— У меня были грандиозные планы на Италию, до того как с вами приключилась эта напасть, — сказал он Пите, сидя с ней в саду во время одного из своих визитов. К счастью, его посещение сегодня не совпало с приездом графа, который имел обыкновение неожиданно подъезжать на своем кремовом автомобиле как раз перед тем, как Грешем в кебе появлялся у ворот монастыря. На сей раз доктор остался с Питой наедине и полностью завладел ее вниманием.

— А что вы собирались делать? — спросила Пита, стараясь проявлять интерес к его делам, поскольку он, как и другие в ее окружении, многое сделал, чтобы исцелить ее.

— О, я надеялся, что вы позволите мне повозить вас по Италии. Я намеревался нанять машину и показать вам все, что успею, за эти две недели. Но вы, как говорится, лежали в лежку, а сестры почти лишили меня возможности видеть вас. Последние дни не в счет, и теперь нам снова придет пора прощаться.

— Очень жаль, — искренне огорчилась Пита. Доктор посвятил ей так много времени и так старался видеться с нею почаще, что она не хотела бы остаться в его глазах неблагодарной. — Но я уверена, Элен была рада вас видеть.

— Элен? — Он слегка пожал плечами. — Что же, она очень мила, с ней всегда приятно провести время. Но я приехал сюда из Англии не ради того, чтобы увидеться с Элен, по крайней мере не в первую очередь, а исключительно ради встречи с вами, Пита, и я думаю, вы догадывались об этом.

Пита явно не ожидала услышать такое.

— Но почему вам так хотелось видеть именно меня? — удивилась девушка.

Неподдельное изумление и растерянный вид сделали ее в глазах Грешема еще привлекательнее. Из всех девушек, которых он знал, эта ценила себя меньше всего, а так как у нее были основания для гораздо более высокой самооценки, подобная скромность делала ее просто неотразимой. Впрочем, Пита и не стремилась произвести на людей особое впечатление или слишком хорошо умела скрывать подобные устремления. Она просто оставалась самой собой, но при этом ей были свойственны странная серьезность и сосредоточенность, что весьма удивляло доктора и привело к заблуждению — то же самое случилось и с Вентвортом, — будто она выглядит старше своих лет.

— А почему бы и нет? — спросил он. — Правда, мы с вами виделись очень редко и, по мнению многих, почти незнакомы. Но и незнакомые люди влюбляются, иногда с первой встречи. Мне кажется, я влюбился в вас с того самого дня, как подвозил вас по пути в «Грейледиз»!

— О! — только и воскликнула Пита, пораженная услышанным.

Грешем заметно огорчился.

— А вы бы так не смогли? — спросил он. — Вы бы, конечно, не влюбились во врача, у которого нет ни пенни в кармане? Но ведь это не навсегда, Пита! Наступит время, и у меня будет что предложить вам, и что же тогда? Скажите, вы сможете серьезно отнестись к тому, о чем я говорю?

Пита взглянула на молодое мужественное лицо Грешема. Его зеленовато-серые глаза смотрели на нее с явным восторгом. Она испытывала искреннюю признательность, нежность и симпатию к этому человеку и все-таки задумчиво покачала головой:

— Не знаю… Я не думала об этом. Но, доктор Грешем…

— Да? — переспросил он, с трудом сдерживая желание поцеловать ее бледную руку.

— Это так хорошо, что вы… что вы считаете, что полюбили меня, хотя и непонятно, как это могло случиться после столь недолгого знакомства, — ответила девушка. Впрочем, в душе она понимала, что подобное конечно же возможно. Разве сама она не отдала сердце человеку, который, по-видимому, не нуждался в этом и встретил ее очень неприветливо, так как ждал вовсе не ее.

— О, поверьте, такое случается, — начал было доктор. Но тут заметил, как на лицо ее набежала тень. — Что-то случилось? — встревожился он.

