— «Тебя люблю я»!.. Что за чепуха! Он коверкает мой родной язык. Совершенно очевидно, что он не любит нашу малышку и принесет ей несчастье.

— Согласна, — кивнула миссис Оливент.

Она была немного более сдержанной в выражении своих чувств, и на ее лице читалось беспокойство. Она искренне любила дочь и полагала, что старается лишь для ее блага.

— Когда только придет конец этой ужасной истории! — воскликнула Андрина де Шани. — Рейни так изменилась. Я просто в отчаянии.

— Нам остается надеяться, что, не получая от него никаких известий, она решит, что он ее разлюбил. Ее влюбленность испарится сама собой.

Старая графиня откинулась на подушки и, закрыв глаза, принялась тереть виски одеколоном. Немного погодя она проговорила:

— Иногда мне кажется, Роза, что мы должны признать свое поражение и предоставить ей делать то, что она хочет…

— Только через мой труп! — заявила Роза Оливент, упрямо поджав губы. — Ты знаешь, мама, что все, что мы делаем, для ее же пользы! Кроме того, я уверена, что, если бы был жив ее отец, он презирал бы Клиффорда Калвера.

Графиня снова вздохнула.

— Проблема в том, что никто не знает, за что люди любят друг друга. Вероятно, у мистера Калвера есть какие-то скрытые добродетели, которых мы не в состоянии рассмотреть, моя дорогая…

— Нет у него никаких добродетелей. Он обыкновенный волокита и охотник за приданым — вот и все, — сказала миссис Оливент и была недалека от истины. — Каким-то образом ему удалось втереться в доверие к Рейни. Спору нет, он действительно красавец, и те, кто его знает, говорят, что он интересный собеседник.

— Внешность и острословие — необходимые качества для мужчины. Но это лишь поверхностные качества, — сказала графиня. — А мне бы хотелось, чтобы рядом с Рейни был мужчина с благородной, доброй, отзывчивой душой. Арман де Руж — как раз такой юноша.

Миссис Оливент присела на край кровати.

— Так ты все еще рассчитываешь на него?

— Ну конечно! Ведь он безумно в нее влюблен. Разве ты сама этого не замечаешь?

Миссис Оливент пожала плечами.

— Вполне возможно, — кивнула она. — К тому же вынужденное одиночество всегда сближает юношу и девушку…

Графиня помолчала. Хрупкую полуденную тишину нарушил стук молотков. Графиня открыла глаза и улыбнулась дочери.

— Это рабочие, — сказала она. — Не станешь же ты спорить, дорогая, Арман прекрасно справляется с реставрацией замка. Ты слышала, что вчера за ужином сказал господин Лемар? Директор архитектурной фирмы признался, что такого великолепного работника, как Арман, у них не было с самой войны…

— Не спорю, он мне нравится, — сказала миссис Оливент. — Но Рейни не обратит на него внимания до тех пор, пока ее сердце занято Клиффордом. Я слишком хорошо ее знаю. Легче осла переупрямить.

Тем временем их подопечная Рейни в сопровождении двух изнывающих от жары овчарок вошла в помещение местной почты. Ее лицо и плечи успели покрыться золотистым загаром. Волосы она остригла покороче. Худенькая, в узких голубых джинсах и хлопчатой рубашке, она была похожа на мальчишку. Только ее глаза были глазами женщины, которая страдает в разлуке с любимым. Недавно служанка сказала, что отнесла графине письмо, а для нее, для Рейни, писем по-прежнему нет.

Рейни стал одолевать страх. Может быть, с Клиффордом что-то случилось?.. Она не замечала окружающей ее роскошной природы — пышной растительности, оливковых рощ, величественных гор, синего неба. Без Клиффорда все ей было не в радость. Его долгое молчание измучило ее. Иногда Рейни подумывала о том, чтобы первым же самолетом вылететь в Лондон. Единственное, что ее останавливало, — гордость. Кроме того, у нее не было своих денег… Мать покупала ей платья, давала на карманные расходы, но этой мелочи было недостаточно на билет до Лондона. Конечно, она могла бы занять денег — например, у Армана или у кого-нибудь из многочисленных знакомых в Шани… Если бы только была уверена в том, что Клиффорд ее любит.

Но он не писал, и Рейни начала сомневаться в его любви. Может быть, он больше вообще не желает ее видеть. Даже слепая страсть не могла заставить Рейни навязываться мужчине, который к ней равнодушен.

Она решила отправить ему телеграмму и напрямик спросить его об этом. Пусть будет, что будет.

В помещении почты было сумрачно и прохладно.

Рейни написала:

Я больше не могу выносить твоего молчания. Ответь мне, или я буду считать, что между нами все кончено.

Она вручила текст телеграммы почтмейстеру Жану. Старик кивнул и сказал, что «как можно скорее» отправит телеграмму в Лондон. Поблагодарив и не сомневаясь в его добросовестности, Рейни вышла на улицу и поплелась домой. Овчарки преданно следовали за ней.

Взглянув на древние стены замка-монастыря, она почувствовала, что ее глаза застилают слезы, а с языка сами собой срываются слова беззвучной молитвы:

— Боже милостивый! Сделай так, чтобы Клифф не разлюбил меня! Прошу тебя, Боже, хоть бы с ним ничего не случилось!

А час спустя верная Елена доставила хозяйке запечатанный конверт с почты. Андрина де Шани прочла отчаянное послание внучки со смешанным чувством вины и торжества. Потом она медленно разорвала листок на мелкие кусочки, позвала Розу и сообщила, что развязка не за горами.

— Единственное, о чем нам нужно подумать, — сказала она, — это о том, как мы все объясним Рейни, когда вернемся в Лондон.

— Надеюсь, никто из них ничего не узнает, — сухо сказала миссис Оливент. — Их связь оборвется раз и навсегда. Рейни никогда не захочет его видеть. Она вся в своего отца. Щедрее человека, чем мой Микаэль, нельзя было сыскать в целом свете, но, если кто-то обманывал его доверие, этот человек просто переставал для него существовать.

Старая графиня принужденно улыбнулась и потянулась за нюхательной солью. Можно было лишь надеяться, что гнев Рейни не обернется против них самих.

— А где сейчас наша малышка? — поинтересовалась она.

— В студии. Позирует Арману.

— Вот это хорошо! — воскликнула графиня и снова почувствовала себя счастливой.

В просторной комнате, где когда-то молились монахи, теперь работал Арман. С замирающим сердцем он наносил на холст первые мазки.

Последние три недели он был счастлив, как никогда в жизни. Все свое время он делил между архитектурной фирмой в Каннах и замком Шани. Зато вечерами, а также в выходные графиня приглашала его к себе. Он мог часами наслаждаться обществом Рейни, которая успела привыкнуть к нему и считала своим другом. К сожалению, радость омрачалась тем, что имя Клиффорда Калвера не сходило с ее уст. К тому же Арман видел, как печалится Рейни. И знал причину ее тоски.

Синяк у Армана под глазом прошел, но ненависть к Клиффорду осталась. Молодой француз не способен был простить обидчику предательства по отношению к Рейни. Между тем даже против своей воли Арман чувствовал к Клиффорду что-то вроде признательности — за то, что тот, кажется, оставил девушку в покое. Его любовь к Рейни все крепла. Он был готов отдать за нее жизнь. Один ее вид возбуждал любовную лихорадку: ах, это милое лицо, эти страстные темные глаза!.. Он видел ее настоящей богиней. И поклонялся ей как богине.

Лучшей наградой стало для него позволение писать ее портрет. Он не считал себя выдающимся художником, но каждое движение его кисти говорило о любви. Как бы он хотел родиться гением, чтобы суметь запечатлеть для вечности ее прекрасные черты!

— Пожалуйста, не смотри так печально! — умолял он. — Попробуй улыбнуться!

Кончики ее губ насмешливо дрогнули, однако сама она лишь вздохнула.

— Что я могу поделать, если у меня грустно на душе, Арман. И ты знаешь это.

Склонившись над мольбертом и смешивая краски, молодой человек слышал, как колотится его сердце.

— Да, я знаю, — пробормотал он. — Но постарайся… Мне бы не хотелось, что ты вышла на портрете такой печальной. И твоей бабушке это не понравится.