Но, по правде говоря, злилась она на этого лицемера, на этого самонадеянного типа, на Хартли, который позволил себе такую грубость.

Бросив в мусорную корзину скомканное полотенце, Джоди пробормотала:

— Сказать мне, что я — «бомбила»! А всего несколько дней назад — подумать только! — я не могла возбудить собственного жениха. Но стоило мне возбудить кого-то другого, и я сразу стала… проституткой. Никакой справедливости. Женщина изо всех сил старается понравиться своему жениху, но все заканчивается тем, что она выглядит и чувствует себя какой-то дурочкой, завернутой в капрон. Однако стоит ей чуточку разгорячиться со вторым — за всю жизнь! — мужчиной, как она сразу приобретает сомнительную репутацию… Ее тут же называют бомбилой.

Опять звонок. Какая настойчивость, надо же!

На этот раз Джоди почувствовала благодарность к звонившему — он отвлек ее от грустных размышлений. А может быть, это Сью? Хочет сказать, что собирается вернуться? Вот было бы здорово! Наконец-то новая Джоди сможет начать новую жизнь.

Пристроив ложку на остаток бумажного полотенца, Джоди подошла к телефону.

— Алло?

— Дорогая, мне так жаль…

Альдо, черт бы его побрал. Джоди задумалась, не повесить ли трубку.

— У меня болит сердце оттого, что я заставил тебя страдать. Я совсем поглупел, потому что чувствую: я теряю тебя, женщину, которую люблю больше всего на свете.

Ну ладно, смягчилась Джоди, послушаю еще немного.

— Я не очень хороший любовник и не очень хороший преступник, я просто недотепа — и в том, и в другом…

Не очень хороший преступник?! — удивилась Джоди. Что он имеет в виду?

— Заставил тебя стать «бомбилой» и сегодня вечером опять хотел все повторить…

Что происходит с людьми в этой части страны? — недоумевала Джоди. Неужели слово «секс» находится здесь под запретом? Никто не мог бы заставить Сью делать что-нибудь помимо ее желания, особенно стать «бомбилой». Эта женщина делает что хочет и когда хочет.

Слушая сбивчивое, путанное, горестное признание Альдо, Джоди удивленно размышляла, почему он сказал: «Сегодня вечером я опять хотел все повторить». Он ведь сегодня ни на чем не настаивал, просто пригласил ее поужинать. Джоди стала слушать внимательнее.

— Я собираюсь пойти в полицию и во всем признаться, чтобы доказать тебе: я способен изменить свою жизнь, стать достойным нашей любви…

Как он себя назвал? Не очень хорошим преступником? И говорит, что собирается идти в полицию?.. Ну и ну! Теперь Джоди кое-что поняла. Сью сбежала из города совсем не от несчастной любви. Она сбежала потому, что этот парень вовлек ее во что-то плохое. Во что-то криминальное! Хотя, с другой стороны, Альдо — человек эмоциональный, он вполне может что-нибудь преувеличить, наговорить лишнего.

— Я поднимусь на самую высокую гору… — заныл несчастный влюбленный.

Сейчас он скажет про ураган и прочее, и прочее, с тоской подумала Джоди. Но, как бы там ни было, он по-настоящему любит Сью, и кузина тоже его любит. Поэтому им нужно обсудить все самим, без меня.

Когда Альдо сделал паузу, приготовившись к новой тираде, Джоди спросила:

— Скажи, Альдо, ты сидишь?

— Да, — ответил он недоуменно.

— Видишь ли, я не та, о ком ты думаешь. Сейчас я тебе все объясню, а потом дам номер телефона, по которому тебе надо позвонить…

Хартли стоял на кухне, положив руку на дверцу холодильника. За последние двадцать четыре часа он столкнулся со страстью, предательством и испытал смятение души и разума. Такую гамму чувств он пережил в течение последнего года. Но — в течение года, а не за один день!

Открыв холодильник, Хартли достал бутылку содовой. Сегодняшние события явно требовали чего-нибудь покрепче, но ему хотелось обдумать все на трезвую голову. С бутылкой содовой в руке Хартли вошел в гостиную, уселся в старое кресло перед телевизором и предался размышлениям.

Надо же такому случиться! После моего четырехмесячного нытья Фрэнк наконец-то подкинул мне плевое дельце с «даймлером», и вот тебе: вожусь уже два дня, а к «даймлеру» — никаких подступов, зато я имею на руках украденный «ванден» и потерпевший аварию фургон. Плюс еще одна проблемка. И, пожалуй, она посложнее всех остальных вместе взятых.

