— Тарбаган, — многозначительно сообщает Вандуй.

Грузовик тормозит, Вандуй стреляет, и я вижу, как подпрыгивает и уносится вдаль небольшой зверек величиной со щенка. Тарбаган принадлежит к семейству сурков. Это промысловое животное с ценной шкуркой и съедобным мясом. Зверек чрезвычайно осторожен и, если его вспугнуть, мчится зигзагами к своей уходящей воронкой под землю норке, защищенной земляным холмиком. Такие холмики из земли тарбаганы насыпают сами, выбрасывая на поверхность землю при рытье норки. Вспугнутый тарбаган добегает до входа в норку, усаживается на задние лапки и настороженно прислушивается, навострив уши. Тут его легче всего пристрелить. При приближении опасности тарбаган исчезает в подземных лабиринтах своей норки. Но обычно, если у него еще есть время, самец самоотверженно дожидается самки, а она его. На сей раз Вандуй промахнулся и добыча ускользнула от нас. Едем дальше.

Песчаные пятна попадаются все чаще, и размеры их увеличиваются. Вскоре они сливаются в сплошной покров, среди которого изредка торчат островки сухой травы. Красноватый и очень крупный песок больно бьет по лицу, когда озорной ветер поднимает его и бросает в нас. Машина внезапно тормозит, но Вандуй не успевает вытащить ружье: лиса, которую заметили острые глаза Сумьи, бросается наутек, но мы еще долго видим, как коричневато-красный зверь убегает, распушив свой хвост. Казалось бы, что с приближением к пустыне Гоби вместе с растительностью должны исчезнуть и животные, но в действительности оказывается совсем наоборот: нигде мы не встречали столько диких зверей, как в этих краях. Вскоре мы заметили вдали стадо спасающихся бегством джейранов. В бинокль я хорошо разглядел этих грациозных и ловких пустынных антилоп. Высоко в небе парит ястреб: собирается, как видно, поживиться охотничьей добычей. В монгольских степях много ястребов, питающихся главным образом степными грызунами.

Часов в одиннадцать останавливаемся, чтобы немного отдохнуть и размять затекшие ноги. Трава сухая и твердая, как солома, она растет клочками среди неглубокого песка. Мы уже минут десять прогуливаемся по пустыне, (как вдруг тишину нарушает хлопанье птичьих крыльев. Это коршуны пируют у какой-то падали. Могильщики степей не слишком пугливы и тут же возвращаются к своему пиршеству. Наблюдаю в бинокль, как они разрывают падаль острыми крючковатыми ключами.

С двумя другими представителями пернатого царства степей мы встретились несколько позже, это журавли и дрофы. Монголы любят охотиться на дроф, считая их мясо очень вкусным. Спутники говорят, что здесь можно встретить даже куропаток.

Около полудня у подножия скалы появляется какое-то здание, окруженное юртами. Это гостиница; висящая на стене табличка извещает нас, что построена она в 1956 году. На обед нам опять дают суп из баранины с лапшой. В лавке при гостинице пополняем наши запасы печенья и сардин — единственной европейской едой, не считая сахара, которую мы здесь потребляем. Ведь, пускаясь в путь, мы заранее решили, что будем по возможности придерживаться монгольской диеты, в основе которой лежит многовековой опыт. Монгольская пища как нельзя лучше (подходит к местным природным и климатическим условиям. Установлено, что живущие в Монголии европейцы, если они во что бы то ни стало придерживаются привычной диеты, рано или поздно заболевают. Вот поэтому-то во время наших скитаний по монгольским степям мы питались исключительно супом из баранины, овечьим сыром, молоком и чаем. Но мы с трудом привыкали к новому меню и чувствовали потребность добавлять к нему что-нибудь привычное.

Небольшая дорожная гостиница состоит из двух просторных помещений; одно из них занимает кухня. На глиняной плите с железными конфорками стоит большой котел, возле которого хлопочут два повара с белыми повязками на голове. В Монголии почти все повара китайцы, но эти двое монголы. Застекленная перегородка отделяет другую комнату с длинными столами и скамьями от магазина, где продаются самые разнообразные товары: консервы, печенье, конфеты, мука, табак, книги и многое другое. Еду нам подают в пиалах, как это принято в монгольских юртах. Фарфоровые пиалы заимствованы монголами у китайцев. Когда-то в древности монголы пользовались китайскими палочками или ели с ножа. Но теперь нам приносят обыкновенные ложки, которые когда-то здесь были редкостью.

