Итак, ей довелось очутиться здесь в конце лета, в короткий последний период тепла и света. А если она останется здесь дольше, то наверняка познакомится с морозами и снегопадами. О снеге Пита успела напрочь позабыть, она давно уже видела его только на рождественских открытках. Если она останется, то у нее есть перспектива встретить настоящее Рождество у себя на родине.

Но что же делать?

Хотят ли окружающие, чтобы она осталась? Ведь она здесь чужая и даже, как утверждает миссис Беннет, не вправе выказывать своих чувств, а обязана все время помнить о своем долге. Уехав во Флоренцию, она освободится от всяких обязательств, ибо будет самостоятельно зарабатывать и помогать Полу.

Элен Рамбольд была достаточно умна, чтобы разглядеть, что Пита чувствительна к чужому мнению. То, чего бы ей хотелось самой, значило не так уж много, если она ощущала себя обузой. Более того, ей надо было точно знать, что она кому-то нужна, прежде чем выбрать для себя место жительства, которое со временем, возможно, станет чем-то большим. После долгого бродяжничества Питу тянуло к оседлой жизни, ведь по натуре она была из тех, кто рано или поздно пускает корни, найдя себе тихую гавань. Однако имеет ли она право занять место в этой тихой гавани — вот в чем вопрос.

Вместе с тем впечатления предшествующей жизни делали для Питы привлекательной мысль о Флоренции. Если бы она по-настоящему привязалась к этой части Англии, то прожила бы здесь даже самую длинную и скучную зиму, но пока что такой привязанности не было.

Исходя из своих интересов, Элен решила воспользоваться ситуацией и с помощью соответствующих доводов склонить Питу к нужному ей решению.

— Дело вот в чем, дорогая моя, — говорила она вкрадчивым тоном, сидя в своей роскошной маленькой столовой. — Мне вы действительно нужны, а вот ваш опекун — из тех, кто ни в чем не нуждается. Хотите, чтобы я выражалась вполне откровенно? Тогда вот что я вам скажу: если вас гнетет мысль о том, что вы ему чем-то обязаны и должны быть благодарны за щедрость по отношению к вам, — добротой назвать его отношение к вам едва ли возможно! — то вы сильно заблуждаетесь. Что Вентворту нужно меньше всего, так это чья-то признательность. Он знать не знает, что с ней делать.

— Вы хотите сказать, что он не вполне человечен? — спустя какое-то время спросила Пита, не поднимая глаз.

— Милая моя, я знаю, что его вовсе нельзя считать человечным!

— Знаете? — изумленно переспросила Пита.

Элен Рамбольд как-то странно улыбнулась. На мгновение ее живые глаза потемнели, а красивое лицо превратилось в маску, словно ей хотелось скрыть от собеседницы обуревавшие ее сильные чувства.

— Есть люди, — наконец заговорила она, — которые как бы огораживаются стеной, высокой и мощной, и не стоит тратить силы и ронять свое достоинство, пытаясь пробиться сквозь нее, — этого все равно никто не заметит. Мужчины, для которых главное — подняться вверх по лестнице и как можно выше, склонны к бездушию и презирают тех, кого считают ниже себя. Мне давно уже ясно, что Джеффри Вентворт именно такой человек, я ведь знаю его много лет.

— Но ведь у всех людей есть свои слабости, — возразила Пита. — И к каждому в общем-то можно найти подход. А потом, это так естественно — ценить признательность других.

— Только не для Джеффри Вентворта.

Пита вдруг погрустнела.

— Пожалуй, — призналась она. — Я ведь однажды уже пыталась его поблагодарить.

— За что же? За то, что взял вас к себе после смерти брата?

— Нет, за те наряды, что он мне купил. Я чувствовала себя так неловко.

— Ну, милочка, — успокоила ее Элен, — Вентворт очень богат, и ему ничего не стоит потратить на вас некоторую сумму. Возможно, он даже считает это своим долгом по отношению к вам, раз вы падчерица Майкла. Если же вы проявите свою признательность за это, он просто обдаст вас презрением. Абсолютно лишенный чувствительности мужчина! На женщин же у него просто нет времени.

Пита подумала, что это, пожалуй, не так странно: ведь Джеффри прекрасно знает теневую сторону жизни, а женщины внесли немалый вклад в ее создание.

