Мне нужно суметь не испугаться – чертовы рефлексы, что с ними делать?!»

Преследователи остановились в полусотне метров и, вероятно, стали принюхиваться, пытаясь оценить обстановку – сочетание волчьего и человеческого запаха было для них необычным. Потом инстинкт, по-видимому, взял свое – чужаки должны быть изгнаны или уничтожены, – и они двинулись вперед. Семен целился то в одного, то в другого, пытаясь определить вожака. Вроде бы определил и, когда осталось метров 15-20, послал мысленный приказ:

– «Остановись, или умрешь (будешь побежден)!» Получилось, в общем-то, неплохо – уверенно и грозно. О том, что ситуация полностью проигрышная, Семен старался не думать: даже если удастся пристрелить вожака, это мало что даст – рядом три или четыре особи, не сильно уступающие ему в размерах и, вероятно, в силе. У них, конечно, своя очередь на лидерство, так что освободившееся место сразу же будет занято. Ответ пришел почти сразу:

– «При чем тут ты?! – поднял голову вожак. – Двуногие нам не интересны (в игре не участвуют, в упор не вижу)».

– «Остановись, или умрешь!»– повторил Семен, стараясь смотреть волку в глаза и не думать об опасности. Одновременно он принялся напрягать мозги – рисовать и «транслировать» картинки своих былых подвигов. Сначала состоялся поединок с волчицей, за которым следовало убийство мамонта (последний был, конечно, здоров и силен, а вовсе не смертельно ранен сородичем). Общение с саблезуба-ми Семен тоже немного исказил – в драке двух самцов из-за территории победителем являлся лично он. Что и как понял из всего этого волк, осталось неясным – во всяком случае, контакт он не прервал:

– «Знаю тебя (готов признать твое существование). Ты пришел со своей стаей в землю нашей охоты. Будем сражаться».

– «Я – сверхзверь. Я не сражаюсь – просто убиваю. Таких как ты – не шевельнув лапой. Кусаю летающим зубом».

– «Да, я знаю. И тем не менее это – наша земля». «Конечно,-лихорадочно соображал Семен,– у животных, в отличие от людей, свобода выбора ограничена. Что ему предложить?»

– «Твоя земля (образ окрестной степи до самой реки) нам не нужна. Земля нашей охоты (наших интересов) – весь мир (образ бесконечных расстояний, огромных пространств). Мы ходим, где хотим. Нам мешают только наши враги (безликий образ чего-то грозного и всесильного). Ты хочешь присоединиться к ним или к нам?»

– «У меня нет подобных врагов. Незачем (нет смысла) к кому-то присоединяться. Покинь мою землю или сражайся!»

«Люди, конечно, тоже животные, только странные, можно сказать – извращенные. Их интересует масса явлений, не имеющих прямого отношения к питанию и продолжению рода. Но ведь, по большому счету, к этим двум фундаментальным потребностям имеет отношение все. Или почти все. Попробовать?»

– «Ты глуп (ничего не понимаешь). У тебя те же враги, что и у нас. Я знаю, что сделают они с тобой и с "твоими". Смотри!»

Тут Семен постарался предельно расширить смысл местоимений: то есть речь идет о будущем не вот этого конкретного волка, а как бы сводного его продолжения в потомках. Это было нетрудно, поскольку «языковой барьер» отсутствовал. Сложнее оказалось другое – такого в общении с животными Семен еще не пробовал. Он мысленно запел песню В. Высоцкого «Охота на волков» и начал «транслировать» (или телепатировать?) собеседнику соответствующие образы:

В такой охоте он сам никогда не участвовал, так что пришлось напрягать фантазию. Зато потом он перешел ко «второй серии», которую автор назвал «Конец охоты на волков». Вот тут Семен дал себе волю – он никогда не стрелял в животных с воздуха, но представить себя и стрелком в бортовой двери вертолета, и волком, превратившимся в «живую мишень», мог запросто. Причем со звуком, цветом и запахом. А уж эмоции, которые должен испытывать зверь, когда на него сверху опускается ревущее, невозможное в природе чудовище…

Наверное, Семен перестарался, воображая вертолет и действия жертвы, оказавшейся в ситуации, не предусмотренной никакими инстинктами и рефлексами. «Конечно, победное шествие цивилизации по родной планете не было мгновенным. Многие животные успели понять, что человек – это опасность абсолютная, причем на любом расстоянии. Или, может быть, выживать и давать потомство у нас стали преимущественно те, кто научился бояться двуногих. У этих зверей такого опыта нет – на них и их предков никто никогда специально не охотился. И вдруг – такое!»

