Хорошо, пусть в ее случае так оно и есть, но тогда что двигало Гевином? Да, их знакомство началось не очень хорошо. Может быть, эти чувства просто трансформировались во что-то другое, что потребовало выхода?

«В общем, — подытожила Вайолет, — это был секс. Потрясающий, но лишь секс. Да, но тогда почему, — снова возразила она себе, — я чувствую пустоту после того, как Гевин ушел? Почему нет обычного удовлетворения, как было раньше, до него, с другими мужчинами? Откуда во мне это беспокойство? Почему мои мысли снова и снова возвращаются к нему? Неужели, — вдруг пришло ей в голову, — мне так тяжело оттого, что Гевин, хоть и сказал, что отличает меня от других людей, тем не менее относится к ним с оттенком пренебрежения и презрения? А значит, и ко мне тоже, ведь я, в отличие от него, никогда не испытывала такой сильной потребности порвать с тем миром, где родилась и выросла. Неужели именно эти слова так ранили меня? Но почему они должны меня ранить? — снова спросила себя Вайолет. — Почему рядом с ним — особенно сильно это проявилось во время танца, а затем и позже в постели — я испытываю к нему такое притяжение? Почему мне вообще хочется быть с ним рядом? И вообще — почему двум незнакомым людям хочется быть рядом друг с другом?»

Вайолет пока не была готова к ответам на такие вопросы. И вообще она не была готова даже к самим вопросам!

Не в силах усидеть на кровати, Вайолет встала и вышла в гостиную.

Если она собиралась таким образом перестать думать о Гевине, то это была явно ошибка, так как ее взгляд тут же упал на поднос с едой, который Гевин собирался принести ей в постель — скорее всего, до того, как его отвлекли ее бумаги. Никто и никогда еще не приносил Вайолет еду в постель. Да что там приносил! Никто и никогда ей даже не готовил еды! Наоборот, в тех местах и семьях, где она жила, детей, как правило, либо учили самообслуживанию, либо им приходилось учиться этому самим.

И почему Гевин вдруг решил принести ей еду в постель? Как понять, что им двигало, если она сама себя не понимает? Конечно, можно было бы спросить у Гевина, но было два «но». Во-первых, она сама попросила его уйти. Во-вторых, Вайолет не была уверена, что осмелится задать Гевину подобный вопрос. Из страха услышать его ответ, ответ, который ей может — и скорее всего! — не понравиться.

Итак, как же тогда ей быть? Выкинуть Гевина Мейсона из головы, и как можно скорее!

Но Вайолет не сразу смогла заставить себя подняться с места. Ей потребовалось не меньше часа, чтобы закончить утренний туалет, еще полчаса ушло на то, чтобы вяло поесть, и еще только через час она наконец смогла включить лэптоп и продолжить начатый роман.

Поначалу, конечно, работа продвигалась ни шатко ни валко, но постепенно Вайолет втянулась в работу, ее мысли прояснились. Ее пальцы, поначалу еле двигающиеся, обрели скорость, и на некоторое время ей действительно удалось забыть про Гевина Мейсона и про то, почему она не может так просто взять и выкинуть его из головы.

С того момента, как Вайолет Тэнди выставила Гевина из своей квартиры, прошло тридцать шесть часов. Гевин знал это точно, поскольку считал эти часы. Почему он это делал, он не знал сам, просто не мог иначе. Может, он, сам того не сознавая, вычислял, когда он наконец может вернуться к Вайолет без того, чтобы его снова по не совсем понятной ему причине выставили вон?

Перед ним на столе лежала папка. Ее доставил курьер от частного детектива, к услугам которого Гевин уже обращался. Он и сам не знал, что мешало ему узнать о жизни Вайолет, раз уж она его так интересовала, у нее самой. Может, это оттого, что до последней с ней встречи, которая закончилась в ее постели, он бы просто-напросто не поверил ее словам?

Читая отчет, Гевин лишний раз убедился в правдивости слов Вайолет. Ее прошлую жизнь, как и его собственную когда-то, назвать сладкой не повернулся бы язык. Все то, что когда-то окружало Вайолет, толкало ее на тот путь, на который чаще всего ступают слабые духом люди. То, что Вайолет Тэнди оттуда выбралась, причем выбралась сама, говорило о многом.

