— Кто бы мог подумать, Джек, что ты так страдал! — рассмеялась бабушка.

— Я, например, всегда в детстве тебе завидовала. Ты был таким самостоятельным и независимым, — заметила Сэс. — Конечно, я догадывалась, что расти без матери не сладко, и сочувствовала тебе. Но мне не казалось, что ты чувствуешь себя обделенным. Думала, что именно благодаря этому ты взрослее и развитее многих сверстников.

— Просто мой внук с самого рождения плохо переносит критику в свой адрес. Ему кажется, будто он заслуживает безоговорочной поддержки и одобрения вне зависимости от того, что и как он делает, — строго проговорила бабушка.

— Да, я такой! — с гордостью объявил Джек. — Таким родился и таким умру!

— Но прежде чем это случится, ты должен постараться довести новый кинематографический проект до конца, — заявила Лилиан. — Для начала попробуй уговорить Шерил переехать в наш особняк. Докажи, что я не зря возлагаю на тебя свои надежды, дорогой. Могу даже заключить с тобой пари. Полцарства, если сможешь убедить женщину, которая поупрямее тебя будет, — принялась умело подзуживать их обоих владелица киностудии.

— Не нужно, Лилиан. Поберегите свое царство, — тихо проговорила Сэс. — Я попробую объяснить сыну, для чего все это необходимо. Думаю, он меня поймет и согласится.

— Если он такой толковый, как ты утверждаешь, то так и будет, — оставила за собой последнее слово гордая дама. — В крайнем случае, пообещай, что, если он согласится, познакомишь его с тем, кто придумал «Парк юрского периода», — подкинула она идею.

— Во-первых, Тео еще слишком мал и этого фильма не видел. Хотя динозавриков уважает… — сказала Сэс.

— Динозавров нельзя не уважать, — вставил Джек.

— …а во-вторых, у нас в семье не принято торговаться, — закончила свою мысль девушка, проигнорировав его глубокую ремарку.

— Я считаю, что мы договорились, — отчеканила Лилиан.

— Почти, — оговорилась Сэс.

— К завтрашнему утру все будет готово к вашему переезду. Как я уже говорила, Джек все устроит. А теперь вы должны простить старую женщину. Сегодня был достаточно сложный день. Я бы хотела выспаться, — сказала хозяйка и поднялась из-за стола.

Джек бросился галантно поухаживать за бабушкой, Сэс привстала, взглядом провожая Лилиан до двери, возле которой та приостановилась и произнесла:

— Не прощаюсь. Завтра утром увидимся. Спокойной ночи.

Сказав так, она ушла.

Шерил Кэссиди озадаченно покачала головой.

— С ней невозможно спорить, тем более переубедить, — обреченно проговорил Джек. — Лучше даже и не пытаться. Силы и нервы сохранишь.

— Значит, вот как ты живешь?! — осуждающе бросила в его адрес Сэс.

— Не заводись. Не стоит срывать на мне злость. В конечном итоге это твоя идея, твой сценарий, твои кинематографические амбиции, вот и расхлебывай.

— Ты прав. Прости, — тихо произнесла девушка.

— Я отвезу тебя домой. Для всех будет лучше, если ты как можно скорее подготовишься к этому переезду. А за Тео можешь не волноваться. В этом доме его никто не обидит.

— Мамочка? — оторвав сонное личико от подушки, пробормотал мальчик.

— Да, это твоя мамочка, сынок, — утешительно прошептала Сэс. — Все хорошо. Я вернулась.

— Почитай мне книжку, — сквозь сон попросил Тео.

— Поздно уже. Ты должен спать. Разве Мария не читала тебе перед сном?

— Читала. Но я хочу, чтобы ты… — просительно протянул сын.

— Если только пару страниц, — согласилась Сэс, присев на край кроватки и раскрыв книгу.

Пары страниц не потребовалось. Сонный малыш засопел, как только она своим глубоким мелодичным голосом принялась озвучивать сказочные сюжеты.

Сэс осторожно поцеловала мальчика в лоб, привычным жестом поправила одеяльце и вышла из комнаты, не гася ночника.

Джек, все это время дожидавшийся ее возвращения в гостиной, смог оценить, как уютно мама и сын поживают в этом маленьком, весьма типичном для Санта-Барбары бунгало. Во всем доме царила обстановка покоя и любви.

— Я подглядел в щелочку, — признался Джек, когда вновь увидел Сэс. — Очаровательный у тебя сынишка.

