Но Кира беспокоилась, и из-за этого, он тоже. Независимо от всех причин, почему она не должна иметь значения для него, Менчерес нашел, что он не мог перенести вида Киры, страдающей от боли.

Да, он беспокоился сильно, слишком сильно.

Он держал Киру здесь с примитивным намерением защитить тайну его вида, но поскольку дни прошли, наибольшую угрозу Кира предоставляла не миру вампиров, а ему. Она заставила его чувствовать вещи, которые он не мог позволить себе чувствовать на этом этапе его жизни. Независимо от того как тяжело это было, для него это было время, чтобы устранить эту угрозу. У него не было никакого другого выбора, если он намеревался придерживаться курса, который он установил.

— Подойди, — сказал Менчерес, протягивая руку.

На лбу Киры залегли морщинки, но руку она взяла. Красивая темная леди,подумал он. Жаль, что я не должен это делать.

Он крепко обнял Киру прежде, чем она успела сделать очередной вздох.

У Киры перехватило дыхание, когда Менчерес приземлился с ней на стоянке. Он продолжал держать ее еще некоторое время, пока ее ноги не перестали дрожать, но сверкающие так близко огни больницы, дали ей силы двигаться.

— Почему мы не поехали? — спросила она, хотя ее сердце бешено стучало.

— Это заняло бы в три раза больше времени, — ответил Менчерес. — Даже больше, если бы мы попали в пробку.

Конечно, в небе пробок не бывает, подумала Кира, все еще ошеломленная недавним полетом. Менчерес полетел, взмыв в ночное небо прежде, чем она сообразила, что он делает. Способность вампиров летать с такой скоростью, что они превращаются в размытое пятно, было одновременно и волнующим и страшным. Она не думала, что сможет когда-либозабыть здания, проносящиеся мимо со скоростью молнии. Супермен и Лоис Лейн отдыхают.

Но Кира выкинула эти мысли из головы, как только вошла в ярко освещенную больницу. Где-то здесь, несколькими этажами выше, Тина боролась за свою жизнь с болезнь, не оставлявшую в живых. Санитар взглянул на нее с сочувствием, когда Кира прошла к гостевому входу.

— Вы как раз вовремя. Часы посещения заканчиваются через тридцать минут.

Кира бросила благодарный взгляд на Менчереса, хотя тот даже не смотрел на нее. Если бы они взяли машину вместо полета, она бы не успела.

— В отделение интенсивной терапии допускаются только члены семьи. Он член семьи? — спросила дежурная медсестра.

— Да, — сразу ответила Кира. Она не собиралась отплатить за доброту Менчереса, доставившего ее сюда, заставив его ждать здесь.

Медсестра с сомнением посмотрел на Менчереса. И Кира не могла ее винить. Не было ничего общего между ней, с ее светло-каштановыми волосами и светлыми глазами и Менчересом, с его арабскими чертами лица и иссиня черными волосами.

— Водительские права, пожалуйста, — попросила медсестра.

Он наклонился через стойку, а зелень мелькнула в его глазах так быстро, что Кира бы и не увидела, если бы моргнула.

— Вы видели. А теперь, разрешите пройти, — проговорил Менчерес гладким, тихим голосом.

Дежурная передала ему карточку посетителя с застывшей улыбкой на лице, даже не написав там имени. Менчерес взял ее и обратился к Кире.

— Пойдем.

Кира взглянула на служащую, которая все еще улыбалась с замороженным видом, прежде чем последовать за Менчересом к лифту. Как только они, наконец, были внутри, она обрела голос.

— Вот таклегко можно контролировать умы людей принормальных обстоятельствах? Молниеносный взгляд со вспышкой зелени?

Менчерес искоса посмотрел на нее. — Теперь ты можешь оценить редкость своего дара к сопротивлению моим способностям.

— Потому что ты дал мне свою кровь, — пробормотала Кира задумчиво, глядя на огни этажей проносящихся мимо лифта. — И, возможно, еще мое упрямство, — добавила она с кривой улыбкой.

Менчерес, казалось, почти вздохнул.

— Возможна еще одна причина. Очень небольшой процент людей имеют естественный иммунитет к вампирскому контролю разума. В своей жизни я встречал только несколько десятков человек с подобной особенностью, но есть те, кто имеет генетическую мутацию, которая предотвращает…

— Ты никогдане говорил мне этого раньше, — прервала его Кира, страх наполнил ее. — Ты знал, все это время, что возможно не только наличие твоей крови в моем теле мешает стереть память?

