— Хорошо, мы поговорим. — Юлиан был рассержен и не скрывал этого. — Но в другой раз, когда ты не будешь истеричкой. А сейчас мне пора. Я и так задержался, меня люди ждут.

Ну что ему ответить? Что внимание к Асе не как к любовнице вряд ли можно назвать истерикой? Что она толкует об одном, а он даже не слышит ее и продолжает гнуть свою линию?

— Стоило тогда приезжать? — печально спросила она.

— Сегодня не стоило! — огрызнулся Юлик. — Я зайду, когда ты придешь в себя.

Минут десять Ася бесцельно ходила по квартире, давая остыть эмоциям. Как ни странно, поведение Юлиана не удивило ее. Собственно, в этом и состоял Асин план: она в состоянии и сама забить гвозди в стену и повесить не слишком тяжелые полки, нет, ей нужно было еще раз убедиться, что забота Юлика не распространяется дальше слов и секса. Ох как он обиделся, что в нем заподозрили способности плотника, а еще раньше и электрика. Как же! Он считает, что неотразим только в своих мужских достоинствах, все остальное ниже уровня его развития. Интересно, и почему Ася не разделяет его точку зрения? Мало того, ей безразличны его эротические способности и противна любовь «на минутку». Уверившись во мнении, что с Юлианом надо откровенно поговорить и расстаться, Ася вернулась к работе.

Каково же было ее разочарование, что и здесь, в примитивном забивании гвоздей, она потерпела полное фиаско. Она то ругалась, то уговаривала, молоток то мягко постукивал, то сыпал искрами, а упрямые гвозди то гнулись, то отскакивали, словно мячик, и непробиваемая стена лишь сыпала пыль на пол. После упорного боя Ася признала поражение. Наградив дырку в стене испепеляющим взглядом, она поставила полки на пол одну на другую, подумав, что в будущем прикупит еще и сложит из них стеллаж. Пока же они портили интерьер и настроение Аси. Понурая, она возвратила одолженный инструмент хозяину.

— Ну как? — поинтересовался Иван. Он вышел на площадку, так как Ася категорически отказалась войти в квартиру. — Можно записаться в библиотеку?

— В районную, — хмуро ответила она.

— Жаль. Я думал, что смогу обменять молоток на интересную книгу.

— Только на пистолет. Мои стены молотонепробиваемые.

— Неужели не получилось? — В голосе Ивана звучало искреннее участие, а в глубине глаз плясали чертики. — А разве Юлик…

— До свидания, — холодно прервала его Ася и пошла к лифту.

Иван рванулся вслед.

— Настенька, ну прости меня! Я не хотел обидеть тебя. Давай я посмотрю, что можно сделать.

— Я сама справлюсь.

Ком подкатил к горлу Аси, и глаза увлажнились. Иван окликнул ее и схватил за руку, разворачивая к себе лицом. Она резко дернула руку на себя.

— Настя, ну что ты такая! — Иван обошел ее и заглянул в глаза. — Ну вот. А плакать-то зачем? Что я сказал обидного?

Она подняла глаза к потолку, борясь с минутной слабостью.

— Ничего. Просто у меня ничего не получается, это и бесит.

Иван завел ее в кабину лифта и нажал кнопку пятого этажа. Ася снова вырвала руку из его пальцев и хотела возразить, но Иван опередил ее.

— Послушай, недотрога, ты все сделаешь сама и сама справишься. Я только посмотрю и скажу, что не так. Ты же не строитель, так зачем нервничать и расстраиваться? И уж совсем не понятно, зачем отказываться от помощи?

Увидев дырку в стене и горку погнутых гвоздей, Иван едва сдержался от смеха. Только женщина может решиться вбивать гвозди в бетон и при этом сокрушаться о своем неумении. Юлик тоже хорош: черт с тобой, если боишься запачкать руки, но посоветовать, как надо делать, мог же.

— Настя, у тебя есть долото?

— Нет. У меня ничего нет, — обиженно ответила она.

Иван отвернулся, чтобы она не видела его улыбки.

Второй день он не мог избавиться от ощущения Настиного тела в своих объятиях. Мягкое, нежное, оно преследовало его в памяти рук; плечо, куда уткнулась она лицом, зудело воспоминаниями; живот сводило судорогой при мысли о ее прижавшихся бедрах. И то, что совсем недавно удивляло и радовало, теперь доставляло боль не утоленного желания. Он хотел ее. Хотел страстно, эгоистично, жадно…

И стали неуместными разговоры о добром соседстве. Настя нужна была ему как женщина, в его доме, в его постели.

