невольницей, каким теперь был он сам. Марина, эта отвратительная королева, обещала, что отпустит его возлюбленную, если Зейн придёт к ней и станет удовлетворять её похоть, пока не опостылеет ей. Однако королева демонов так и не пресытилась им, и Кассандра, его единственная любовь, возненавидела Зейна за это. И всё же, несмотря ни на что, он всё равно остался в добровольном рабстве у демоницы, полный решимости довести дело до конца и освободить свою женщину.

А потом Лайел, царь вампиров, совершил немыслимое, разбил демонов и убил Марину, выпив её кровь до последней капли. Так он освободил их обоих, и Зейн надеялся снова завоевать любовь Кассандры. В конце концов, всё, что он сделал, он сделал ради неё. Только вот Кассандра его бросила. Променяла на другого. И, возможно, это было к лучшему.

Зейн больше не был тем мужчиной, как когда-то. Он сторонился женщин и не хотел иметь с ними ничего общего. Вампир и слышать не хотел о сексе. От одной мысли о нём он содрогался. Когда он вспоминал о тех вещах, которые делал, о том, что делали с ним… живот скручивало в рвотных позывах. Если бы он ел сегодня, его бы точно стошнило.

Но однажды в его жизни появилась Нола. Прекрасная, страстная, неистовая Нола. Женщина, которая его не хотела и которая дала ему решительный отпор. А он, напротив, возжелал её каждой клеточкой своего тела, несмотря на всё то, что ему пришлось перенести в своей жизни. И эту женщину боги отобрали у него. Он не знал, пережила ли она ту игру, в которую их заставили играть на затерянном острове, отпустили ли её боги с миром, но временами, он мог поклясться, что чувствовал её сладкий аромат, ощущал прикосновения её нежных рук.

Когда он впервые увидел амазонку, вампир счёл её даром небес. Иначе, почему он мог терпеть — нет, наслаждаться — её прикосновениями, тогда как не выносил ничьих других? Сейчас же он думал, что, возможно, она была лишь ещё одним его проклятьем. Он всё ещё страстно желал её, но, как и Кассандру, Нолу ему никогда не получить.

«Чем я виноват, что заслужил всё это?» — думал вампир.

— Я сильная, — сказал его «хозяйка», привлекая внимание Зейна, — так что, без сомнений, он меня хочет. Я имею в виду, только посмотрите, что я сделала со своими соперницами! Их было восемнадцать против меня одной, и всё равно я вышла победительницей из этого боя. Однако он просто слишком слаб, чтобы от него был какой-то толк.

— Ему нужна кровь, — отозвалась её товарка.

— Да, но если ему дать кровь, он сможет поднять голову и укусить меня, — возразила первая, и обе женщины содрогнулись от отвращения.

Неужели эти амазонки, которые питали такую неприязнь к укусам вампиров и их потребности пить кровь, собирались при этом изнасиловать его, чтобы забеременеть от его семени? Неужели они не понимали, что ребенок вампира вероятнее всего будет также нуждаться в крови, чтобы выжить, и тоже станет их кусать?

Может, они просто убьют младенца, если окажется, что он унаследовал от своего вампира-отца гораздо больше, чем от матери-амазонки? Ярость затопила Зейна, вырывая его из состояния полузабытья, в котором он находился. Он этого не допустит. Он первым поубивает их всех.

Затем, однако, он подумал, что амазонки, возможно, намеревались кормить ребенка так же, как кормили его, и слегка успокоился.

Перед его последней попыткой к бегству ему давали по три небольшие чаши крови в день. Зейн не знал, кто делился своей кровью с ним. И, если честно, это ему было глубоко безразлично. Амазонки не подозревали, что и раньше он никогда не брал кровь у живых существ просто так. Зейн пил живую кровь только тех, кого убивал. А так как теперь у него не было достаточно сил, чтобы по-настоящему причинить им вред, они были вне опасности. Несмотря даже на то, как голоден он был, он не смог бы их укусить.

Однако Зейн солгал бы, сказав, что ему не нравилось наблюдать, как они боятся его, и как им отвратительна его сущность.

При всём при том, он точно знал, что никогда бы не бросил своего ребенка. Что было его, то принадлежало ему.

— Ну, а ты пыталась хоть что-то сделать с его членом? — снова спросила гостья.

— Конечно. Ты же знаешь, он не первый мой раб.

— Что ж, дай ему крови и заткни ему рот. Тогда он будет достаточно силён, чтобы трахнуть тебя, но не сможет кусаться.

— О! Прекрасная идея! Тащи кубок, — воскликнула розоволосая амазонка — Зейн так и не удосужился запомнить её имя. Воительница выхватила кинжал из ножен и полоснула им по запястью, подставляя под рану поданный ей кубок.