Пита взяла вновь обретенную книжечку и благодарно улыбнулась Джеффри.

— Поверьте, я очень рада, — сказала она. — Я действительно часто читала эту книжку.

— Потому что она принадлежала Майку?

— Ну, это не единственная причина.

— Вы действительно любите поэзию?

— Да.

Пита, конечно, не могла сказать ему, что эта книга превратилась для нее почти что в драгоценность, потому что сам он, Джеффри, долго владел этим томиком.

— Ну, во всяком случае, — продолжал Вентворт, — я решил пока не заваливать вас цветами. — Вентворт с улыбкой оглядел комнатку, где цветов действительно было великое множество. — Благодаря вашему другу Ринальдо вы наверняка уже немного возгордились.

Пита слегка покраснела, хотя сама не очень понимала почему.

— Граф Ференци очень добр, — заметила она.

Вентворт насмешливо поднял брови.

— Весьма добр, — отозвался он.

— Все были ко мне более чем добры, — поспешно продолжила Пита, смутившись под его насмешливым взглядом.

— А бедняга Боб Грешем, — лукаво улыбнулся Джеффри, — так вообще все бросил и примчался в Италию сразу же, как только узнал, что вы больны. В чем секрет вашего очарования. Пита? Велика же должна быть его сила, если благодаря ему ваша комната полна цветов, не говоря уже о фруктах, журналах и прочем. Сейчас она больше похожа на будуар кинозвезды!

Впрочем, Вентворт, видимо, решил больше не поддразнивать Питу и, наклонившись к ней, осторожно взял ее руку обеими руками.

— Пита, — начал он, — мне надо с вами поговорить, но только когда вы будете готовы к такому разговору. Завтра я на недельку отлучусь, а вы за это время совсем придете в себя, ведь верно?

— Вы… вы… уезжаете? — Выпалив это, Пита тут же спохватилась, не выдала ли она своей тревоги взглядом или дрожью в голосе: ее так ошеломила новость о том, что он будет отсутствовать целую неделю, когда она так в нем нуждается!

Он улыбнулся и посмотрел на нее чуть удивленно.

— Я всего лишь еду в Рим, — пояснил Джеффри. — У меня там друг, который вот уже год приглашает меня к себе, а так как вы пошли на поправку, я решил принять его предложение. В конце концов, я давно не отдыхал, а сейчас, когда все мои дела на время оставлены в Англии…

— Я надеюсь, вам не очень повредило то, что вы все бросили и приехали сюда, — вдруг перебила его девушка, почувствовав себя очень виноватой.

— Конечно нет, — успокоил ее Вентворт. Его серые глаза, некогда казавшиеся холодными как сталь, теперь смотрели на нее с таким участием и симпатией, что сердце ее учащенно забилось. — Но пока я еще не уехал, мне хочется кое-что прояснить.

— Да… да, конечно, — отозвалась девушка.

— Пита, удивительное вы создание! — Джеффри снова улыбнулся. — У вас такой вид, будто вы вот-вот расплачетесь! Не может быть, чтобы вас так опечалил мой отъезд.

Девушка ничего не ответила, только закусила нижнюю губу. Лицо ее опекуна вмиг посерьезнело.

— Пита, мне не хотелось бы вас волновать в вашем нынешнем состоянии, но перед отъездом в Рим я хочу вас спросить вот о чем. — Он снова взглянул на нее — теперь она слушала его с напряженным вниманием. — Согласны ли вы, что этот итальянский вояж не принес ожидаемых результатов? И ваша болезнь тут ни при чем.

— Мне кажется. Пока я не заболела, все шло… довольно хорошо, — осторожно отозвалась Пита.

— Вы хотите сказать, что с удовольствием ухаживали за Полом?

— Мне нравится за ним ухаживать, — ответила она, помолчав немного.

— И вам нравится жить вместе с миссис Рамбольд?

— Мы с миссис Рамбольд почти не остаемся один на один, но как работодатель она меня вполне устраивает. Она заботится о том, чтобы я хорошо проводила время, да к тому же платит мне жалованье.

— И знакомит вас с такими людьми, как Ринальдо? — Последний его вопрос прозвучал немного резко.

— Ведь вы знаете, что у меня есть основания благодарить графа Ференци, — напомнила Джеффри Пита, и он кивнул:

— Бесспорно. Ведь именно он настоял на том, чтобы вас отправили сюда, а здесь за вами прекрасно ухаживали и лечили. Мало того, он и предоставил вам свою машину. Не будет преувеличением сказать, что вы обязаны ему жизнью! Но в любом случае, надеюсь, теперь вы со мной согласны: по выздоровлении вам следует вернуться домой, в Англию. Вы уже достаточно скитались по континенту для человека, которому нет и двадцати.

Пита с изумлением уставилась на Вентворта.

— Но какой же смысл говорить о возвращении в Англию, если там у меня нет дома? — вырвалось у нее.

Джеффри Вентворт достал из кармана портсигар и только собрался было закурить, как вспомнил, что находится в больничной палате. Закрыв портсигар, он уставился на позолоченную крышку.

— А чем вас не устраивает «Грейледиз»? — наконец спросил он.

Помолчав с полминуты, Пита ответила:

— Но ведь вы знаете, что «Грейледиз» — не мой дом.

— Разве? — переспросил Джеффри, по-прежнему глядя на портсигар. — Но ведь это — прежний дом Майка, а вы — его падчерица, значит, имеете право жить там!

На щеках Питы заиграл лихорадочный румянец.

— Едва ли, ведь это и ваш дом! — воскликнула она.

— Понятно. — Он пристально посмотрел на нее, и глаза его вновь холодно блеснули.

— Я ведь сказала, когда принимала предложение миссис Рамбольд, — быстро заговорила она, — что никогда больше не стану злоупотреблять вашей щедростью. О, конечно, я ценю все, что вы для меня сделали и продолжаете делать! Но… но я бы не хотела вернуться в «Грейледиз», просто чтобы жить там на вашем иждивении. Я уже начала зарабатывать на жизнь и хочу…

— Хорошо, хорошо, Пита, — мягко отозвался он. — Если вы смотрите на это так…

— Да! — Голос ее задрожал, и она судорожно вцепилась в покрывало. — Да-да!

— В таком случае закроем эту тему, — сказал он таким ровным тоном, что Пите сразу стало легче, и, словно обессилев, она снова опустилась на подушки. — Сейчас вам не стоит так волновать из-за чего бы то ни было, — продолжил Джеффри. — Настраивайтесь только на выздоровление. И я обещаю вам, Пита, не строить никаких планов относительно вашего будущего, с которыми бы вы не согласились.

Впалые щеки Питы вмиг побледнели.

— Простите, пожалуйста, если мои слова прозвучали неумно, — проговорила она, — но, кроме всего прочего, я и Пола оставить не могу.

— Похоже, вы очень привязались к мальчику, — заметил Джеффри. — Пожалуй, так вы когда-нибудь решите его усыновить.

— Если бы я могла, — тотчас отозвалась девушка, — то направила бы его пройти хороший курс лечения, и он стал бы таким же сильным и здоровым, как другие ребята его возраста. Граф Ференци знает клинику здесь, в Италии, где, по его словам, для Пола могут многое сделать…

— Вот как? — удивился Вентворт. Впрочем, ему не хотелось сейчас развивать эту тему, как и любую другую, которая могла бы ее утомить. — Ну, хорошо, всему свое время. Да вы, по-моему, и так значительно улучшили состояние здоровья парнишки. — Джеффри встал. — Мне пора, Пита. Через неделю я вернусь и надеюсь, застану вас в прекрасном состоянии. Настоятельница говорила, что вам лучше пробыть здесь еще недели две, так что до моего возвращения ни о чем не беспокойтесь. И прошу только об одном — будьте умницей!

Он улыбнулся Пите и посмотрел ей в глаза. Взгляд его она могла бы назвать ласковым. Ей вспомнилось, что он уже говорил ей такие же слова — при их первой, такой неожиданной встрече, когда она только-только пришла в себя после долгого забытья. Он тогда тоже сказал «будьте умницей»…

Однако в Риме Джеффри задержался больше чем на неделю. За это время Пита настолько оправилась от болезни, что ей разрешили выходить в монастырский сад, где она часами лежала с укутанными одеялом ногами на подушках в шезлонге среди оливковых деревьев и иссиня-черных кипарисов. Небо ежедневно было ясным и голубым, а солнце — ласковым. Граф Ференци и Боб Грешем никогда не упускали случая навестить девушку в уединенном монастырском саду, тем более что теперь не было причин на ограничение посещений, так что доктор отныне проводил с Питой почти столько времени, сколько хотел. Отпуск его подходил к концу, и, хотя он осмотрел почти все достопримечательности Италии и уверял всех и каждого, что прекрасно отдохнул, болезнь Питы, мягко говоря, омрачила его отдых.