Но что-то мешало ему наслаждаться дорогой. Что-то заставляло то и дело отводить взгляд от собеседницы и осматривать процессию. Как будто что-то должно было произойти.

Зов рожков, возвещающих стоянку -- единственную на пути к Оствудскому лесу -- Дойл приветствовал почти-то ликованием и, вежливо сопроводив леди Харроу к ее карете и слугам, во весь опор бросился вперед, туда, где уже разбивали королевский шатер.

-- А, -- махнул рукой Эйрих, -- вот и наш блудный брат.

Окружавшие его милорды угодливо захмыкали.

-- Надеюсь, дорога доставила вам удовольствие, ваше величество, -- сказал Дойл холодно. Смешки тут же стихли.

-- Полагаю, как и вам, Дойл. Мне говорили, что наше общество вы предпочли обществу значительно более прелестному.

В этот раз милорды не отважились издавать посторонние звуки и выражать восторг от очередной удачной шутки короля.

-- Вас ввели в заблуждение, ваше величество, -- отозвался Дойл, -- ваше общество невозможно предпочесть ничьему иному.

-- Я и не думал упрекать вас, дорогой брат, -- Эйрих сел на широкий деревянный стул, который уже вытащили из обоза, вытянул ноги, чтобы слуги стянули сапоги. Дойл, оглядевшись, подвинул себе какой-то тюк и тоже сел -- сапог, правда, снимать не стал. Милорды были вынуждены остаться стоять. -- Ты знаешь, как я был бы рад, реши ты наконец выбрать себе жену.

Милорды насторожились, явно пытаясь угадать, какова вероятность того, что выбор Дойла пал на дочь одного из них.

-- Ваше величество печется о благе всех своих подданных, -- едко заметил Дойл, -- и я благодарен за заботу о себе и о... своем ложе. Но брак в мои намерения не входит.

Милорды погрустнели.

-- Могу ли я просить ваше величество уделить мне несколько минут для личного разговора?

Эйрих кивнул и сделал милордам знак отойти, после чего тихо спросил:

-- В чем дело? Ты как на иголках.

-- Я беспокоюсь за тебя. Эйрих... что-то произойдет на охоте, клянусь тебе. Я не ошибаюсь в этом, ты помнишь.

Конечно, он помнил. Помнил, как во время войны не раз и не два Дойл подскакивал посреди ночи от этого болезненного чувства опасности, будя весь лагерь и вылавливая вражеских шпионов или предупреждая внезапные атаки на рассвете.

-- Я помню. Но сейчас не война.

-- Война не кончается.

-- Она закончилась, -- Эйрих рубанул рукой по воздуху и добавил тише: -- ты борешься с призраками прошлого.

Переубедить его было невозможно, поэтому Дойл просто попросил:

-- Не теряй бдительности.

После недолгого отдыха и холодного обеда снова двинулись в дорогу, но в этот раз Дойл наступил на горло собственным желаниям и остался возле Эйриха.

Глава 12

Несмотря на давящее предчувствие опасности, за время дороги не произошло ничего -- самым запоминающимся событием было отлетевшее от одной из телег обоза колесо. Но так как она тащилась позади, никому и в голову не пришло останавливаться и ждать, пока колесо починят, поэтому на скорости передвижения происшествие никак не сказалось.

Вид с холма на Оствудский лес открылся ближе к вечеру, когда солнце опустилось к горизонту. Эйрих шумно вдохнул воздух, раздувая ноздри, и крикнул:

 -- Трубите привал.

Загудели горны. Дойл тихо спросил:

 -- Здесь?

 -- Внизу собирается туман, ночь обещает быть сырой. Так что лучше встанем здесь, а утром спустимся к лесу уже без обозов и карет.

Действительно, в рассеянном вечернем свете был виден пока еще прозрачный, но уже собирающийся на ветках клочьями туман, да и ветер уже не казался теплым. Паршивое время для охоты -- осень.

Спускаясь на землю, Дойл не мог отделаться от смеси волнения и раздражения, рявкнул на Джила, слишком долго возившегося со шпорами, но, когда наконец его шатер был установлен, с удовольствием растянулся на тюфяке, давая отдых телу, но не уму.

