— Рикар его зовут! Того здорового с топором! — воскликнул старый рыбак. — Своими ушами слышал! А к твари той ледяной не иначе как «господин Корис» обращались! А коротышку гнома, кажись, Тикса звать! Святой отец, что с вами?! Создатель Милостивый, побелел-то как! Отче! Отче!
— Я в порядке, — с усилием выдавил отец Флатис, хотя его блуждающий взор говорил об обратном. Позже многие говорили, что священник будто бы узрел страшного призрака…
Откашлявшись и проведя рукой по лбу, словно вытирая выступившую испарину, священник вновь обратился к толпе:
— Видел ли кто, где именно упали два обломка, когда Кор… когда та ледяная тварь метнула их в море?
— Один кусок аккурат рядом с нашим баркасом булькнул, святой отец! — выскочил вперед коротышка с обширной лысиной на полголовы. — Локтях в десяти! Могу указать! А куда вторая половина полетела, того уже не увидал — темно было. А что это вообще такое, отче?
Проигнорировав вопрос, старик нетерпеливо взмахнул рукой:
— Второй кусок?
— Где-то в той стороне, — махнул рукой грузчик под утвердительный гомон голосов.
— Какая там глубина?
— Роста четыре будет, — поскреб в затылке приземистый рыбак. — Может, чуть поболее…
— Хорошо, — коротко кивнул седой священник и, возвысив голос, обратился к толпе: — Именем Церкви! Сегодня ни одна лодка не выйдет в море! Ни один корабль не отойдет от причала! Все, кто видел произошедшее, должен обратиться к братьям монахам и рассказать все в подробностях! А сейчас идите к вон тому трактиру… ведь это портовый трактир, правильно?
— Он самый, святой отец!
Кивнув, отец Флатис продолжил:
— Идите к трактиру и обогрейтесь, добрые люди. Там же с вами побеседуют братья монахи. Отец Морвикус, возьмите с собой двух человек и позаботьтесь, чтобы самое большее через час здесь был кузнец со всем необходимым инструментом и десятком прочных и длинных железных цепей.
— Кузнец? Цепи? — с недоумением переспросил тот, и отец Флатис досадливо поморщился.
— Да, именно так. Так же мне нужно человек пять из тех, кто в застенках местной тюрьмы — тех, кто осужден за убийство, насильничество и прочие тяжкие грехи. Лучше смертников, ожидающих казни. Вам все понятно, отец Морвикус?
— Да, отец Флатис.
— Тогда выполняйте и, во имя Создателя, поторопитесь!
С трудом сохранив невозмутимое выражение лица и не показав обуревающее его раздражение, отец Морвикус коротко кивнул и размашисто зашагал к лошадям, на ходу подозвав к себе двух монахов.
Проводив удаляющихся всадников долгим взглядом, отец Флатис взглянул на гомонящую толпу, медленно втягивающуюся в местный трактир, и вновь уставился на свинцово-серые воды Ядовитого моря. Туда, где под толщей воды скрывался разбитый, но все еще смертоносный артефакт Тариса Некроманта. Иногда священник поднимал взгляд выше и всматривался вдаль, словно ожидал увидеть одинокий парус уходящей прочь рыбацкой лодки, на борту которой оказались люди со столь знакомыми ему именами…
Широко расставив ноги, отец Флатис уверенно удерживал равновесие в качающемся рыбацком баркасе, вставшем на якорь недалеко от причала — там, где по уверению большинства очевидцев ночных событий, в морскую пучина канула вторая часть сломанного кинжала. Первый обломок уже находился у священника, закрытый в особой шкатулке, полученной от ордена Привратников, — невзрачный с виду ларец, надежно блокировал силу Младшего Близнеца, не позволяя ей влиять на людские умы и покорять своей воле.
Помимо священника на баркасе было еще четверо монахов с оружием в руках, сидевший на носу отец Морвикус и дрожащий у мачты каторжник — совсем еще молодой, нет и тридцати, — жадно глотающий из кружки исходящий паром травяной отвар. Поперек пояса осужденного за убийство обхватывала толстая железная цепь, длиной в шесть человеческих ростов. Другой конец цени был пущен вокруг основания мачты и прочно прикован. Каторжник был на привязи, подобно бешеному псу.
Иногда мальчишка бросал быстрый взгляд на корму и вновь утыкался лицом в кружку, с трудом удерживая ее в ходуном ходящих руках. Дрожал он не от холода, а от страха — там, на корме, лежали два мертвых тела, небрежно прикрытых куском парусины. Двое таких же, как он, заключенных из местной тюрьмы, совсем недавно томившихся в соседних камерах. А теперь они мертвы.
Один потерял от страха перед водой голову и захлебнулся, не успев достигнуть дна. Другой, бывший рыбак, по пьяни зарубивший жену и сына топором, вырос на море и в воде чувствовал себя как рыба. Рыбак соблазнился обещанием седовласого священника, что если он выполнит волю Церкви и достанет со дна костяной обломок, то смертную казнь через повешение заменят на отправку в серебряные рудники. Он нырял трижды, невзирая на ледяной холод зимнего моря. Нырял неистово, находясь под водой долгое время, и в третий раз ему улыбнулась удача — уходящая под воду цепь бешено задергалась и, когда монахи дружными усилиями вытащили его на поверхность, он с торжествующим криком вздел над головой руку с зажатой в ней добычей. Он нашел и тем самым спас себя от смертного приговора и завоевал право на жизнь — пусть и под землей, в узких и душных штольнях рудника, где никогда не бывает солнечного света, но все же жизнь.
Вот только едва его подтянули к борту, улыбка на посиневшем от холода лице погасла, и со звериным рыком он попытался воткнуть кусок обточенной кости в шею ближайшего монаха. И тут же был пронзен тремя мечами, а старый священник одним быстрым движением перерубил ему запястье, забросил отрубленную кисть с зажатым в пальцах обломком в раскрытую шкатулку и тут же захлопнул крышку…
И вот теперь они подошли к другому месту, и следующий каторжник находится под водой, выискивая нечто похожее на рукоять оружия с вставленным в ее торец желтым драгоценным камнем — так туманно священник объяснил, что именно надо искать. И сейчас молодой парень, убивший своего лучшего друга из-за глупой девки с соседней улицы, молился. Молился так истово, как никогда раньше. И еще надеялся, что третий заключенный не утонет и сумеет достать со дна ту страшную штуковину и что ему не придется нырять самому…
Заключенный, стуча зубами, нырнул снова, и, едва он скрылся под водой, раздался тихий голос:
— Отец Флатис, должен признать, что сначала я не верил в вашу затею, — вполголоса произнес Морвикус, подойдя к борту лодки. — Много ли шансов отыскать крохотные обломки на илистом дне моря, да еще и зимой! Но сейчас, когда первая половина артефакта уже в шкатулке, я полностью убежден, что с помощью Создателя мы добудем и вторую!
— Равно как и я, — сухо произнес священник, не отрывая глаз от воды. — Вот только боюсь, что Создатель Милостивый здесь не при чем — к моему горькому сожалению. Этот бедняга, что сейчас нырнул и погрузился на дно, является не искателем, а всего лишь наживкой. Живая приманка, наподобие тех дождевых червей, что насаживают на свои крючки рыбаки. Если бы дело обстояло иначе, мы никогда бы не обнаружили затерянный на дне артефакт.
— Не хотите ли вы сказать, что…
— Да. Кинжал стремится выбраться из морской пучины, и для этого ему нужна помощь. Он сам притягивает к себе оказавшихся поблизости людей. Не найдет их — сделает так, чтобы его проглотила большая рыба, которая затем выбросится на берег и попадет в руки ничего не подозревающих людей, что поспешат выпотрошить рыбину, пока не протухла, и зажарить… Или воспользуется крабом, что вынесет его на сушу… Возможностей много. Но человек… человек — это лучшая приманка для Младшего Близнеца, самый лакомый кусок, любимая добыча. Этой его слабостью я и пользуюсь. Если он почует поблизости от себя человека, то сам подскажет, где его искать. И начнет подчинять жертву своей воле, превращая в злобную тварь, жаждущую крови… что и произошло с тем несчастным грешником, нашедшим лезвие кинжала.
— И вновь вы говорите о богопротивном артефакте как о живом существе, отец Флатис! — воскликнул внимательно слушающий Привратник. — Так… словно у него есть собственная душа!