Семен сидел на Вариной холке с арбалетом в руках, смотрел на суету внизу и рассуждал сам с собой: «Что будет, когда обнаружится исчезновение Тимоны? Погоня и атака в степи? Теоретически – да, а практически – вряд ли, хотя надо быть начеку. Потери живой силы у имазров огромны, власть сменилась, и новому начальнику надо ее крепить, а не гоняться по степи за сбежавшей женой. Ващуг, скорее всего, постарается как можно дольше скрывать ее отсутствие или вообще заявит, что сам ее отправил. К тому же с нами идет хороший заложник. Или даже два. Тут, впрочем, возможно влияние еще каких-нибудь факторов, о которых я просто не знаю. Так или иначе, но главное – как можно быстрее добраться до избы. В крайнем случае, там можно будет отсидеться или переправиться на тот берег. Идти нам дня четыре – не меньше».

И вновь вокруг была бескрайняя холмистая степь – от горизонта до горизонта. С колыханием трав, с криками птиц и стадами животных вдали. И мерный шаг мамонтихи, которая на ходу рвет хоботом траву и отправляет ее в рот.

«А вот слоны траву почти не едят, – размышлял Семен, покачиваясь в такт Вариным шагам и "телепатируя" ей соответствующие образы. – С травой в рот попадают частички грунта, песок и мелкие камешки. У слонов от такой абразивной добавки быстро стачиваются зубы, поэтому они предпочитают листья, ветки и кору. А вот мамонтовым зубам хоть бы хны – они так устроены, что почти не изнашиваются, разве что к глубокой старости… Может, спеть тебе детскую песенку неизвестного автора?»

Согласие Семен получил и затянул вполголоса на «восточный» манер:

…Кури-ильщикам трудно без плана-а – Мелька-ают в глазах миражи-и. Иде-ет караван из Ирана-а, Везе-ет караван анаши-и…

Он закончил песню и оглянулся назад, пытаясь представить, как выглядит со стороны их собственный караван: «Что ж, на наркоторговцев будущего с их верблюдами мы не похожи. Впереди вышагивает приличных размеров мамонтиха и тянет за собой волокушу, кое-как связанную из жердей и покрышек жилищ воинов-имазров. За ней пятеро голых или полуголых (жара!) женщин, большинство из которых совсем не хилой комплекции. Сзади или рядом параллельным курсом следуют двое всадников и десяток навьюченных и пустых (на мясо!) лошадей. Поблизости от всадников держится низкорослый обвешанный оружием неандерталец. Волосатый питекантроп Эрек вообще строя не держит – то отстает, то обгоняет караван, иногда уходя от него далеко в сторону – экий недисциплинированный!

А путешествовать на мамонте в наших условиях лучше, чем на местных низкорослых лошадках. Под грузом они идут с той же скоростью, но через каждые 2-3 часа им нужно некоторое время для отдыха и кормежки. А вот Варя успевает кормиться на ходу, ее только поить нужно».

В самом начале пути у Семена возникла идея посадить своих воительниц на лошадей, тем более что им есть с кого брать пример. Только ничего из этого не получилось – по крайней мере, сразу. Дамы лошадей гладили, скармливали им травку с рук, но садиться верхом отказывались категорически – с визгом или непристойными шуточками. Семен не стал настаивать, зато остановки на отдых стал делать, исходя из интересов животных, а не людей. Он сильно подозревал, что его боевые подруги отказываются не из страха перед довольно милыми и смирными животными, а из принципа – чтобы не быть «как эта фифа». Она же хоть и блондинка, хоть и с талией, но оружия в руках не держала и, вообще, из побежденного племени!

Семен терпел это два дня, а на третий слегка увеличил темп движения, остановки же чуть-чуть сократил. Этого оказалось достаточно – последний день пути женщины проделали на спинах лошадей, сидя в том, что лишь условно можно было назвать седлами.

