Многие из этих женщин принесли с собой нехитрые дары. Одни — просто цветы, астры, вроде тех, что лежали сейчас на коленях Сафии, такие же скромные букетики кучкой лежали возле ног статуи. Гораздо чаще приносили медные подносы с вареной пшеницей. Вот и сейчас то тут, то там на чьей-нибудь закутанной в черный платок голове покачивался поднос. Даже успев остыть, пшеница пахла так, что у Сафии закружилась голова. А когда были сняты грубые салфетки, прикрывавшие остальные подносы, у нее вырвался вздох изумления: букеты из цветов и листьев, кусочки цветного сахара, миндаль, базилик, корица, кунжут, изюм, сушеные фиги и еще многое другое были грудами свалены к ногам богини.

— Пища для мертвых, — шепотом пояснил Газанфер. — Древний обычай, символ скорби Цереры по своей дочери Персефоне.

Усевшись в кружок, большинство женщин принялись поглощать свои дары, запивая их вином в компании своих подруг. Никакой особой скорби Сафия при этом не заметила. Когда же подносы опустели, женщины, водрузив их на головы, вновь потянулись цепочкой туда, откуда пришли.

Напоследок одна из старух, бродившая возле них в надежде на подачку, оглянулась посмотреть, не осталось ли чего-нибудь съедобного. «Она сама похожа на скалу», — подумала Сафия, хотя одежда ее, больше напоминавшая рваную тряпку, со временем стала непонятно какого цвета. В конце концов старая нищенка зашаркала прочь, что-то невразумительно бормоча себе под нос. Рядом с королевской роскошью ковров, на которых устроилась Сафия, трясущаяся голова старухи казалась особенно жалкой. То, что случилось дальше, поразило даже саму Сафию. Позже она уже и сама не могла понять, как это произошло. Внезапно, повинуясь какому-то непонятному порыву, девушка вскочила, сунула старухе в руки блюдо с долмой [8], знаком дав ей понять, что та может забрать себе и само блюдо. Почему она это сделала? Может быть, отдав старухе большую часть того, что было приготовлено для нее самой, Сафия получила единственную возможность хоть как-то смириться с тем, что им не суждено поговорить?

Старуха судорожно прижала блюдо к груди, низко поклонилась, так что прядь седых волос упала в тарелку, и что-то невнятно залопотала. Наверное, принялась благодарить, хотя Сафия не смогла разобрать ни слова. А потом, покрепче ухватив подачку, шмыгнула куда-то, как испуганная мышь, и мгновенно скрылась из виду.

— Госпожа…

Голос евнуха заставил ее очнуться. Сафия почувствовала, как ее обдало жаром, словно она съела слишком много перченого. Она сама не понимала, что с ней происходит — столь внезапные приливы сострадания были ей несвойственны. Сафия покосилась на евнуха. Всегда молчаливый гигант вдруг со свистом втянул в себя воздух. Лицо его исказилось страхом.

— Газанфер, мой отважный лев, что с тобой? Я сделала что-то ужасное? Неужели мне нельзя было подать ей милостыню?

— Вовсе нет, госпожа. — Евнух стиснул зубы.

— Тогда что?

— Нельзя было подавать ее так.

— Ничего не понимаю. Объясни.

— Вы, конечно, не поверите, госпожа, но это плохая примета — подавать попрошайке милостыню из своих рук. Тогда несчастье, что преследует ее, перейдет на вас. Разве вы не заметили, что все эти женщины клали еду для нее на землю? — Несвойственная Газанферу многоречивость говорила о многом: похоже, евнух по-настоящему испугался. — Говорят… но вы вряд ли поверите или испугаетесь, если я скажу, что вы… вы можете в одночасье стать такой же отверженной, как она.

— Никогда не слышала о такой примете. Ну конечно, я не верю в подобную чушь! И никогда не поверю. И тебе запрещаю, слышишь?

— Машалла [9]. — Газанфер в знак повиновения низко поклонился.

Но что совсем не понравилось Сафие, так это страх, который шевельнулся в ее собственной душе, когда она беспомощным взглядом смотрела вслед старой нищенке, торопливо уходящей прочь с ее подносом в руках.

Сафия глубоко вздохнула раз, другой, пока не убедила себя наконец, что все это глупые суеверия, не больше. Подумать только, что выдумал евнух! Правда, она несправедлива к нему. Просто Газанфер заботится о ней, и сам не замечает, что в своем рвении порой заходит слишком далеко. Стало быть, следует позаботиться о том, чтобы впредь он не забывался. Впрочем, такое случается: очень часто, лишившись своего мужского достоинства, мужчина до конца своих дней остается сущим ребенком.

