— Ты в этом уверен?

— Именно так она мне и сказала.

— Каково твое мнение о нем?

— Мне он не нравится, — ответил Ян, продолжая стоять к нему спиной. — Это вполне понятно, если принять во внимание мое отношение к Либби, но даже если бы ее не было, я считаю его опасным человеком.

— Конкретно? — Сейчас Грэм Мэйсон стоял рядом с ним. — В чем это проявляется?

— Одному Богу известно, — ответил он, покачав головой. — У него нет никакой работы, нет денег, но в нем ощущается какая-то необъяснимая сила. Она сродни неистовству. Я поехал вчера с ними, мы вместе ужинали, разговаривали. И я признаюсь вам, даже когда он спокойно сидит, у вас возникает чувство, что тишина в любую минуту может взорваться, подобно бомбе.

Грэм Мэйсон стоял, не проронив ни слова, и Ян спросил:

— Вы можете подумать, что я либо пьян, либо спятил?

— Жаль, что не могу.

Мэйсон вернулся к столу, сел в кресло, прикрыл глаза рукой. Помолчав немного, он наконец проговорил:

— Мы должны во что бы то ни стало избавить Либби от этого наваждения.

— Она прислушается к вашему мнению.

— Я уже предупреждал ее в отношении этого человека.

— Но так, как будто считали, это не имеет большого значения. Оказывается, имеет. Я познакомился с ним и могу заверить вас, что это так.

— Будет лучше, если я сам посмотрю на этого человека. Он собирается снова прийти в мой дом, завтра. Значит, завтра я его и увижу.

Ян понимал, что неразумно просить его сделать это сегодня. У Грэма Мэйсона была масса неотложных дел, а они могли потратить часы на поиски Роско. Тем не менее он сожалел, что приходится ждать.

— Значит, завтра, — твердо сказал Мэйсон. — Если мы с вами начнем разыскивать его по всей округе, то рискуем придать этому делу слишком большое значение. Завтра он будет у меня в саду, тогда-то я и поговорю с ним. А сегодня вечером — с Либби.

— В разговоре с ней вы будете осторожны?

Мэйсон улыбнулся, положив ему руку на плечо.

— Я буду осторожен. Я на вашей стороне.

— Благодарю вас. — Ян действительно испытывал чувство огромной благодарности.

Мэйсон проводил его взглядом, как он шел через приемную, и заметил, что секретарша тоже смотрит ему вслед. Именно за этого молодого человека Либби должна выйти замуж. Он подходит ей по всем статьям, и никто не сможет помешать этому — и уж, конечно, не бродяга, живущий в развалюхе на холмах. Он вернулся к столу, поднял трубку и набрал номер своего домашнего телефона. Трубку сняла Либби.

— Привет, моя любовь. Все в порядке?

— Все отлично. Как у тебя дела?

Он представил, как она сидит на краю стола в холле, с распущенными в беспорядке волосами, покачивает одной ногой во время разговора.

— Неплохо. Ты вечером будешь дома?

— Думаю, что да.

— Хорошо. Мне надо поговорить с тобой.

— Серьезно? О чем? — Прежде чем он успел ответить, она улыбнулась. Он ощутил это, когда она задала следующий вопрос: — О, тебе позвонил Ян?

— Почти угадала.

— Ведь это так? Ну, дорогой? Признавайся! Ну хорошо, прекрасно, мы поговорим об этом, если тебе так хочется.

Он именно этого и хотел. Он знал, что она прислушается к его мнению.

— Не переутомляйся, — предупредил он, и она рассмеялась, поняв, что он имел в виду.

— Это прежде всего касается тебя. Ведь доктор Элмс следит не за мной, а за тобой!

Всю оставшуюся часть утра Эми так и не сменила гнев на милость. Госпожа Беннетт ушла к сестре, и, в конечном счете, было похоже, что в этом тоже виноват Адам. С грехом пополам она закончила стирку, и Либби решила не попадаться ей на глаза, чтобы дать ей время остыть и прийти к разумному выводу.

Во время обеда Эми не проронила ни слова, и после нескольких безуспешных попыток завязать что-то похожее на разговор Либби последовала ее примеру. Нельзя вести монолог в течение длительного времени, не получая ответной реакции. Эми подождала, покуда Либби уберет со стола, и затем спросила:

— Полагаю, после обеда уходишь?