Для руководителя экспедиции не было тайной, что при передвижении верхом даже в настоящем седле со стременами, но без привычки и навыков, травмы неизбежны. Они, правда, не все проявляются сразу. Весь день женщины терпели и не жаловались – Тимона едет, и ей хоть бы что, а мы чем хуже?! Прерывать эту демонстрацию воли Семен не стал, хотя и подозревал, что на следующий день начинающие всадницы не только сидеть в седлах, но и ходить по земле не смогут. Наоборот, он еще немного увеличил темп движения, рассчитывая к вечеру закончить путешествие – а там пусть отлеживаются! И они добрались-таки до «форта», правда, уже в полной темноте.

Со стонами, кряхтеньем и оханьем женщины обрели твердую почву под ногами. Они кое-как помылись на берегу и поковыляли к избе. Семен без труда догадался, что разгружать волокушу, готовить еду и даже ее принимать у них «нет настроения». Пришлось напрягать Хью, заложников, да и самому потрудиться.

По окончании всех хлопот, сидя на бревне с миской мясной баланды на коленях, Семен ощутил некоторую незавершенность ситуации: «Сходили на войну, вернулись с победой и… ничего! Как-то это неправильно. Выпить, что ли? А с кем? Если только… Понятно, конечно, что пить лучше с друзьями, но Хью предлагать нельзя, а других мужиков, кроме заложника, поблизости нет».

– Слышь, Ванкул, давай вмажем!

– Что?!

– Ну, волшебного напитка выпьем. За нашу победу над вами.

– Вы нас не победили, – буркнул парень. – Только имазров, а их не жалко.

– Все еще впереди! Как говорится: разденься и жди! Впрочем, это шутка. Сейчас принесу кувшинчик!

И они выпили рябиновой самогонки. Потом еще. А затем немного добавили. В итоге они залезли на смотровую площадку избы, и теплую летнюю ночь огласил двухголосый рев:

…Ой, мороз-мороз! Не морозь меня! Не морозь меня, Моего коня!..

Ванкул старательно воспроизводил звуки чужого языка и из-за этого отставал примерно на полтакта. Впрочем, «наводить критику» все равно было некому.

Неприятности начались на другой день – прямо с утра. Причем такие, по сравнению с которыми похмельная жажда и головная боль были сущей мелочью.

Перегородив частоколом самую узкую часть перешейка, Семен счел, что этого недостаточно, и решил организовать еще одну «линию обороны» – метрах в 25-30 от забора в сторону степи: «Нужно забить или вкопать в землю наклонно в шахматном порядке верхушки деревьев и тонкие стволы, а потом заострить их на концах. Все это в полосе шириной метра 2-3 и длиной метров 30-40 – от берега ручья до болота. Пространство между кольями завалить сучьями и ветками. Перебраться через такую "засеку" будет, конечно, возможно, но уж никак не верхом и не с громоздким местным оружием. Проход же оборудовать козлами с укрепленными на них кольями, которые при необходимости можно будет оттаскивать в сторону».

Перед началом военных действий эта стройка была почти закончена, и Семен по возвращении с войны рассчитывал принять готовый объект. Вернувшиеся раньше неандертальцы вполне могли все доделать без него. Тем более что теперь следовало ждать гостей со стороны степи, и дополнительная линия обороны могла оказаться весьма полезной.

Утром выяснилось, что работы по завершению засеки изрядно продвинулись, но не закончены. Тем не менее топором там работает единственный неандерталец – Седой, а возле него крутится малец, которого Семен обозвал Дынькой. А где все остальные? У них что, выходной?! Нашлись более важные дела?!

– Где ваши люди? – с похмельной злобой набросился Семен на Седого. – Они что, не вернулись?

– Те, кто ходил с тобой, вернулись. И опять ушли.

– Куда они ушли?! Офигели?!

– Уплыли вниз на двойной лодке.

Слов, чтобы отреагировать, у Семена не хватило – ни лоуринских, ни неандертальских – только русский мат. Он его и выдал – на пару минут без повторов. Но по большому счету обвинять опять, кроме себя, было некого. Поэтому бить Седого Семен не стал, а пошел искать Хью. Попутно он напрягал зрительную память, пытаясь вспомнить лица неандертальских воинов (они же все одинаковые, ч-черт!).

– Слушай, Хью… А почему ты взял именно этих? Ты же выбирал их из всех.

– Семхон говорить – Хью делать. Ты говорить: взять самый сильный, взять кто драться лучше.