Тем временем и другие Фамалия добрались до грузового отсека. Хиндрик, Райнт и Аннёке помогали им выгружать на берег гробы и книги Винсента. Багаж погрузили на экипаж, который сразу же тронулся.

— Это недалеко, — сказала Алиса, заметив вопросительные взгляды Вирад. — Мы можем пройтись пешком.

Вампиры не спеша побрели вдоль порта, где один за другим выстроились в ряд корабли: шхуны*, бриги и барки*, фрегаты* с многочисленными пушками и кеч*, яхта и несколько гукар* с длинными неводами. Днем здесь, должно быть, царило оживление: спешили люди, катились экипажи, тянули груз вьючные животные; слышался гул голосов матросов и портовых рабочих и скрип бесконечной вереницы кранов, которые в каком–то особом, известном лишь узкому кругу посвященных ритме выгружали и загружали ящики, мешки, бочки и скот. Но даже в тишине ночи порт являл собой впечатляющее зрелище. Иви изумленно оглядывалась. Несмотря на столетний возраст, она нечасто покидала Ирландию, а большую часть своей жизни провела в горах и на болотах на западе острова.

На востоке на фоне ночного неба возвышался газовый завод с огромными, окруженными металлическими решетками цилиндрами и высокими дымящими трубами. На севере среди рей* и вант* виднелся город. Дома. Ничего, кроме домов. Пяти–и шестиэтажные здания с высокими отвесными крышами, служившие по большей части купеческими складами, как объяснила Алиса. За ними были видны церковные башни Святой Катарины, Святого Николая и далее, на западе, Михеля, как называла его Алиса.

— Дракас уже приехали? — спросила Иви, когда они повернули налево и оказались на широкой, заполненной многочисленными экипажами улице. Ирландка почувствовала, что ей не хватает воздуха, когда перед ее мысленным взором появился образ Франца Леопольда.

— О да, — ответила Алиса. — Они любезны, вежливы и деликатны, как всегда! Мари Луиза, Карл Филипп, Анна Кристина и наш уважаемый Франц Леопольд.

К счастью, она ничего не заметила. Где он был? Почему не пришел, чтобы встретить ее? Ведь на прощание Лео клялся ей в дружбе. За месяцы, проведенные в Вене, вновь проснулись старые предрассудки? Как она сможет вынести его холодный, презрительный взгляд? Иви стоило больших усилий отогнать от себя эти мысли.

— Ты сказала Анна Кристина?

Алиса кивнула.

— Да, я тоже удивилась, но это очень похоже на нашу любимую Дракас, жалобы которой я услышала, как только она сошла с поезда. Я думала, что летом она отпразднует ритуал. Если бы это произошло, то сейчас она была бы полноправным членом клана Дракас и не училась бы в академии. В любом случае она в ярости и еще более невыносима, чем раньше, если это вообще возможно.

— Тем не менее в Ирландии она сражалась на нашей стороне — и, кроме того, Анна Кристина умеет обращаться со шпагой!

— Да, это так, — неохотно согласилась Алиса. — Но все же она чудовище. Пойдем, Иви. Не будь такой ужасающе милосердной!

— Ты полагаешь, что немного стервозности пошло бы мне на пользу? Может быть, стоит добавить также капельку надменности и презрения?

Алиса ухмыльнулась.

— Твои слова звучат просто отвратительно. Это больше похоже на нашего друга Лео.

Иви молчала. Алиса взяла ее под руку.

— Пойдем, мы уже на месте. Лучиано ждет не дождется, когда тебя увидит. Его сильно разозлил тот факт, что госпожа Элина не разрешила другим наследникам сопровождать «приемный комитет».

— Ах вот почему они не пришли, — сказала Иви и почувствовала, как уменьшилось давление в горле.

Гамбургские вампиры провели гостей вокруг порта и затем вдоль убогих домов бандитского квартала до тупика, откуда открывался вид на речной порт и прекрасные купеческие дома в стиле барокко. Приглашающим жестом Хиндрик открыл двустворчатые двери.

— Пойдемте, — сказал он гостям. — Госпожа Элина вас ждет.

Экипаж качался, когда кучер повернул на круговую дорожку перед оперным театром и затем в нерешительности остановился у наружной лестницы.