— Итак, к чему я все это говорю, — продолжала Элен. — Вентворт не ждет от вас, что вы будете поступать согласно его указаниям, если захотите куда-то поехать и вообще что-то предпринять. Он ведь неофициальный ваш опекун. Он принял на себя заботы о вас совсем не потому, что очень желал этого. В связи с моим предложением у вас появляется возможность не только стать самостоятельной, но и освободить его от связанных с вами хлопот. Нечего и сомневаться в том, что он испытает заметное облегчение, — ему просто не хочется давить на вас, ибо тогда совесть у него будет неспокойна. В общем, это противоречит его чувству долга, у него оно, несомненно, развито…

— Иначе он просто оставил бы меня во Франции. Лучше бы уж так и сделал! — с горечью вздохнула Пита. — Я бы не умерла с голоду. У меня много друзей…

— Тем не менее не стоит рассчитывать на друзей, — заметила миссис Рамбольд. — Особенно если в их помощи есть острая необходимость. Я же весьма рада, что вы приехали в Англию, поскольку теперь мы вместе можем поехать во Флоренцию.

— Вы думаете, я в самом деле нужна Полу? — грустно спросила Пита. — Мне так хотелось бы кому-то помочь.

— Вот вам и подходящая возможность, дорогая, — дружелюбно улыбнулась Элен. — Пол успел вас очень полюбить, и вы, кажется, прекрасно управляетесь с ним. Я же буду платить вам жалованье и оплачивать другие расходы, так что вы не будете чувствовать себя обязанной. Неужели плохо?

— Хорошо, — согласилась Пита.

— А кроме того, подумайте о солнечной Италии — здесь-то погода скоро испортится, о Флоренции, лимонных деревьях, кипарисах, жасмине! Мой муж называл наш дом «Виллой кипарисов», потому что она едва проглядывала из-за этих великолепных деревьев. А запах жасмина… — Рассказчица умолкла, но, судя по всему, нарисованная ею картина произвела впечатление на девушку. Глаза ее заблестели.

— Я действительно думаю, — наконец продолжила Элен, — что вам нелегко придется здесь зимой, а там мы бы замечательно провели время. А уж как обрадуется Пол, что вы едете с нами! Так что подумайте еще раз, дорогая, и сообщите мне о своем решении, прежде чем ляжете спать. Позвоните, я буду дома…

Пита позвонила только после ужина. Просто ей захотелось погулять в саду после трапезы, которая прошла в тягостном молчании. Так, по крайней мере, восприняла происходящее сама девушка, хотя можно было бы уже привыкнуть к тому, что ее покровитель вечно занят собой и своими делами. Пока Вентворт в безмолвии поглощал лакомые блюда, всем своим видом показывая, что не нуждается в общении, Пита вдруг подумала о том, что он отложил возвращение в Лондон именно потому, что захотел узнать, как она распорядится своей судьбой. Вероятно, он обрадуется, что она скоро исчезнет из его жизни. И что бы ни случилось после того, как она повторно покинет Англию, ей достанет ума никогда больше не обращаться к нему за помощью. Так, во всяком случае, она решила.

Пита бродила по саду, пока не наступили сумерки и не сгустился туман, сквозь который проглядывал молодой месяц, украсивший вечернее небо. Она с грустью покидала розарий, который был ее любимым местом в этих владениях. Очевидно, она всегда будет вспоминать его и лестницу, что ведет на террасу, откуда видны развалины старого аббатства.

Майк не раз рассказывал ей обо всем этом, и теперь, возможно, когда она за короткое время прониклась духом поместья, это стало главной причиной тяжести на душе. Жаль было расставаться с этим домом. А расстаться придется. Ее ждут новые места, новые впечатления, новые знакомства…

— Если вы можете бродить по саду в ночное время, в густом тумане, в легком ситцевом платье и босоножках, то от вас нечего ждать разумных поступков! — Перед девушкой неожиданно вырос из тумана ее покровитель. Коснувшись ее плеча, он нахмурился: оно было влажным. — Так я и знал! Туман в этих местах нельзя сбрасывать со счетов, пора бы вам уже привыкнуть. Вы можете схватить пневмонию, хотя вам, вероятно, это и в голову не приходило.