Потом они сидели с Головастиком на берегу и обсуждали всякие интересные темы. Ну, например, можно ли из глины делать одноразовые наконечники для стрел и метательных копий? С одной стороны, обожженная глина по твердости не уступает многим сортам камня, но с другой… Обжиг погубит колющий и режущий край изделия, так что его придется создавать заново – это сводит на нет достоинства способа. А если исхитриться? Хорошо прокаленная посуда иногда бьется, и осколки при этом получаются довольно острые. Значит, что? Делаем (лепим, штампуем), скажем, сразу два или три наконечника, как бы сцепленных наискосок остриями. Обжигаем их в таком виде, а потом… раскалываем! А? Надо подумать… Причем крепеж к древку не обязательно должен быть плотным – в полете не свалится, а при попадании в цель в ней и останется! Останется… Тогда зачем древко? Нет, это, конечно, понятно, но нельзя ли приспособиться метать вообще один наконечник, а? Это что же такое будет – пуля?! Надо подумать… Мысль, конечно, интересная, но керамика для этого легковата будет, а вот если… И так далее.

Семен сумел-таки разговорить, «завести» местного вундеркинда настолько, что парень увлекся: его сдержанность и отчужденность почти исчезли. Этим нужно было воспользоваться и Семен, улучив момент, задал волнующий его вопрос:

– Слушай, чего это все на меня так смотрят? Словно бы не узнают! Волосы почти отросли, борода тоже, так в чем же дело?! Пора уже забыть, как я ходил с голым лицом, так ведь нет! Только хуже становится! Что такого во мне странного?! Кижуч, тот прямо спросил – ты кто? А ведь вроде бы виделись недавно, да и спутать меня не с кем. То есть получается, что он и раньше как бы сомневался в моей личности, только спросить не решался. А тут наглотался волшебного напитка и выдал… Да и ты тоже как-то куксишься… Тоже сомневаешься, что я – Семхон Длинная Лапа?! Не в волосах же дело, правда?

– Правда…

– Тогда в чем? Объясни – больше мне некого об этом попросить.

Последнюю фразу Семен произнес так проникновенно, что отказать ему было невозможно. Головастик и не отказал:

– Ты… Ты изменился.

– Гм… Все мы меняемся… Ты вот сильно вырос за последнее время, а мне уже за сорок, так что, наверное, начался бурный процесс… Я, правда, этого не чувствую… В общем, внутри все в порядке, значит, снаружи, да?

– Да…

– А как? – Семен пощупал свое лицо. – Все, кажется, на месте. Разве что борода поменьше стала – на щеках почти нет, только на подбородке.

– Ну… Здесь, здесь, – Головастик показывал пальцем на свои глаза, нос, щеки, – и здесь.

– Но все же на месте!

– На месте…

– Тогда в чем дело?!

– Не можешь объяснить, да? О, придумал! Ты нарисуй! Или из глины вылепи! Ты же это запросто можешь!

– Могу… Только старейшины ругаются, когда глина на кого-то похожа. Говорят, нельзя…

– Не надо, чтоб на меня было похоже! Ты изобрази только сами изменения, понимаешь? Ну, как с тем оленем на стене пещеры – Художник показал не зверя, а его бег.

– Да, знаю.

– Сделай прямо сейчас! – Семен протянул ком глины, из которого изображал макет керамических наконечников. – Если мало, я еще принесу!

– Принеси… – промямлил Головастик. Он был уже в работе и смотрел не наружу, а внутрь себя.

Семен сходил в мастерскую за глиной, вернулся и обнаружил, что парень вполне невменяем – он лепит не то лицо, не то голову человека и ничего вокруг больше не воспринимает. Семен оставил возле него миску с водой и влажный комок глины, а сам отправился купаться – надо же и помыться с дороги!

«Раз есть возможность – надо ею пользоваться. За эту зиму и весну, кажется, всего два раза мылся. Или один? Нет, надо сконструировать нечто типа зимней бани или душевой – так жить нельзя! Особенно весной: помнится, просто замучался чесаться – шрамы жутко зудели. А чего зудеть-то, если от них почти ничего не осталось? Вон, только тени какие-то на коже!»