Вожак присел на лапах и, казалось, вот-вот пустит мочу от страха. Семен снял эмоционально-мысленный пресс, вытер со лба пот и усмехнулся:

– «Страшно? А ведь так будет. Правда, не скоро (ты не доживешь)».

– «Кто они (в смысле – враги)?» «Хороший вопрос, – озадачился Семен. – Как персонифицировать зло, придав ему форму, цвет и запах? Хорошо и просто иметь конкретного врага-злодея, а так…Интересно, он поймет абстракцию?»

– «Их нет, они не нужны тебе. Они не сражаются сами. Они делают глубокий снег зимой и большую воду весной. Из-за них гибнут мамонты, бизоны и олени. Двуногие тоже гибнут – сами или сражаясь друг с другом. Этим силам я должен помешать. Если ты против меня, то твоих потомков будут убивать с ревущих птиц».

– «Кто они?» – повторил вопрос волк.

«Нет, таких абстракций он не берет, – признал Семен. – Что же ему дать? Дьявола с… запахом серы? Точнее, черта – он представим по фольклору и художественной литературе… А что, это мысль, только нужно сделать так, чтоб он был похож и на зверя, и на человека одновременно – тяжелая задача!»

– «Хочешь увидеть (узнать) его? Смотри!» Семен окучил весь (или почти весь) негатив своей бурной жизни, слепил нечто и кинул его волку – на, подавись! Собеседник действительно чуть не подавился – именно такое движение сделало его горло.

– «Где он (или оно?)».

– «Везде! – через силу рассмеялся Семен. – Сейчас и в тебе, потому что ты помогаешь ему».

– «Ты кто?!»

«Гм… Похоже, нужно представиться на том же трансцендентном уровне. Ну, ладно, это нетрудно, поскольку шпаргалка у меня есть – оттуда, из пещеры».

– «Человек-мамонт-тигр-волк, – передал Семен объемное ожившее изображение. – Видишь?»

– «Да. Что ты делаешь здесь?»

– «Сражаюсь за будущую жизнь моей и твоей стаи».

– «Как?»

– «Не даю умирать тем, кого ОН хочет убить. Моим (разным) – там за рекой – нужна еда. Много еды. Они голодают. Я должен взять ее на твоей земле».

Семен представил обобщенный образ стада из множества животных – добычи, – которое движется сначала по степи, а потом между берегом и изгородью, сбиваясь все плотнее и плотнее. Волки преследуют, люди встречают…

– «Твои не смогут этого сделать».

– «Возможно. Мы – сражаемся. За твоих потомков тоже. – В качестве довеска Семен "кинул" образ волка в клетке зоопарка. – Не хочу, чтобы так было».

– «Я тоже».

– «Тогда уходи. Или помогай. Это – твоя земля».

Семен получил внятный, но немного подкорректированный образ из «Охоты на волков», а потом короткий ответ:

– «Да».

Волки дотащили нарту до лагеря и ушли. Людям оставалось только ждать.

Ожидание длилось почти двое суток. Как провели это время голодные неандертальцы в снегу, интересоваться Семен не стал – он сидел на полюбившемся останце высокой террасы и смотрел вдаль. Помочь кому-то или что-то изменить он уже не мог.

Еле различимое пятно у самого горизонта сгустилось и начало медленно перемещаться в сторону реки. Семен полагал, что это олени, дикие лошади или сайгаки, однако все оказалось гораздо круче – бизоны! Спускаться вниз он начал, когда стало ясно, что большая часть стада оказалась между изгородью и берегом.

До места событий пришлось добираться пешком. Семен догадывался, что там увидит, но действительность превзошла все его ожидания. Обрыв был, конечно, не тот, с которого можно упасть и разбиться насмерть. Взрослый здоровый зверь, наверное, мог бы и спрыгнуть, не поломав ног. Только внизу животных встречало полтора десятка озверевших от голода, но все еще очень сильных мужчин с тяжелыми копьями. Вот такой – «контактный» – бой (или забой?) был именно тем, что они умели лучше всего.