Хартли вскочил и нервно зашагал по комнате.

— Я должен узнать, кто она на самом деле, — решительно заявил он.

Хартли подошел к дому Сью. В окнах горел свет. Это хорошо, подумал он, значит, леди дома. Хартли взглянул на часы. Полночь. Ладно, она привыкла к мужчинам, которые появляются у ее дома в это время, так что мой визит будет не слишком грубым нарушением правил приличия. Хотя, если уж вести речь о правилах приличия, чуть раньше она обошлась со мной, как с самой паршивой собакой. Не говоря уже о том, что ее ответ: «Ты хотел этого так же сильно, как я», — поставил меня в тупик. Теперь, чтобы прояснить ситуацию, мне нужно заслужить ее расположение, извиниться. А уж потом спросить ее, очень тактично, кто она на самом деле, черт побери.

Конечно, Хартли понимал, что прежде всего будет подвергнут осмотру через дверной глазок. Вид у него должен быть смущенный, страдающий, искренний. Хартли сроду так не выглядел, но сейчас постарался изобразить все лучшим образом.

Он постучал. И подождал. Нет ответа.

Хартли вглядывался в матовое стекло, пытаясь заметить какое-нибудь движение в доме.

Ничего.

Хартли постучал снова. Результат тот же.

— Нужно было зайти к Повару и принести ей кастрюлю с чем-нибудь, — пробормотал он. — Жаль, что я не умею готовить.

Хотя я мог бы принести ей цветы или какую-нибудь милую безделицу, спохватился он.

Хартли снова взглянул на часы. Десять минут первого. Он пристально всматривался в матовую поверхность стекла. Никакого движения. Но в доме везде горит свет. Должно быть, Сью — или как ее там на самом деле? — подделывает счета за электричество. И зачем такая иллюминация в ночное время? Непонятно.

Как непонятно и то, почему она еще не подошла к двери. А вдруг с ней что-нибудь случилось?

Вдруг заявился Альдо, хотя она недвусмысленно дала ему понять, что не хочет его видеть? Или, что еще хуже, снова объявился Рик и силой вломился в дом?

Хартли подергал дверную ручку. Заперто. Конечно, хорошо, что проклятую дверь починили, но… он должен убедиться, что со Сью все в порядке. Он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул. Никакие силовые приемы, разумеется, недопустимы. В прошлый раз он был вне себя и сломал проклятый замок, сейчас же будет действовать осторожно, с умом. Хартли полез в карман и вытащил небольшой швейцарский нож — полезная вещь на все случаи жизни.

Спустя пару минут дверь была открыта. Он быстро вошел в прихожую, тихонько прикрыл за собой дверь и огляделся. Прошлой ночью ему было не до того, чтобы озираться вокруг. Тот же цвет — персиковый вроде бы? — что и в спальне. Тогда он еще подумал, что это не ее стиль. Но теперь он знал почему. Потому что эта квартира принадлежала кому-то другому, вероятнее всего реальной Сью.

Хартли искал признаки беспорядка, приметы произошедшей здесь потасовки. Ничего. Все в полном порядке, даже женские журналы уложены аккуратной стопочкой. Он уловил и ароматную «подпись» Сью — запах роз. И еще один запах… Неужели соус к спагетти?

Идя на этот запах, Хартли оказался в кухне. Так и есть. На плите стояла кастрюля с томатным соусом. В том, как выглядело помещение, не было ничего настораживающего, но, с другой стороны, здесь явно присутствовал какой-то непорядок.

Что-то в мусорной корзине бросилось Хартли в глаза. Он подошел ближе и увидел груду чего-то белого, торчащего из пластиковой — розового цвета, конечно, — мусорной корзины. Оказалось, смятые бумажные полотенца, пропитанные… красным.

Словно цунами обрушилась на него паника. Он заторопился в спальню. Пересекая холл, Хартли услышал шум льющейся воды. Душ? Он заглянул в ванную комнату, дверь в которую была широко открыта. Через прозрачные стенки душевой кабины, будто через окно, было видно, как Сью — или Джоди? — водит губкой по своему восхитительному телу. И при этом она что-то напевала, мелодия в зависимости от шума падающей воды то становилась громче, то затихала. Голос у нее был нежный, мелодичный.