Семен вволю наплескался и наплавался: когда добровольно – «в охотку» – это так приятно! Потом немного позагорал, обсыхая, и отправился смотреть на творение Головастика.

Оказалось, что творений целых два: на солнышке подсыхают объемные изображения человеческих лиц размером с ладонь. Все сделано экономно, просто и очень точно – так, чтобы передать самую суть. Что ж, парень это умеет. Семен всмотрелся в глиняные лики, и его с трудом обретенное душевное равновесие испарилось бесследно.

Старик и юноша.

«Вот так оно и бывает. Бегаешь, суетишься, а потом считаешь собственные годы и не веришь – мнишь себя молодым, у которого вся жизнь впереди. Но однажды утром смотришь в зеркало и видишь в нем старика – как же я раньше не замечал?! А вот так – возрастные изменения происходят постепенно. Бывают, правда, и ускорения: лет до двадцати пяти мне водку в магазинах продавать не хотели – приходилось доказывать, что мне больше восемнадцати. А после двадцати пяти наоборот – новые знакомые говорили, что я выгляжу значительно старше своих лет. Наверное, нечто подобное произошло и теперь – резкое внешнее старение. Оно и не удивительно по такой жизни: сплошные стрессы, все на нервах, то мороз, то жара! Все понятно, все объяснимо, но… печально. А казалось, что в последние несколько месяцев прямо какой-то физический и душевный подъем ощущается. Наверное, это как раз тот случай, про который говорят: "Седина в бороду – бес в ребро". А по медицине – второй гормональный взрыв. И последний. В том смысле, что после него только старость…»

Головастик, похоже, почувствовал его состояние:

– Извини, Семхон, ты же сам просил!

– Просил. Молодец – здорово получилось! Теперь я все понял…

Раньше, чем Семен смог его остановить, парень смял оба куска глины.

– Зря!

– Да зачем они! Глины и так мало осталось, – Головастик помолчал, набираясь смелости. – Не расстраивайся, Семхон! Разве это так уж плохо?!

– Конечно, – вздохнул Семен, – это даже хорошо.

«Ну да, у них другое отношение к возрасту – чем он больше, тем человек солиднее. Чтобы дожить здесь до старости, нужно быть незаурядной личностью – великим колдуном, мудрецом или воином. Посредственности и дураки тут долго не живут».

Настроение у Семена испортилось, любовь к жизни ослабла, а вкус к ней притупился. Захотелось поскорей оказаться в своей «крепости», где никто не будет смотреть на него «квадратными» глазами. «Что мне здесь делать? Бороться за спасение остатков самогонки? Да ну ее – пусть пьют на здоровье. Собственно говоря, нужно только рассказать Бизону о наших приключениях, и можно сматываться.

Ждать, пока старейшины протрезвеют, нет никакого резона. Несостоявшийся набег "охотников за головами" они сочли моей шуткой – пусть и дальше так считают».

Первое, что сделал Семен по возвращении, это отправил всех уцелевших мужчин-неандертальцев под командой Хью за катамараном. Его нужно было найти, починить и пригнать обратно. «Мужики здоровые – справятся», – решил он и со спокойной душой занялся тем, что давно откладывал – конструированием печки.

Проблема заключалась в том, что речные валуны и глина, используемая в качестве цемента, при нагревании расширяются по-разному. В итоге появляются трещины, и все разваливается. Значит, нужны кирпичи, но где их взять или из чего сделать? Из той же глины?

Для начала Семен организовал доставку на «челноке» приличной партии материала с того берега и занялся ее размешиванием и экспериментами по формовке. Только далеко в этом деле он не продвинулся, поскольку дозорная наверху усмотрела в степи всадника. «Легки на помине, – расстроился Семен. – Не иначе имазры в гости пожаловали».

Так оно и оказалось – десятка два всадников двигались прямиком в сторону «форта». Идентифицировать их контуры было нетрудно – это явно имазры, и ведет их, похоже, сам Ващуг. Не доезжая метров пятьсот, они остановились и начали спешиваться. Надо полагать, что частокол и возвышающееся на бугре сооружение из бревен было для них экзотичным и пугающим. Тем не менее они приближались.