«Бедный Джерард, — подумала она. — Бедная Викки!»

Однажды вечером Викки гладила распашонку, которую связала для малыша мадам Жассерон, когда зашла мадам Бриссар.

— Ах, — любезно произнесла она, — вы заняты приданым для малыша. Я счастлива за мадам Жассерон, она так много переживала из-за того, что у нее нет детей. Теперь ее желание исполняется. Это замечательно!

Она взяла в руки маленькую кофточку, связанную из белой шерсти:

— Вы отделали ее розовой лентой для девочки, да?

Викки улыбнулась:

— Мы всегда можем заменить ленту, если родится мальчик.

— Конечно. Я думаю, что в один прекрасный день я буду делать то же самое для детей Робера. Кстати, именно поэтому я и зашла к вам. Я иду в дом Робера.

Викки заморгала глазами:

— Вы сказали, в дом Робера?

— Простите, я должна была сказать в дом Робера и Сузи. Сузи еще не знает об этом. Вот почему Робер был так занят перед свадьбой. Не хотите ли вы взглянуть на дом? Он в нашем же поместье, недалеко от замка.

— Мне бы очень хотелось. Я оставлю записку мадам Жассерон. Она отдыхает в своей комнате и возможно спустится вниз до того, как я вернусь.

Викки поймала себя на мысли, что горит желанием броситься наверх, переодеться и расцеловать мадам Бриссар. Она хотела надеть красивые черные брюки и белую блузку, повязать шею ярко-красным шифоновым шарфом, но решила идти в том, в чем была, — в своих зеленых слаксах и кремовом свитере.

Машина мадам Бриссар остановилась возле виллы из розового камня с белыми ставнями, которые виднелись среди зарослей гераней и вьющихся роз. Викки вылезла из машины и с восторгом взглянула на здание.

— Вам нравится, мадемуазель? — спросила мадам Бриссар.

— Очаровательно! — с глубоким вздохом произнесла Викки. — Сузи будет просто счастлива!

Ее охватило теплое чувство к мадам Бриссар. Последнее беспокойство по поводу любимой сестры рассеялось, как только девушка увидела прелестную виллу.

Взяв под руку мадам, то есть сделав жест, который она не представляла себе возможным неделю назад, она вошла в дом.

В холле помещалось большое зеркало. Оно занимало пространство от потолка до пола и оптически увеличивало помещение, отражая французские обои и прекрасный мозаичный пол. Как во всех старых фермерских домах, жилое пространство представляло собой сердце виллы. Более шестидесяти футов в длину, оно было разделено с помощью передвижных перегородок на гостиную, столовую, кабинет и кухню. Из окон гостиной и столовой открывались прекрасные виды. А раздвинув стеклянные двери, можно было выйти на террасу.

Элегантная мебель, мягкое освещение и нежные, пастельные тона создавали атмосферу исключительной теплоты. Вилла была построена много лет назад, и семья предполагала подарить ее старшему сыну, когда он женится, рассказала мадам Бриссар. Позже, когда у молодых людей появятся дети, они переедут в замок, а дедушка с бабушкой поселятся на вилле.

— Я сомневаюсь, что Сузи когда-либо захочет уехать отсюда, — сказала Викки.

Мадам Бриссар согласилась:

— Робер тоже привязался к этому дому. Он приложил столько сил, чтобы его модернизировать. К счастью, в основном планировка достаточно удобна, поэтому особых проблем, связанных с передвижением стен и расширением окон, не возникло. Робер нанял несколько высококвалифицированных рабочих, а остальное сделал сам. Ему помогал отец.

Они распахнули окна, проветрили комнаты, протерли пыль. Дом был полностью готов — не забыли повесить даже веселые ирландские чайные полотенца с оранжевыми утятами в капорах и с плетеными корзиночками.

— Робер явно не единственный, кто трудился здесь, — заметила Викки. — Здесь много такого, о чем мужчина понятия не имеет. Я хочу поблагодарить вас, мадам Бриссар, за то, что сделали вы. Я считаю, что все великолепно, и уверена, что Сузи скажет то же самое, когда увидит все это.

Мадам Бриссар улыбнулась:

— Она милое дитя, но, боюсь, у нее не слишком крепкое здоровье.