Но даже вновь обретя свое обычное хладнокровие, Сафия чувствовала, что не в силах стряхнуть с себя колдовское очарование, которым веяло от этого места. Что-то подсказывало ей, что Газанфер неспроста привел ее сюда. Сафия обернулась:

— Газанфер?

— Слушаю, госпожа.

— Кто она?

— Просто нищая старуха, которую Аллах благословил бедностью. Я не знаю ее, госпожа.

— Нет, я не о нищенке. Эта статуя… кто она?

— А, статуя… Ниоба.

— Ниоба… — Да ведь он же уже говорил, спохватилась Сафия. Какое-то неясное воспоминание пульсировало в ее мозгу. Наверное, она должна была понять, кто это, и без подсказки евнуха… Кажется, в каком-то богатом доме, еще в Венеции, она видела на стене фреску с классическим сюжетом. Только она никак не могла припомнить подробности. Сафия молча ждала, надеясь, что Газанфер напомнит ей эту легенду, не дожидаясь, пока госпожа не спросит его об этом сама. Почему-то ей не хотелось его спрашивать.

Так и вышло.

— Ниоба была просто женщиной. Обычной, смертной, не богиней. — Сафия невольно подивилась в душе: оказывается, ее немногословный евнух обладает талантом настоящего рассказчика! — Но боги благословили ее, одарив превыше всех остальных смертных.

— Одарили? Но чем? Богатством? Она была царевной? — Сафия почувствовала невольные угрызения совести, что вот так подгоняет его. Но если Газанфер будет и дальше рассказывать с той же сводящей с ума неторопливостью, то они, чего доброго, проторчат тут весь день.

Газанфер кивнул, но потом, помолчав немного, добавил:

— Не только. Боги послали ей много детей — семь сыновей и столько же дочерей.

— Машалла! — изумившись, ахнула Сафия. Честно говоря, в глубине души она была не так уж сильно уверена, что такое количество отпрысков в самом деле дар богов.

— Но она забыла…

— О чем забыла? — нетерпеливо переспросила Сафия, убедившись, что из молчаливого евнуха опять приходится вытягивать все по капле.

— Что за такую плодовитость ей следует в первую очередь благодарить богов. Но надменная Ниоба, забывшись, стала похваляться, что она выше богини Лето, матери Аполлона и Артемиды.

— И что же тогда случилось? — переспросила Сафия, поймав себя на том, что нервно ощипывает букетик чахлых астр, который принес ей Газанфер.

— Дети богини Лето решили отомстить за оскорбление чести своей матери. Взяв луки, они принялись выпускать стрелу за стрелой, пока все дети Ниобы не пали мертвыми у ее ног. Все четырнадцать.

— Машалла!

— Ниоба, забыв обо всем, кроме своего горя, рыдала день и ночь, оплакивая своих детей. Так продолжалось до тех пор, пока Творец, сжалившись над скорбью матери, не обратил ее в камень. Она плачет и до сих пор. Теперь Ниоба по крайней мере уже не страдает.

— Это и есть тот камень?

— Так гласит легенда.

Помня о том, что госпожа недавно уже выбранила его за страсть к глупым суевериям, Газанфер закрыл рот, ясно дав понять, что продолжать не намерен. Сафия догадалась: настаивать не стоит. Магия, которой веяло от этого места, странным образом подействовала и на нее. Здесь отовсюду исходило ощущение могучей силы. И это странным образом действовало на нее, лишая обычного мужества. Почувствовав, что потихоньку начинает поддаваться панике, Сафия мечтала только о том, чтобы побыстрее убраться отсюда. Но куда? Сейчас ей трудно было поверить, что она сумеет отыскать место, где ей удастся стряхнуть с себя наваждение или хотя бы, со страхом подумала Сафия, попытаться это сделать. Увидев появившегося Мурада с лошадьми, она чуть не разрыдалась от облегчения. Должно быть, с помощью своих офицеров принцу удалось-таки заново намотать на голову тюрбан: сейчас он выглядел таким же аккуратным, нетронутым и привлекательным, как и те блюда, к которым она так и не прикоснулась.

вернуться

8

Долма — род голубцов, фарш из баранины с рисом, завернутый в виноградные листья.

вернуться

9

Машалла (Mashallah) — благочестивая формула-заклинание, призывающая Аллаха и отгоняющая бесов.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: