Энни с Сильвией стали завсегдатаями новых клубов, которые появлялись, как грибы после дождя, а также ездили куда только можно, посещая самые, казалось бы, нереальные места для проведения концертных мероприятий, к примеру ратуши, благотворительные заведения, танцевальные залы, и только лишь для того, чтобы услышать «Герри и пейсмейкер», «Вегас файв», «Мерсибитс»… «Битлз» теперь регулярно играли в «Каверне», где часто можно было встретить Майка Галлахера, всегда приходившего с новой девчонкой. Одетый в черное, с длинными рыжими волосами и поднятым воротником, Майк прекрасно вписывался в клубную обстановку. Он намеренно игнорировал Сильвию, а она делала вид, что не замечает его.

В августе девушки поехали на каникулы в Бутлинс — британский летний лагерь для рабочих в Пулхели. Они великолепно развлекались вдвоем, но однажды в среду Энни познакомилась с Колином Шилдзом из Манчестера. Это был высокий худощавый молодой человек, невероятно робкий. Его выпирающий кадык ходил вверх-вниз, когда Колин что-то говорил. Он смотрел на Энни застенчивым обожающим взглядом, который просто завораживал. Она охотно дала ему свой адрес и спустя несколько дней после возвращения домой получила прекрасное лирическое письмо, похожее на поэму. Колин писал, что как только он увидел ее, сразу же влюбился, что она была словно прелестный экзотический цветок. Он просто бредил ее безупречными губами, ясными глазами и персиковым цветом кожи и умолял позволить ему увидеть ее вновь. Манчестер был очень близко. И он мог бы приехать, например, в субботу. В случае отказа он просто не знал, как будет жить дальше.

Энни решила пока не показывать письмо Сильвии. Она не знала, как вести себя в данной ситуации — умилиться или от души посмеяться. Она написала Колину ответ и назначила встречу на Сентрал-стэйшн.

Несколько месяцев она наслаждалась компанией этого милого молодого человека, безнадежно влюбленного в нее, жадно ловящего каждое ее слово и постоянно бегающего за шоколадками и цветами, пока они добирались из Манчестера. Однако Энни была бескорыстна по своей природе и искренне пыталась ответить на чувства Колина Шилдза, особенно после того, как он сделал ей предложение и готов был обручиться с ней на Пасху.

— Что же мне делать? — спросила она у Лаури Менина.

Его дом был уже практически обставлен, хотя выглядел несколько неуютным без украшений и картин. Лаури сказал, что слишком занят, придавая нужную форму саду, чтобы думать о таких вещах. Ведь нужно было правильно разбить газоны, высадить кустарники, выложить разноцветные плиты перед окнами, чтобы получилось что-то вроде внутреннего дворика. Он даже построил беседку. Время от времени он приглашал Энни на ужин, что, по мнению Сильвии, было совершенно противоестественно, учитывая их разницу в возрасте.

— Тебе следует прислушаться к своему сердцу, — произнес Лаури.

— Но я не знаю, что оно мне говорит! — чуть не плача, сказала Энни.

— А что говорит твоя подруга?

— Сильвия считает, что я должна ответить отказом, но лишь потому, что она хочет выйти замуж раньше меня.

Лаури одарил ее добродушной улыбкой.

— Это очень эгоистично с ее стороны.

— Да уж, на всем белом свете не сыскать более себялюбивого человека, чем Сильвия. — Энни вздохнула. — Дело в том, что мы с Колином прекрасно понимаем друг друга. И у него хорошая работа в страховой компании; он тот, кого тетушка Дот назвала бы завидным женихом. Да и родители у него тоже очень милые люди. Неделю назад он пригласил меня к себе домой, чтобы я познакомилась с ними. Они так суетились вокруг меня.

— Меня это нисколько не удивляет. Это ты завидная невеста, Энни Харрисон. Любой, кто заполучит такую милую старомодную девушку, как ты, настоящий счастливчик.

Энни залилась краской. Впервые за время их знакомства Лаури сделал столь личное замечание, хотя она не поняла, почему он назвал ее старомодной. Она считала себя девушкой, идущей в ногу со временем.