Викки осторожно ответила:

— Мне кажется, что она перенапрягается. Сузи завидует вашей работоспособности и ужасно огорчается, что не может сравниться в этом с вами.

— Но это абсурд. — сказала мадам Бриссар. — Наступит день, когда она сможет работать так же. Да, да. Это время наступит. — Она говорила ласково, очень довольная тем, что невестка ценит ее достоинства.

— Она умеет ладить с детьми и обожает их, — продолжала Викки.

Мадам Бриссар поддержала ее:

— Робер тоже. Его папа и я очень рады за него. Я не буду говорить, что мы, возможно, предпочли бы, чтобы он женился на французской девушке, но мы согласны со всем, если он счастлив. А вы, мадемуазель? Вы не разочарованы тем, что ваша сестра вышла за француза?

— Боже мой, нет! — искренне произнесла Викки. — Все, что меня волнует, — это счастье Сузи. Спасибо, что вы показали мне виллу. Я думаю, что Сузи очень повезло!

Позже, высаживая Викки возле фермы Жассеронов, мадам Бриссар дала ей ключ от виллы.

— Теперь вы сможете пойти туда, когда вам захочется, — сказала она.

Викки приняла ключ с благодарностью:

— Я буду заходить, чтобы проветривать помещение.

— Это вы можете делать, но никакой тяжелой работы! Папа следит за садом. И мы хотели бы, чтобы вы сегодня вечером приехали к нам в замок поужинать.

— Я ужасно сожалею. У меня свидание.

— Тогда в другой раз, — сказала мадам Бриссар. — Не откладывайте это надолго.

Викки пообещала. Она провела субботнее утро, занимаясь домашними делами, а во второй половине дня вымыла голову, готовясь к ужину с Ги.

Первая неделя после свадьбы Сузи пролетела очень быстро. Письма, которые Викки получала от друзей из Лондона, лишь напоминали о другой жизни и другом мире. Много лет она скользила по поверхности жизни, время от времени принимая приглашения на свидания, но не придавая им особого значения. Развод родителей сделал ее осторожной. И теперь та, что оставалась равнодушной к привлекательным мужчинам в элегантной форме в аэропорту, оказалась совершенно очарованной самонадеянным французом, который достаточно долго вел себя настороженно, прежде чем пригласить ее поужинать. Девушка вспомнила озабоченное выражение его лица в тот момент, когда он приглашал ее на ужин, — Ги считал себя виноватым в случае с искрой.

Она зря приняла его приглашение, но обаятельная улыбка, насмешливый блеск его голубых глаз внезапно загипнотизировали ее, и она дала ему тот ответ, который он хотел услышать.

Месье Жассерон пришел около пяти. Он отвозил в город продукты на продажу и привез прелестную детскую кроватку для младенца. С тех пор как супруги узнали о беременности, он начал готовиться к тому, чтобы стать хорошим отцом. Мадам Жассерон поднялась после своего послеобеденного сна, чувствуя себя неважно, и Викки убедила ее принять одну из пилюль, которые Ги прописал ей на такой случай.

Мадам одолели дурные предчувствия, она вдруг испугалась, что роды могут пройти неудачно, и упрекала мужа за то, что он заранее купил детскую кроватку. Когда месье Жассерон узнал об этом, он обнял ее и рассмеялся счастливым смехом, неся кроватку наверх. Бедной мадам оставалось только беспомощно посмотреть на Викки, пожать плечами и последовать за ним.

Может быть, Викки заразилась энтузиазмом месье Жассерона, но, как бы то ни было, она чувствовала необыкновенный прилив сил и пребывала в прекрасном настроении. Выбирая наряд для свидания, она остановилась на обтягивающем красном платье с цветным бантом шириной в дюйм возле высокого ворота. Она долго смотрела на себя в зеркало, прежде чем сделать макияж. В этом красном платье она приобретала ту изюминку, в которой так нуждалась. Вскоре Викки услышала шум приближающейся машины. Схватив перчатки и сумочку, она быстро сбежала вниз, бросив на ходу «до свидания» месье и мадам Жассерон.

Их встреча внешне была очень теплой и дружелюбной. Однако у девушки чуть не разорвалось сердце, когда он предупредительно наклонился, открывая перед ней дверцу машины, и своим глубоким, чарующим голосом спросил: