— Вы знаете… правду, которая мучит Риса, не так ли?

Лиллиан поперхнулась виски. Кашляя, она достала носовой платок и, пока вытирала губы, успела прийти в себя.

— Не ожидала, что вы будете столь непосредственной, — сказала она, хотя в ее взгляде Энн заметила не беспокойство, а уважение.

— Я могу быть непосредственной, когда это оправдано сложившимся положением, — ответила Энн, ставя бокал. — А с такими ужасными обстоятельствами я никогда еще не сталкивалась. И если я не задам терзающие меня вопросы, потом я наверняка пожалею об этом.

Лиллиан кивнула:

— Мне слишком хорошо знакомо чувство сожаления, так что я вас понимаю.

Энн с трудом могла бы представить себе Лиллиан испытывающей подобные чувства.

— Значит, вы мне ответите?

Поколебавшись, Лиллиан снова кивнула.

— Энн, я действительно знаю правду. Но хотя я и уверена, что вы должны ее знать, это не моя обязанность.

Энн со вздохом откинула голову на мягкую спинку дивана. Разумеется, Лиллиан не скажет ей, что случилось. Как и Саймон, она хотела защитить тайну Риса… даже от его жены.

— Простите.

— Вам не за что извиняться, — сказала Энн, допив виски и протягивая ей пустой бокал. — Вы правы. Это обязанность моего мужа, а он решил не говорить мне правду.

Молча наполнив ее бокал, Лиллиан отставила графин.

— Вас раздражает, что я знаю правду, а вы нет?

— Раздражение не то слово, чтобы выразить мои чувства. Я расстроена, поскольку все, кроме меня, знают, что происходит. Но мою жизнь это затрагивает больше всего… особенно если учитывать то, что Рис собирается расторгнуть наш брак.

— Расторгнуть брак? — с ужасом спросила Лиллиан. — Вы шутите?

— Боюсь, это очень серьезно, — покраснела Энн, избегая смотреть на нее.

Уже второй раз она признается в своем унижении, и это становится все труднее. Как она появится в обществе, если Рис действительно бросит ее?

— Он идиот, — сказала Лиллиан, качая головой.

— Спасибо хоть за это.

— Вы сказали ему, что не хотите этого?

— Похоже, мои чувства его не волнуют. — Энн еще сильнее покраснела. — Даже собственные чувства не влияют на его решение. Когда мы были на побережье, я видела, что он меняется. Возможно, я принимала желаемое за действительное, но я уверена, что мы стали намного ближе, чем раньше. Но теперь, когда мы вернулись в Лондон, он уже отдалился от меня, и я не знаю, как его вернуть.

Лиллиан пересела на диван и нежно обняла ее.

— Моя дорогая, мне так жаль. Я понятия не имела, что положение настолько печально. Даже не могу представить вашу боль.

Энн положила голову ей на плечо.

— Конечно, не можете. Саймон любит вас. Если б я даже не знала его так хорошо, если б даже он сам не говорил этого, все ясно и без слов. Когда он произносит ваше имя, внутри у него будто загорается свет. Я завидую вам обоим. Похоже, любовь пришла к вам без труда.

Лиллиан вспыхнула от счастья, но взгляд был серьезным.

— Да, я очень счастлива, но все было не так просто, как вам сейчас кажется, Энн. Иногда я не заслуживала его любви. Я даже пыталась отвергнуть ее, как Рис отвергает вашу.

Энн подняла голову. Она знала, что Лиллиан колебалась, готовясь к свадьбе, но чтобы женщина пыталась избежать союза с человеком, которого явно любила… это было выше ее понимания.

— Но… — продолжала Лиллиан, взяв ее руки, — Саймон боролся за мою любовь, несмотря на то, что я говорила или делала. Он боролся за меня, потому что любил, как вы любите Риса.

— Неужели это настолько очевидно?

— Боюсь, что да, — улыбнулась Лиллиан. — Но только другу.

Энн хотела возразить, но поняла, что не имеет смысла притворяться. Честно говоря, она устала отрицать свои чувства. Устала притворяться ради приличия или спокойствия других.

— Я любила Риса Карлайла с детства. Это чувство просто часть меня, как цвет моих волос или глаз. Не знаю, кем бы я была без этого.

Лиллиан слегка наклонила голову.

— А теперь моя очередь задать неудобный вопрос.