— Нет, ничего, — ответила Пита, хотя в глазах ее застыла боль. И все же она попыталась улыбнуться. — Ничего, только мне жаль, что отпуск не оправдал ваших надежд. Но если вы приедете сюда снова, то…

— Я никогда больше не приеду сюда, потому что эта страна всегда будет напоминать мне о вас — о том, как вы лежали в этой келье так, будто готовы были уйти из этой жизни. — На сей раз он все-таки взял ее за руку и прижал ладонь к своей щеке. — Но знаете, по-моему, наш приезд вас поддержал. — Грешем задумчиво поглядел на девушку. — Это ведь Вентворт настоял на том, чтобы мы, не теряя времени, отправились в Италию, — и оказался прав! Именно его вы узнали первого, когда снова пришли в себя. А когда вы были в тяжелейшем состоянии, он просидел у вашей постели всю ночь и большую часть следующего дня.

Судя по тому, как у Питы покраснели щеки и даже шея, доктор понял, что девушка этого не знала. Понял он и то, как много значило для нее это сообщение.

Опустив на одеяло ее руку, он тяжело вздохнул:

— Вентворту повезло, но только я хотел бы уберечь вас от ошибки. Это очень больно — биться о каменную стену! — В саду послышались чьи-то голоса, и Грешем тотчас произнес: — Но если вы перемените отношение к тому, о чем я вам говорил, то вы знаете, где меня найти. А если вам придется туго, только дайте мне знать, и я обязательно помогу вам.

Пита не успела даже поблагодарить доктора, потому что в этот момент появилась настоятельница, а за нею граф под руку с Элен Рамбольд, которая, судя по всему, чувствовала себя не очень уютно в этой обители мира и покоя. На ней было розовое шелковое платье и большая белая шляпка; такими же белыми были ее перчатки, сумочка и туфли. Держалась она холодно и отчужденно, но на Питу поглядела с некоторым беспокойством.

— Дорогая! — воскликнула Элен, наклонившись, чтобы коснуться ее щеки. — Мне говорили, вам лучше, но что-то пока не заметно!..

— Мне намного лучше! — ответила девушка, не удержавшись от улыбки, так как заметила, что откровенный интерес настоятельницы к Элен не слишком приятен последней. Она не понимала, что у женщины, давно отошедшей от мирских дел, такая модница, как Элен, могла пробудить какие-то воспоминания о прошлом, так же как и безупречный англичанин Вентворт, с которым аббатиса связывала романтические представления о взаимоотношениях мужчин и женщин.

Элен же боялась осуждения, так как раньше не навещала Питу, и, к ее чести, это обстоятельство тревожило ее совесть.

— Несомненно, ей лучше! — с горячностью воскликнул граф Ференци, улыбаясь Пите и, как обычно, целуя ей руку. — Состояние больной настолько улучшилось, что мы собираемся вскоре забрать ее отсюда, об этом я и хотел с вами поговорить, мать Бернадина.

Взглянув на Питу, аббатиса заметила, что та вдруг забеспокоилась. Настоятельница тотчас уселась на стул, который освободил для нее доктор, и улыбнулась девушке:

— Вам не хочется расставаться с нами, дитя мое?

Пита почему-то замялась.

— Мне было бы жаль оставить вас, мать Бернадина, — ответила она наконец, — но я вспомнила, что мой опекун перед отъездом в Рим говорил, чтобы я дождалась его здесь.

— Это правда, — подтвердила мать Бернадина, улыбнувшись одними глазами.

— Тогда как же я… — спросила Пита, смущенная этой еле заметной улыбкой.

— Как вы уедете от нас, не известив его? Но он постоянно получал сведения о вашем состоянии — он звонил мне из Рима каждый вечер! Да и сейчас он прекрасно осведомлен о вашем здоровье.

— О, я и не знала, что он поддерживал с вами связь! — воскликнула Пита и снова зарделась, что и заметили все присутствующие.

— Ну конечно, — продолжала как ни в чем не бывало настоятельница, — он следил за вашим самочувствием. Впрочем, если бы он, например, узнал, что ваша комнатка кому-то понадобилась, я уверена…

— Ну конечно, если она кому-то нужна, — перебила ее Пита, — то я не стану вас обременять.

— Вы никогда и не обременяли, дитя мое. — Мать Бернадина так же, как Элен, погладила девушку по щеке. — Но ваши добрые друзья готовы принять вас, и так как нет причин удерживать вас здесь… — Она повернулась к графу: — Проследите, пожалуйста, чтобы она не переутомлялась и постепенно восстанавливала силы. Поменьше волнений, побольше веселья…