Шерил, которая с момента возобновления общения с Хадсонами каждую секунду вынуждена была перебарывать желание открыться и честно сознаться, что это его сын, в очередной раз стоически сдержалась, проговорив:

— Я сварю кофе.

Шерил сознавала, что стоит Джеку увидеть сына при свете дня, заглянуть в его глаза, провести рукой по упрямым вихрам, и он тотчас все поймет без лишних слов, без объяснений. Она ждала и боялась этого мгновения.

Девушка не была уверена в реакции Джека. Три года назад, когда, уже расставшись с ним, узнала, что станет матерью, но сомневалась, как быть с отцом, она выбрала самый простой путь — молчание. Однако ситуация качественно изменилась. Теперь лично она никак не зависела от отношения Джека Хадсона, поскольку, решив уже все для себя, ни на секунду не пожалела о том, что стала матерью. Теперь она боялась за Тео. Даже если сын никогда ничего не узнает. Ей не хотелось думать, что ее маленькое сокровище, ее самый дорогой человек был бы отвергнут собственным отцом.

Сэс никоим образом не рассчитывала на Джека Хадсона. Она уже доказала всем, а главное себе самой, свою состоятельность. Она воспитывала сына, будучи работающей матерью-одиночкой, и делала это неплохо. Каждый вечер умирала от усталости, но при этом не желала в своей жизни ничего менять.

Но всегда, вольно или невольно, Сэс примеряла на Джека Хадсона роль отца. Ей нравилось думать, что такое возможно, но по здравом размышлении она все же отказывала ему в такой способности. Как-то не вязался его образ с ролью семьянина, человека, заботящегося не только о себе, отвечающего не только за свое благополучие.

Сэс медленно внесла в гостиную кофе и поставила на миниатюрный столик.

Джек, который все еще исследовал доступное его взгляду пространство ее жилища, оглянулся на хозяйку. Он поднимал и рассматривал разбросанные по всей комнате игрушки Тео, среди которых имелись и мягкие зверьки, и сложные технические штуковины. Были буквы, нестройно выложенные на полу в односложные слова, были и цифры, обозначающие неведомые ему количества. Лежали стопки ярких книжек разного формата, многие из них были заметно зачитаны. Очевидно, что у этого мальчугана было все необходимое для маленького детского счастья. И вообще это очаровательное бунгало в глазах Джека представало как отдельный непостижимый мир со своими законами и порядками, а главное — со своими чудесами и удовольствиями.

— Долго же тебе придется упаковываться! — заметил Джек, окинув взглядом все это разбросанное Тео роскошество. — Поэтому, чем скорее начнем, тем будет лучше, — деловито довершил он свою нехитрую мысль.

— Сначала кофе, — проговорила хозяйка. — Иначе я просто свалюсь без сил.

— Расскажи, какой он, — попросил Джек, присев возле Сэс на диван. Затем взял чашечку кофе и осторожно откинулся на мягкую удобную спинку.

— Озорной, — не задумываясь, ответила мать.

— Я не удивлен. Есть в кого.

— Может быть и очень непослушным, шумливым, буйным, так что и не сладишь. Но я знаю, что он делает это не со зла, не из вредности. Просто энергия рвется из него наружу и сносит все на своем пути. Мне не забыть мое собственное детство, когда я носилась по округе, как умалишенная, везде совалась, всех донимала, норовила всюду поспеть, все подметить. Вот и Тео такой же вертлявый. Но далеко не всегда. Бывает, он поражает меня своей вдумчивостью, обстоятельностью. Когда нужно, может быть усидчивым, любит покорпеть с кубиками, умеет играть сам. Ему не скучно, он обязательно что-нибудь изобретет, чтобы развлечь себя, пока я работаю… Всякое бывает. Тео разный, как и все мы.

— Ты гордишься им.

— Безусловно. Но этим словом все мои чувства к сыну не исчерпываются. Я его обожаю. Однако бывает, что теряю терпение, могу и рассердиться на него и отругать. Но это все от усталости, от неспособности донести до него свою просьбу как-то иначе. Некоторыми своими поступками я бы гордиться точно не стала. Но я верю, что сын любит меня, невзирая на подобные вспышки раздражения, и он постоянно мне доказывает это. Более бескорыстной любви мне испытывать не приходилось… Прости, я заболтала тебя. Ты спросил меня из простой вежливости, а я целую лекцию развернула.