Надо же! Столько имел женщин, что потерял всякое чувство к слабому полу, столько лет стремился к одиночеству и вдруг возжелал чужую пассию. И не просто чужую, а пассию Юлика. Даже в самом фантастичном воображении Иван не представлял, что им снова придется столкнуться из-за женщины.

Правда, в той давней истории столкновения не было, все ограничилось неприличными оскорблениями и решением о платной любви, хоть и не Юлик повлиял на него. Но все это в прошлом. Сейчас же перед ним стояла Настенька, огорченная своей неудачей, и притягивала к себе робкой неуверенностью и упрямой неприкасаемостью.

— Я сейчас вернусь. — Иван бодро улыбнулся Асе и пошел к выходу.

Через несколько минут он принес инструменты, цементный замес. Вместе они замуровали деревянные колышки в стене, вбили гвозди и повесили полки. Ваня дурашливо дразнил Настю, а она по-глупому злилась и ругала его. Кончилось тем, что Ася стукнула Ивана по спине тяжелым словарем и ужаснулась разнузданности своего поступка, а Иван громко рассмеялся ей в лицо.

Возвратясь домой, Ваня уже знал, как следует поступить. Нечестный ход, но так будет лучше для Насти и ему даст если не зеленый, то, во всяком случае, желтый свет для завоевания. О Юлике он заботился меньше всего; тот не гнушался никакими способами, да и с Настей вел себя бесчестно. Тем необходимее вывести его на чистую воду. Настеньку жалко. Это будет удар для нее, и не известно, как она себя поведет. Было бы хорошо, если бы она выплакалась на его плече, доверила ему свои горести и успокоилась. Такой вариант сблизил бы их. Но Иван, насколько успел узнать Настю, сомневался в таком исходе. Скорее она замкнется в себе, как улитка в раковине, и ему придется долго и упорно пробиваться к ней. Ну что ж, трудная победа дороже ценится…

Ася отпила чай и отодвинула чашку. Остыл. Книги поставлены на полки, коробки выброшены, комната наконец приобрела жилой вид, а ей не давали покоя мысли об Иване. Полдня, проведенные с ним, еще раз утвердили ее во мнении расстаться с Юлианом. Скрепя сердце она позволила Ивану помочь ей, и как весело прошли эти часы. Ася забыла о прошлых обидах, о существовании Юлика. Забылась настолько, что начала «драться». А он смеялся. От его смеха у нее ноги подкосились. Предложи он в тот момент больше, чем помощь, она бы согласилась. Согласилась на все. А он просто попрощался и ушел.

Внезапно Ася подумала, что надежда снова быть вместе с Иваном отвратила ее от Юлика, но она быстро отмела эту мысль. И вовсе это не надежда, а опасение. Ей отлично известна цена этих часов любви. Потому и позволила себе слабость, что знала: ничего не случится. Если бы Иван намекнул на что-нибудь двусмысленное, уж она бы поставила его на место. И вообще, рвать связь с одним мужчиной ради другого подло и не в ее правилах. Так было однажды, а если учитывать первое знакомство с Иваном — дважды. После той ночи она четыре года не могла думать о близких отношениях без содрогания. Вот и теперь, расставшись с Юликом, она сперва осмыслит, когда и какие именно чувства приняла за любовь, и впредь станет более разборчива.

Смешно! В двадцать восемь (почти!) лет нормальные женщины забывают о разборчивости и выходят замуж за первого, кто предложит, а она рассчитывает все сделать наоборот. Но жить как все: погрязнуть в хозяйстве, терпеть измены мужа, его плохое настроение, самой сожалеть о несбывшемся — это не для нее. В семье должны быть доверие, радость друг от друга и, конечно, должна царить любовь, чтобы и дети были долгожданными и любимыми, чтобы им доставались не крохи брачной морали, а безраздельная любовь родителей. А иначе и начинать не стоит. И самый лучший способ осмыслить и почувствовать себя свободной от обязательств перед Юликом — отвлечься от всех мыслей, забыть на время о мужчинах, думать о чем-то нейтральном. Например, о работе. Три недели отпуска уже прошли, завтра она выйдет на работу, чтобы сделать отчет, и потом догуляет оставшиеся дни.