Через несколько минут у Нанетты было уже вдоволь зерна и воды, затем Викки отправилась к мадам Жассерон, чтобы сообщить ей новость. Спустя несколько минут, когда они вернулись в сарай, новорожденный уже хоть и нетвердо, но стоял на четырех ножках.

Викки трепетала от счастья, обнимая крошку.

— Я надеюсь, что и ваш малыш появится на свет так же легко, мадам, — сказала она, наблюдая, как француженка с трудом наклоняется со своим животом, чтобы погладить козочку.

Месье Жассерон, который тоже зашел в сарай, когда возвращался домой, просто сиял от радости. Обняв своей мужественной рукой раздавшуюся талию мадам, он сказал весело:

— Это козочка. Как назовем ее?

— Мы подумаем, — ответила мадам. — Теперь быстрее мойся и переодевайся, а не то ужин остынет.

Он громко шмыгнул носом:

— Пахнет отменно! — и поглядел на кастрюлю, откуда исходил аппетитный запах.

— А у нас по-другому и не бывает! — ответила его жена.

Он поцеловал ее в шею, а она погрозила ему деревянной ложкой, которой обычно помешивала еду, подмигнув улыбающейся Викки, которая накрывала на стол, посмеиваясь над супругами.

На пути к вилле Сузи Викки остановила Сару и мечтательно посмотрела на дом. Необычная мысль пришла ей в голову. Ведь она могла бы тоже разделять такое жилище с кем-нибудь, кто обожал бы ее; они бы могли оставаться там вдвоем, в тишине, среди гор и только с музыкой ветра, в напоенном ароматом цветов воздухе, долгие озаренные солнцем дни. Так приятно было бы сидеть у его ног вечерами и слушать его глубокий голос, ласковый и нежный, и вместе строить планы. Или, что еще лучше, родить ему детей — сына, похожего на него, который согревал бы ее сердце каждый раз, когда будет прижимать его к груди.

Холодный ключ в руке возвратил ее к мыслям о Сузи и ее свадьбе. Она вознесла к богу молчаливые молитвы о том, чтобы Робер всегда оставался таким же любящим и ласковым и относился бы к Сузи всегда как к невесте.

Викки отперла дверь виллы, вспомнив, что Джерард должен приехать в три. На ее часах стрелки показывали половину третьего. Значит, за полчаса она может вполне что-нибудь сделать. Она напевала, вытирая пыль и распахивая окна, радуясь тому, что мадам Жассерон чувствует себя намного лучше.

Высунувшись из окна спальни, чтобы вытряхнуть пыльную тряпку, она вдохнула свежий воздух и с восторгом взглянула на ясное голубое небо. Вся земля, казалось, улыбалась сейчас ей. Викки заметила, что огород под окном немного зарос. Недалеко находилась куча из скошенных сорняков. Викки сказал себе, что до своего ухода должна их сжечь. Если придет мистраль, он разбросает все по округе, и сорняки могут пустить корни среди виноградников и оливковых деревьев.

Она полила прелестные цветы в горшочках, не забывая и о тех, которые находились на клумбах. Как очаровательно здесь будет летом среди цветущих роз и кустов жасмина. Взгляд ее упал на вьющиеся розы, которые достигали открытого окна спальни, а затем склонялись к куче сорняков.

Поразмышляй Викки немного, она смогла бы предвидеть последствия поджигания кучи сорняков. Солнце уже высушило влажные листья. Только она поднесла огонь, пламя внезапно поднялось вверх с оглушительным шипением и треском, рассыпая вокруг искры.

Когда она отступила, чтобы уберечься от жара пламени, то с ужасом увидела, что искры падают на стебли вьющихся роз, поднимающихся до окон спальни. Окна были широко распахнуты, и нужно было немного, чтобы пламя перекинулось на занавески спальни.

Викки сразу принялась действовать. Бросившись вперед, она отчаянно уцепилась за сильные, покрытые шипами стебли, стараясь отделить их от стены виллы. Все вокруг нее было окутано дымом. У нее слезились глаза, она начала кашлять. Но продолжала бороться как одержимая, хотя острые шипы вонзались ей в руки. Наконец, когда глаза ее покраснели от дыма, а руки были исцарапаны в кровь, ей удалось оторвать последние горевшие стебли.