Из колодца, находящегося в нескольких шагах от гостиницы, вода через длинную трубу течет в деревянные колоды; пастухи пригоняют сюда на водопой свои стада, часто издалека.

Через час снова трогаемся в путь. Небо заволакивается тяжелыми черными тучами. Едем то по камням, то по песку. Начинается северная часть знаменитой пустыни Гоби.

Неожиданно наступает темнота. Выглядываю из-под брезента: по долине гуляет песчаный вихрь. Метрах в тридцати от нашей машины проносятся спасающиеся от бури верблюды, на их спинах неуклюже мотаются горбы, похожие на пустые мешки. Положение становится угрожающим. Пытаемся туже натянуть брезент, но это нам не удается. Через несколько мгновений нас пронизывает ледяной ветер, приходится залезать в дохи. На грузовик обрушивается самум, засыпая его песком; темнота такая, что не видно протянутой вперед руки; дико завывает ветер чудовищной силы. Машина, хотя и медленно, продвигается вперед. Лишь бы не отказал мотор! На наше счастье, буря прекращается так же внезапно, как она налетела, и в семь вечера мы точно по расписанию целые и невредимые въезжаем в Юсун-Булак (город Девяти Источников), административный центр Гоби-Алтайского аймака.

Нас уже ждут. Местные руководители встречают нас на улице и тут же ведут ужинать в гостиницу. Вандую помогают два его бывших студента, учившихся в улан-баторском университете. Они с большим уважением относятся к своему преподавателю, называют его не иначе, как гуайи багши. Первое слово можно перевести как «господин», но в нем нет оттенка подчинения, а проявляется только почтение к старшему. Слово багшиозначает «учитель». Монголы с большим уважением относятся к старшим, независимо от их общественного положения. Крупный государственный деятель, обращаясь к старому пастуху, называет его гуаем,а если разница в годах очень велика, то пастух будет говорить с ним на ты.

Вечером отправляемся в Дом культуры. Выступают декламаторы и певцы. Участники хора одеты в народные костюмы, отличающиеся от повседневной одежды более яркой окраской и дорогой материей. Исполняются старинные народные песни в новой обработке и революционные песни. Мелодия одной из народных песен как бы устремляется ввысь, а музыкальные колена чередуются с чарующей воздушной легкостью: мне еще никогда не доводилось слышать ничего подобного. Концерт кончается поздно.

Назавтра нас приглашают на встречу с руководящими работниками аймака. По дороге к зданию аймачного управления мы знакомимся с Юсун-Булаком. Этот небольшой населенный пункт в Монголии считается городом. Здесь три широкие улицы, окаймленные одноэтажными, реже двухэтажными строениями, крытыми черепицей. Нам рассказывают, что Гоби-Алтайский аймак занимает 126 тысяч квадратных километров. На пустыню приходится 80 процентов этой территории. Ее недра богаты полезными ископаемыми. Здесь водятся два очень редких вида животных: дикие верблюды и лошади Пржевальского. Оба эти вида вымирают, и на всем земном шаре их можно встретить только тут, но нам это, к сожалению, не удалось. Живыми мы видели этих животных только на экране, а их чучела — в улан-баторском музее. Поэтому по нам решать, кто они такие — одичавшие домашние животные или последние представители древних предков кротких прирученных верблюдов и лошадей. На юге Гоби-Алтайский аймак граничит с Китайской Народной Республикой.

В Юсун-Булаке имеются промышленные предприятия: мясокомбинат, пекарня, маслобойня и винокуренный завод. В Гоби-Алтайском аймаке совсем нет лесов, и деревянные каркасы юрт доставляют сюда из соседних аймаков — Ара-Хангайсдого и Убур-Хангайского. Осадков здесь выпадает менее 100 миллиметров в год. Летом температура поднимается до 40–50°, а зимой здесь бывают 40-градусные морозы. Но, несмотря на это, в аймаке возделываются сельскохозяйственные культуры. Интересен состав поголовья.