— Я не люблю его, — призналась она. — Но обязательно ли люди испытывают это чувство, когда женятся? Наверняка любовь приходит спустя какое-то время их совместной жизни.

— А что, если это не так? — Вздернув густые брови, которые Энни всегда так хотелось причесать, Лаури ласково посмотрел на нее. — Я не хочу оказывать на тебя давление, — продолжал он, — но ты спросила моего совета. Хотя мне кажется, никто не вправе давать советы в таких вопросах.

— Я просто подумала, что если бы вы сказали что-то вроде «ну, в добрый путь» или же «ни в коем случае», это, возможно, помогло бы мне принять окончательное решение.

— Ну, тогда в добрый путь, Энни. — Его голос прозвучал довольно резко, и она даже подумала, уж не действует ли она ему на нервы.

Энни долго думала, прежде чем ответить.

— Вот видите! — наконец сказала она. — Я знала, что это поможет. Как только вы сказали «в добрый путь», я сразу же поняла, что не могу этого сделать. Я решила отказать ему.

На лице Лаури появилось весьма странное выражение, которое она, должно быть, неправильно истолковала. Энни могла поклясться, что он выглядел так, словно у него отлегло от сердца.

Позднее она в деликатной форме сказала Колину, что никогда не выйдет за него замуж, но что однажды он обязательно встретит девушку, которая искренне полюбит его и станет ему женой, наверняка гораздо лучшей, чем она.

1962 год только начинался, и к этому времени, похоже, каждый молодой человек в Ливерпуле обязательно принадлежал к какой-нибудь рок-группе. Клуб «Каверн» окончательно отказался от джазового репертуара, и теперь здесь каждую ночь звучал рок-н-ролл. Майк Галлахер увлекся игрой на гитаре, сводя свою семью с ума.

Во время гастрольной поездки по Англии в Нью-Брайтон приехал американский певец Джерри Ли Льюис, дававший концерт в «Тауэр Болрум», за ним следовало выступление Литла Ричарда, а в конце программы были «Битлы». Конечно же, Энни и Сильвия присутствовали на этом выступлении.

Энни была рада, что ушла из «Стикли и Пламм», поскольку работать там было одно мучение. Сейчас она тоже уставала и допускала бесконечные ошибки, но, поскольку подписывала большинство документов сама, Фрэнк Барроуз не замечал ее промахов.

Девушка понимала, что скоро все закончится. Это неизбежно должно было когда-нибудь произойти. Нельзя же в поисках развлечений вечно вести такой сумасшедший образ жизни. В июне Сильвия должна была закончить колледж и начать свою карьеру в области рекламы. Она даже подумывала о том, чтобы перебраться в Лондон, а это означало, что Энни снова придется остаться одной. Но когда наступил июнь, Сильвия решила оставить все как есть. «Какой нормальный человек изъявит желание уехать из Ливерпуля, когда этот город стал центром вселенной? Пожалуй, лучше я несколько месяцев отдохну. В деньгах я не нуждаюсь».

Ливерпуль менялся. С одной стороны, возводились новые здания, наконец-то были расчищены участки, подвергавшиеся бомбежкам во время войны, да и центр города стал выглядеть совершенно по-другому. Появился новый театр. Стараниями скульпторов и поэтов был проложен культурный мост, соединяющий Ливерпуль с миром, лежащим за его пределами. Однако, с другой стороны, узенькие улочки с маленькими уютными домиками, разветвляющиеся в сторону от Скотлэнд-роуд, где соседи знали друг друга в лицо, были безжалостно стерты с лица земли. Людям пришлось переселиться в унылые необжитые места, такие как Киркби. Градостроители, несмотря на ученые степени и огромное жалованье, даже не потрудились позаботиться о наличии магазинов и пабов.

В октябре Энни должен был исполниться двадцать один год. Ей повезло, ее день рождения выпадал на субботу. Сиси предложила в честь этого события устроить вечеринку в «Гранде». Они с Бруно находились сейчас в дружеских отношениях, и она частенько появлялась в отеле, чтобы помочь ему с организацией больших приемов.

— Через месяц после моего дня рождения тебе тоже исполнится двадцать один, — заметила Энни, обращаясь к Сильвии. — Я-то думала, что Сиси с лихвой хватит одной вечеринки.