Эйрих выбрал не худшее место для стоянки -- холм проще охранять и легче контролировать, чем опушку леса. Вот только это правило действовало с врагом снаружи. Сейчас же враг притаился изнутри.

Распорядок Большой охоты он знал наизусть. Сейчас, спустя час-полтора, когда окончательно сядет солнце, перед королевским шатром разведут огромные костры и, когда от их пламени станет светло как днем, начнется турнир Большой охоты. Никаких копейных сшибок -- только пешие поединки на мечах. Смерти в этот турнир не приветствуются -- в отличие от тяжелых ранений. Так что рыцари как следует покажут себя, попробуют урвать немного славы, а милорды подзаработают на ставках. Во время турнира король будет в наибольшей безопасности -- нет ничего проще, чем окружить его тенями на всякий случай, а толпа знати послужит дополнительной охраной. После будет пир -- за него тоже можно быть спокойным. Сон короля будут стеречь уже другие тени, отдохнувшие за время дневного сна в отдельной карете. Но вот следующее утро станет серьезным испытанием. Лес представляет собой отличное место для подлого удара. Лошадь может понести, дерево случайно обрушится от порыва ветра или магии, лучник промахнется и попадет не в оленя, а в короля...

"Довольно", -- оборвал сам себя Дойл. Не стоило тратить время и силы на выдумывание кошмаров. Что бы ни произошло, он сумеет взять это под контроль. В конце концов, он берег жизнь своего брата пять лет -- с того момента, как окончилась война. Он предотвращал даже те удары, предвидеть которые было невозможно. А в этот раз он настороже -- и пусть двадцать ведьм готовят заговор, он сумет его раскрыть.

С этими мыслями он, пробормотав вслух несколько проклятий, поднялся на ноги и крикнул Джилу -- тот понятливо притащил доспехи и помог одеться. Разумеется, в турнире Дойл участвовать не собирался -- хотя бы потому что Эйрих категорически запрещал ему "так собой рисковать". Раньше он злился, но давно уже привык и достаточно равнодушно наблюдал за тем, как ловко (или, наоборот, бездарно) сражаются другие.

Костры в человеческий рост уже разгорелись жарко, для короля и тех, кого он пожелал бы приблизить к себе, соорудили невысокую трибуну. Остальным предстояло стоять. Эйриха еще не было, но Дойл не стал его ждать, прошел к трибуне и сел с краю -- и тут же встретился взглядом со стоящей напротив леди Харроу. Мелькнула нездоровая мысль позвать ее к себе, но он, разумеется, отбросил ее и просто наклонил голову, обозначая, что видит ее. В ответ она сделала неглубокий реверанс.

Эйрих явился ровно в тот момент, когда горны возвестили начало ночи. Как и все мужчины, он был в доспехах -- только сияюще-золотых.

 -- Во имя Всевышнего и во славу природе, -- произнес он, поднявшись на трибуну, -- мы собрались здесь. От каждого из моих подданных сегодня я требую клятвы. Клянетесь ли вы в том, что сердца ваши чисты от обиды, злобы, зависти и ревности?

Среди придворных прошло шумное: "Клянусь".

Дойл повторил его вместе со всеми, хотя и сомневался, что старая традиция действительно заставит ведьму или заговорщика избавиться от своих порочных мыслей.

 -- Да пребудет с нами Всевышний, -- Эйрих сел на свое место, и снова затрубили трубы и загудели рожки.

Дойл перевел взгляд на леди Харроу -- наблюдать за ней было куда приятней, чем слушать бестолковую болтовню герольда или смотреть, как между кострами ковыляют похожие на двух слепых кутят отважные рыцари Стении.

 -- Кажется, -- шепнул он брату, -- что это у них ноги разной длины, а не у меня.

 -- Зато мала вероятность того, что они осквернят праздник Большой охоты и перережут друг другу глотки, -- отозвался Эйрих. За бряцаньем мечей и доспехов и за треском костров едва ли кто-то смог бы услышать их разговор.

Кто одержал победу, Дойл не знал: на его взгляд, обоих следовало лишить рыцарского звания и выпороть вожжами. Зато леди Харроу следила за боем с невероятным напряжением, даже один раз поднесла ладонь к губам.