Болезненный страх бурлил в ней. Неужели Менчерес хочет сказать, что никогда не отпустит ее?

Двери лифта разошлись, открывая пост медсестры у отделения интенсивной терапии. Менчерес ничего не ответил на изобличающий выпад Киры.

Но она уже не могла об этом говорить. У нее было всего полчаса, чтобы увидеть сестру и это было куда важнее, чем ее страх перед откровением Менчереса. Кира пробегала глазами по дверям, пока не нашла ту, на которой красовалось имя Тины Грасилинг. Тогда она показала пропуск медсестре, прежде чем войти в палату сестры, даже не взглянув, следует ли за ней Менчерес.

Тина выглядела спящей, ее маленькое тело было подключено к машинам, окружившим больничную койку. Она была бледна, как простыня и лишь темные круги под глазами выделялись на ее лице. Она выглядела такой хрупкой, такой сломленной, как красивая кукла, небрежно брошенная ребенком. Пластиковая трубка была установлена у нее во рту и стоящий рядом вентилятор, звучал как хриплый баян.

Слезы наполнили глаза Киры, превращая ее сестру и все машины в размытое пятно. Тина не спала, она была без сознания и на искусственной вентиляции легких. Самый большой страх Тины — оказаться в подобной ситуации. Сестра часто говорила, что если ее легким будет необходима вентиляция — это конец.

И вероятно Тина была права.

Слезы заструились по щекам Киры прежде, чем она смогла их остановить. Она знала, что этот день наступит. Думала даже, что готова к подобному, но щемящая боль, наполнившая ее сердце, когда она увидела Тину, в которой жизнь держалась только благодаря машинам, подогнула ей колени. Она села рядом в кресле, не в силах оторвать взгляд от ее беспомощной сестры.

— Чем она больна?

Мягкий, глубокий голос Менчереса заставил Киру вздрогнуть. Она почти забыла, что вампир был здесь. Он ходил вокруг кровати Тины, глядя на сестру с обычным бесстрастным выражением лица.

— Кистозный фиброз, — прохрипела Кира. — Это у нее врожденное.

Ирония, которая принесла новый всплеск боли Кире. Если верить тому, что недавно сказал Менчерес, Кира тоже родилась с врожденной мутацией, но, хотя это может лишить ее свободы, она не так опасна и не убивает ее как Тину.

— Она умирает, — сказал Менчерес с той же странной интонацией.

— Не говоритак.

Кира посмотрела на вампира с бессильной яростью за состояние ее сестры. Она и так знала, что это правда. Ее интуиция говорила — на этот раз Тина не выкарабкается. Она чувствовала, как страх весь день рос в ней, хотя пыталась с ним бороться.

Его черные глаза излучали жесткость.

— Факт, что это происходит, но что ты готова сделать, чтобы это изменить?

Он хочет сказать…?Кира посмотрела на Тину, на Менчереса, на монитор машины ЭКГ, отсчитывающий слабый пульс ее сестры. Пульс, которого у Менчереса больше не было.

— Нечто, совершенно действенное, — сказал Менчерес, кивнув на центральный монитор. — Моя кровь исцелит повреждения. Она не может вылечить болезнь твоей сестры полностью, но снимет осложнения, приводящие ее в такое состояние.

Надежда вспыхнула в душе Киры, когда она смотрела на Менчереса. Его кровь спасетсестру от смерти. Даже если это не исцелит Тину от кистозного фиброза, можно ли восстановить ее достаточно, чтобы освободить от вентилятора? Может даже избавить от больницы?

— Ты можешь это сделать? — это было все, о чем она просила, пока ждала его ответа.

— Да. За плату.

Ее колени ослабли, но уже по другой причине. Конечно, ценой Менчереса будет необходимость смириться с потерей свободы… навсегда. В конце концов, он всегда говорил, что не может отпустить ее, пока не сотрет память о вампирах. Спустя шесть дней он по-прежнему не может управлять ее воспоминаниями или слышать ее мысли. Кира не питала надежды, что завтра все изменится. Генетическая мутация. Естественный иммунитет.