Растоптав их, она бросила взгляд на свои немного обгоревшие и перепачканные слаксы. И тут же бросилась в лом за водой, чтобы окончательно погасить огонь до того, как он отважится причинить еще больший вред. Она выносила второе ведро воды, чтобы убедиться, что огонь окончательно побежден, когда в низкой открытой машине к вилле подъехал Джерард.

Он мгновенно выскочил и с недоверием уставился на ее покрасневшие глаза и растрепанный вид. Ее свитер был весь в саже, приставших кусочках ползучего растения.

— Боже мой! — воскликнул он. — Что случилось?

— Я чуть не спалила виллу, — простонала Викки, вытаскивая шипы из своих волос.

Она никак не могла унять дрожь, и Джерарду пришлось взять ее за руки. Его легкое прикосновение не помогло.

— Вам срочно нужна помощь врача, — твердо сказал он, взглянув на ее ладони.

Викки наглоталась дыма и чувствовала себя совершенно разбитой. Ее подташнивало, но она не хотела соглашаться с ним.

— Все будет в порядке, когда я вымою их. Только, простите Джерард, мне надо на минутку присесть.

— Не следует медлить, — мрачно произнес он, отметив ее бледность. — Сейчас не до приличий. Пошли в дом.

Почти донеся девушку на руках до салона, он опустил ее на стул. Она сглотнула слюну, пытаясь справиться с тошнотой. На лбу ее выступил холодный пот, а боль в руках была почти непереносимой. Никогда еще вода не была для нее такой вкусной, как та, которую Джерард поднес к ее губам. Ее благодарность была почти неслышна, Викки без сил откинулась на спинку стула, закрыв глаза.

Но ее продолжало мутить. Она чувствовала, что плывет куда-то, и, плотно смежив веки, старалась справиться с этим ощущением.

— Боже мой! — Восклицание прозвучало после глубокого вдоха.

Викки открыла глаза. Ги осторожно приподнимал ее руки, стоя у ее ног на коленях. Потом он принялся вытирать кровь с порезов и царапин на ее ладонях.

— Стакан воды, чтобы запить успокоительное, пожалуйста, Джерард, — сказал он с угрюмым видом. — Эти раны, должно быть, сильно болят.

Ее сердце выпрыгивало из груди, и она была не в силах скрыть это от доктора, поскольку его палец уже лежал на ее запястье. Она страстно желала отвести взгляд от его лица, но и это была не в состоянии сделать. Их глаза встретились, и тело девушки всеми фибрами отозвалось на его близость. Боль в руках была мгновенно забыта. Все кончилось, когда Ги резко поднялся на ноги, а Джерард вошел со стаканом воды.

Викки дали успокоительное, и Ги послал Джерарда за тазом с водой.

— Я думаю, что это поможет, — сказал Ги. — Ваши руки, похоже, сильно болят. — Он снова встал на колени у ее ног, на этот раз с пинцетом наготове. — Боюсь, мне придется вас еще немного помучить. Ваши ладони все в колючках. Я постараюсь извлечь их как можно безболезненнее, если вы сумеете держать руки спокойно и не дергаться.

Отвлекая ее таким образом, он вытащил несколько шипов небольшого размера и перешел к другим, застрявшим более глубоко под кожей. Викки стиснула зубы и не издала ни звука. Она отвела глаза от вьющихся волос, которые были так близко от нее, и сосредоточила внимание на окне. Боль в руках, усиленная ожогами, казалась почти невыносимой, но это была невысокая цена за спасение виллы.

Наконец все было позади. Ги снова поднялся на ноги и обмыл ее руки из кувшина, который принес Джерард. Она поймала подмигивание соотечественника, когда Ги передавал ему кувшин с вежливым «спасибо». Потом Ги обратился к ней, заговорив вдруг холодным, резким тоном:

— А теперь, мадемуазель, будьте любезны объяснить, каким образом ваши ладони оказались в таком состоянии.

И стал промокать ватой, пропитанной чем-то, ее порезы и царапины, чтобы потом смазать их йодом.

Викки перестала следить за тем, как он бинтует ее раненые руки. Боль в руках слегка отступила, и девушку охватило ощущение приятной усталости. Было ли это действием успокоительного или причиной тому была его близость, Викки сейчас не в силах была определить. Ги убрал препарат в свой саквояж, бросил использованную вату в пепельницу.