— Да.

— Опять встречаешься с ним?

— Он на работе.

— Хм, — фыркнула Эми.

В машине, ощущая рядом частое дыхание Каффы, Либби протянула руку, чтобы почесать ему за левым ухом.

— Тебе нравится Адам, правда? Ты считаешь его самым лучшим из того, что ты когда-либо находил на холмах. Эйб тоже считает, что он хороший, сильный парень, а Дженни полагает, что он просто великолепен. А вот Эми с Яном хотели бы, чтобы его разразил гром. — Она улыбнулась и включила зажигание. — Не может быть, чтобы все были правы, — заключила она.

Либби остановила машину около памятника погибшим на войне, неподалеку от того места, где впервые увидела Адама. На этот раз ее никто не встречал. Сейчас он приводил в порядок «Свит Орчард». Так что она вытащила из машины вещевой мешок и двинулась в путь, а Каффа мчался впереди.

Дверь Сторожки лесника была заперта, и окна были темными, хотя Сторожка купалась в лучах солнца. Сегодня она выглядела особенно таинственно.

Каффа уже был около дома, подпрыгивал и с лаем бросался на дверь, доставая выше середины, в то время как она, медленно ступая по торфянистой почве, приближалась к избушке.

— Не сегодня, — сказала она, — сегодня только мы с тобой.

Поставив вещевой мешок на землю, она полезла в карман за ключом. Она владела ключом от «Грей Муллионса» — огромного особняка, который должен был однажды стать ее собственностью, но никогда, открывая его, не испытывала такого почти детского восторга, как сейчас, поворачивая ключ в замочной скважине этого неказистого домика, такого тихого, уединенного и пустого.

Не успела она открыть дверь, как Каффа, чуть не сбив ее с ног, ворвался внутрь и обежал обе комнаты в поисках Адама. Не найдя его ни в одной из них, он с опущенным печально хвостом возвратился к Либби.

— Он будет позже, — успокоила она его, — гораздо позже. Я же тебе говорила!

В верхние комнаты можно было подняться только по приставной лестнице, у которой не было ни перил, ни какого-либо другого ограждения. Поднявшись туда, можно было увидеть только две комнаты с кирпичными стенами и некрашеными дощатыми полами. В одной из них стояла походная кровать и два металлических чемодана, а другая была совершенно пустой.

Чемоданы стояли почти посредине комнаты. Один она стронула с места без особого труда, а другой был словно набит камнями.

— Вот где хранятся несметные богатства, — обратилась она к Каффе, который в настоящий момент стоял у основания лестницы, навострив уши и следя за каждым ее движением. Она спустилась вниз, собираясь красить стены. Этой банки должно хватить для жилой комнаты, а может, и для крошечной кухоньки. Вернувшись, Адам не узнает своего дома.

Либби занималась этим с огромным удовольствием. Она соскоблила отставшую штукатурку, заштукатурила щели в стенах и затем принялась за покраску, время от времени отступая на шаг, чтобы полюбоваться, как все преображается. Это было нечто. Удивительно, чего можно добиться одним мазком краски.

В то время как Каффа в ажиотаже гонялся по лесу, то и дело возвращаясь к домику, Либби неистово работала кистью, под конец добавив немного воды в краску, чтобы хватило докрасить все стены. И это ей удалось, причем в банке к концу работы не осталось ни капли краски, а на стенах — ни одного не покрытого краской места.

Она наслаждалась результатом своих трудов. Ей хотелось, чтобы Адам пришел как можно скорее, чтобы она могла показать ему все это. За отсутствием Адама она притащила сюда Каффу, чтобы он выразил свой восторг.

— Разве это не восхитительно? — спрашивала она у собаки. — Завтра принесу еще пару ковриков, а сейчас давай разведем огонь и приготовим чего-нибудь поесть.

В камине все было готово для растопки: сухой папоротник орляк, сучья и поленья лежали рядом. Когда она поднесла спичку к папоротнику, он вспыхнул, как порох, к ее большому удовольствию, а Каффа при этом смотрел на огонь как завороженный, с некоторой подозрительностью.