Из отчета следовало, что ей было около тридцати, хотя он думал, что она моложе. Родилась и выросла в Чикаго. Родители ее оставили в раннем возрасте — сейчас Гевин вспомнил, что она говорила ему о том, что не знает, кто ее отец, — и после этого сменила не один сиротский дом и не одну приемную семью, бравшую ее на воспитание. Достигнув восемнадцатилетнего возраста, она оказалась предоставлена сама себе, не имея никакой поддержки и образования.

До того как начать писать, Вайолет сменила кучу низкооплачиваемых работ: ресторан, магазин дорогой мужской одежды, отель. Где, как сейчас начал понимать Гевин, она и могла видеть мужчин, послуживших прототипами ее героев. В сущности, она сделала себя сама. Как и он сам. Поднялась по социальной лестнице, не имея ничего, кроме трудолюбия и веры в успех. И нисколько этого не стыдилась, в отличие от него — ведь он сам предпочитал умалчивать о своем прошлом.

Впрочем, теперь ему стало чуть более ясно, почему Вайолет выставила его за дверь. Она могла посчитать, что, раз уж она приоткрыла ему свое прошлое, раз они уже переспали, он уже получил все, нужное ему от женщины. Если так, то Вайолет могла указать ему на дверь, только чтобы избежать того момента, когда на дверь укажет ей он. Так сказать, опередила возможные события…

Гевин откинулся на спинку кресла и вздохнул. Теперь-то он понимал, что, говоря про простые радости, она имела в виду и себя. В отличие от Вайолет он эти радости сначала вовсе не искал, а затем, добившись своей цели, и не понимал. «Может, я что-то упустил на пути своего успеха? — неожиданно пришло ему в голову. — Но с другой стороны, — продолжил Гевин возражать сам себе, — разве я не рад тому, что теперь вращаюсь в других кругах?»

Разве он не рад тому, что теперь не нужно ишачить, чтобы просто сытно поесть, не говоря уже о хорошей одежде и вкусной еде — вещи, без которых он себя уже не мыслил. «Да, — согласился Гевин, — но почему же в тот день, вернувшись в свой шикарный пентхаус, я не чувствовал себя особенно счастливым? Или, если уж на то пошло, когда я в последний раз чувствовал себя счастливым?»

Гевин задал себе этот вопрос и не смог на него ответить.

Он много работал. Приятно проводил свободное время. Встречался с множеством людей. Неужели все это время он не был счастлив? Этого не может быть! Но тогда почему он не может ответить на такой, казалось бы, простой вопрос сразу? И почему он вообще не может забыть Вайолет Тэнди? А ведь до нее он встречался с множеством женщин, среди которых были не только красивые, но и интересные, и все-таки ни одна из них не зацепила его так. Почему ему так сильно хотелось увидеть ее снова? Неужели он скучает по ней?

В это было невозможно поверить, но другого объяснения у Гевина пока не было. Ему хотелось ее видеть — он это знал наверняка. Пока оставался открытым лишь один вопрос: остыла ли Вайолет настолько, чтобы не захлопнуть дверь перед его носом, когда он вновь возникнет у нее на пороге?

Был только один способ это проверить.

Спустя еще неделю Вайолет пригласили прочесть лекцию в университете. Она была рада: кажется, ее наконец-то начинают воспринимать всерьез. Это значит, что ей больше не будут задавать дурацких вопросов, касающихся секс-игрушек, нижнего белья и фетиша. По крайней мере, Вайолет очень на это рассчитывала.

Оказалось, что напрасно…

После лекции Вайолет осталась одна в аудитории. Пощипывая переносицу, она сидела в одиночестве, пока не услышала знакомый голос, заставивший ее вздрогнуть и поднять голову:

— Какие планы на сегодня?

Гевин стоял у входа в аудиторию. Должно быть, он вошел только сейчас, так как Вайолет его прежде не видела.

— Я… я занята.

В аудиторию начали заходить студенты на другую лекцию. Вайолет поспешно собралась и направилась к выходу. Гевин дал ей пройти и тут же догнал. Вайолет прибавила шаг и вздрогнула, почувствовав на плече его руку.