— Господа приобрели абонемент в ложу? — поинтересовался кучер.

— Черт возьми, почему он об этом спрашивает? — обратился Оскар Уайльд к своему другу Брэму Стокеру.

— Справа есть павильон, куда входят по абонементам, — сообщил кучер. — Для того чтобы вы не теснились здесь вместе с простым людом, который сидит в зале. — Он указал в направлении увеличивающейся толпы на ступеньках, ведущих к украшенному золотом главному входу оперного театра.

— А павильон слева? — спросил Оскар, голос которого все еще звучал угрюмо.

— Это вход в императорскую ложу, но ввиду отсутствия французского кайзера он сегодня закрыт. Когда Гарнье планировал этот оперный театр, правил еще Наполеон Третий, — добавил кучер, как будто извиняясь перед гостями. — Где мне высадить господ?

— Здесь, — торопливо произнес Брэм и дал кучеру три су.

В то время как он вновь натягивал перчатки, кучер спрыгнул со своего сиденья и открыл дверцу экипажа.

— Желаю господам приятного вечера!

— Вежливый малый этот француз, — сказал Брэм, взяв под руку своего товарища.

— У нас билеты за десять франков на пьесу в партер, где собралась вся чернь Парижа, — пожаловался Оскар.

— Не волнуйся, думаю, что чернь не потянется в новый оперный театр. Они наверняка проводят время в драматических театрах, в увеселительных заведениях в районе Пигаль или в кабаках перед таможенным барьером.

Оскар вздохнул.

— И, кроме того, мы не смогли приобрести билеты в ложу, ты же знаешь, — продолжил Брэм Стокер. — Честно говоря, я считаю, что цены просто грабительские. Они запрашивают двадцать пять тысяч франков за годовой абонемент!

— Принадлежать к высшему обществу никогда не было дешевым удовольствием. Нужно знать, сколько это стоит, — сказал Оскар; для его друга не было секретом, что мистер Уайльд часто бывал на мели и у него вошло в привычку занимать деньги.

Оба ирландца вошли с толпой в большой вестибюль.

— Бог мой! — воскликнул Брэм. — Я многое слышал о великолепии оперного театра Гарнье, сам фасад произвел на меня впечатление, но это нечто невообразимое!

Даже Оскар не удержался от комплимента:

— Да, он заслужил свою славу.

На следующий этаж вела необычная лестница с широкими ступенями и балюстрадами, люстрами и мраморными колоннами всевозможных оттенков, расписными капителями и куполом, сквозь стеклянную середину которого мерцало ночное небо. Эта лестница сама по себе была сценой, на которой каждый вечер шел спектакль.

Приятели в элегантных фраках медленно поднимались по мраморным ступеням, разглядывая все кругом. Оказавшись наверху, они полюбовались мозаиками вестибюля, а затем вошли в большое фойе, золотой блеск которого — усиленный зеркалами и люстрами — ослепил их и вызвал очередной возглас восхищения.

— Теперь я понимаю, почему выбрали чертеж такого молодого архитектора, — сказал Оскар. — Он понял главное.

— А именно?

— Что дамы и господа из высшего общества идут в оперный театр не для того, чтобы послушать сопрано А или поаплодировать тенору Б, и не для того, чтобы рассмотреть в бинокль артисток балета — я признаю, порой ходят именно с этой целью, но она скорее второстепенна. Сюда приходят, чтобы на других посмотреть и себя показать, мой друг, а для этого нужны подходящие декорации!

Еще какое–то время приятели слонялись взад и вперед, пока не решили, что пришло время занять свои места.

Первый акт уже давно начался, а действие набирало драматизма. Брэм ерзал рядом с Оскаром на одном из обитых бархатом креслах.

— Кресло темно–красное, мой друг, ты это заметил? Не синее, как принято в оперных театрах. Гарнье рискнул, и, должен тебе сказать, это станет модой.

— Как ты до этого додумался? — спросил Брэм, стараясь перекричать оглушительное сопрано.

Оскар достал театральный бинокль и окинул взглядом все занятые ложи, на фоне которых — помимо своих спутников во фраках — выделялись обрамленные разноцветным шелком и украшенные ювелирными изделиями декольтированные дамы.

— Темно–красный выгодно подчеркивает цвет лица! Теперь можно разглядеть все великолепие более детально.