Энн невольно засмеялась:

— Похоже, сегодня день неудобных вопросов. Итак?

— Сегодня Рис был любезен со мной, и я почувствовала начало перемен в нем, о которых вы упоминали. Но… он не всегда был таким. Его репутация хорошо известна, его часто боятся, даже ненавидят. А вы другая, без снобизма. Еще до нашего знакомства я слышала о вашем сострадании, доброте к окружающим. Я должна знать… почему вы любите его?

— Вы не первая, кого интересует, как я могу быть счастлива с таким высокомерным и холодным человеком. Но я всегда чувствовала в Рисе нечто большее. Всегда знала, что это было там, скрытое… защищенное холодной оболочкой, которую он предъявляет обществу. Я думаю… нет, я знаю, что он способен на истинное благородство и великодушие, несмотря на свое высокое происхождение и родословную, которые так высоко ценит.

Хотя Лиллиан кивнула, Энн видела, что не убедила ее. Поэтому она продолжала, не только чтобы защитить мужа, но и чтобы Лиллиан не сочла ее просто дурочкой.

— Мы были помолвлены, когда я была еще в колыбели, но познакомилась с ним в шесть лет. — Энн улыбнулась, вспомнив тот солнечный день.

— Боже, ваша помолвка состоялась, когда вы были совсем юными?

— Наши отцы были друзьями и всегда это планировали. Меня немного пугало, что мое будущее уже определено. Но эта мысль интриговала меня, даже тогда. При нашей первой встрече Рис пришел мне на помощь, и с тех пор я очень внимательно наблюдала за ним. Ребенком он был добрым, искренним и дружелюбным, часто защищал тех, кто слабее. Только спустя много лет я увидела в нем перемены, и к лучшему, и к худшему…

— Странный опыт, — заметила Лиллиан.

— Порой очень странный, — засмеялась Энн. — Но это позволило мне понять Риса. Я видела то, чего другие могли не увидеть. Да, он сложный человек. Его так воспитали… — Она вздрогнула, подумав о покойном отце Риса. — Прежний герцог Уэверли внушил ему, что он лучше всех окружающих. Что титул и родословная — самые важные критерии оценки людей.

Лиллиан нахмурилась, и Энн не могла винить ее. Эти критерии беспощадного света чуть не сделали ее старой девой. Ничего удивительного, что они с Рисом не ладили, хотя Энн была тронута попыткой мужа компенсировать свое поведение.

— Даже когда Рис принял идею, что он лучше остальных, я видела в нем проблески доброты. Его дружба с Саймоном, теплое отношение к матери и сестрам давали мне надежду. Что же касается меня… Возможно, он не всегда был любящим, но жестоким — никогда. Я знаю, это трудно заметить сразу, но внутри Риса скрыт человек, достойный любви и… спасения. И я верю в это всем сердцем, всей душой.

Энн вдруг осознала, что теперь стоит, прижав кулак к сердцу. Жар ожег ей щеки. Она села, проклиная себя за несдержанность, избегая смотреть на Лиллиан. Но вместо споров или возражений та ласково накрыла ее руку ладонью.

— Вы очень хорошая женщина, Энн Карлайл.

— Или это, или полная дура, — нервно засмеялась Энн.

— Я так не считаю. Но если вы любили Риса всю жизнь, то должны были представлять и свою жизнь с ним.

— Конечно. У меня была надежда… — Энн замолчала. Не стоит размышлять о том, чего она когда-то хотела, и теперь боялась, что это потеряно навсегда. — Наше призрачное будущее, похоже, уплывает от нас.

Лиллиан сжала ее руку.

— Боритесь, пока можете, Энн! Странно, что это говорю я, но боритесь за него. Иначе всю жизнь будете сожалеть, а у меня, как я уже сказала, есть в этом некоторый опыт. — Лиллиан с улыбкой выпустила ее руку. — Это не для вас. Я надеюсь, что однажды Рис поймет, насколько ему повезло иметь жену с вашим мужеством и страстью. И он постарается заслужить вашу любовь и преданность, когда вы победите.

Энн сознавала, как трудно было Лиллиан это сказать, учитывая недавнее отношение Риса к ней. Она призывала ее любить мужа, не позволить ему бросить ее, хотя не верила ее словам насчет хороших качеств Риса.

— Спасибо, — прошептала Энн. — Спасибо за то, что предложили вашу дружбу.