— А ты жестокий. — Она посмотрела на него исподлобья.

— Да. Иначе я не смог бы делать свою работу.

— А тебе самому есть кого защищать? Смысл жизни у тебя есть? — спросила она, прищурившись.

— Я защищаю правду. Закон. Всех.

— Значит, никого.

Грег поставил бокал с вином на стол так, словно хотел вдавить его в столешницу.

— Квиты!

Кэтрин улыбнулась одной стороной рта:

— Это самое необыкновенное свидание, которое у меня было в жизни. Я уже начинаю опасаться скандала и драки.

— Драки не будет. Я сильнее тебя в пятнадцать раз.

Кэтрин нервно рассмеялась.

— И не думай, что я стану тебе поддаваться, – продолжил Грег, глядя на нее с таким выражением на лице, что было непонятно, подтрунивает он или говорит серьезно. — Я избавился от этой этикетной привычки. У меня часто бывают в суде противники-женщины. И с ними надо держать ухо востро. И правда мне намного дороже, чем образ джентльмена в их глазах.

— И что, изобьешь меня в туалете, скрутишь, затолкаешь в машину и повезешь к себе — обладать? — с кривой усмешкой поинтересовалась Кэтрин.

И этот бред поставил Грега в тупик. Он мотнул головой:

— Что ты такое говоришь?

Кэтрин одеревенела, будто ее облили жидким азотом. Грег видел, как напряжены ее плечи, как судорожно вцепилась она пальцами в край стола.

— П-прости. Я… я действительно что-то не то сказала. Чушь. Наверное, вино в голову ударило. Я сейчас. — Она стряхнула с себя ледяную корочку и выскользнула из-за стола.

— Ты куда? — Грег почему-то испугался.

— Какие нескромные вопросы ты задаешь! — Она улыбнулась. — Попудрить носик, конечно.

В дамской комнате было светло, восхитительно шумела в кране ледяная вода. Кэтрин хотелось улизнуть через форточку. Глупость, и, разумеется, она этого не сделает, но хотеть-то ей никто не мешает! Она смотрела в большое зеркало, будто специально созданное для тщеславных женщин, чтобы они могли полюбоваться лишний раз своим вечерним туалетом, и оно казалось ей ненужно огромным. Ее интересовало только собственное лицо. На нем резко выделялись ставшие огромными глаза. Отчаянные глаза. Да, это самое необычное свидание в ее жизни. У нее их и было-то не так уж много, но весь ее опыт, включая увиденное в фильмах и услышанное от подруг, подсказывал, что, когда мужчина ведет женщину на свидание, он пытается ее очаровать, и в ход идут все возможные приемы: любезности, комплименты… И вообще, ухаживать значит ухаживать. Во всех смыслах.

Грег ведет себя совсем иначе. Он не пытается ее обольстить, не стремится показать себя мягче, чем он есть на самом деле.

Кэтрин мыла лицо, не заботясь о макияже, словно старалась смыть лихорадочный румянец, проступивший на щеках.

Все это попахивает каким-то большим обманом. Нет, не с Грегом. Грег честен с ней. По крайней мере, не сглаживает острые углы, которые потом непременно проявятся — когда он устанет маскировать их многочисленными подушками. А вообще мужчины, наверное, хотят показаться женщинам безопасными. Чтобы женщины не боялись и доверились им. А потом и получается то, что получилось у нее с Дэвидом.

Может, Грег с его острым, как лезвие, умом и неприкрыто жестокими словами просто с самого начала показывает ей правду?

Кэтрин внезапно успокоилась. Где-то глубоко внутри. Естественно, ее волновала перспектива говорить с ним о своем прошлом — о его тяжелых моментах, — но она почувствовала, что в ней растет доверие к нему.

По крайней мере, он не показывает ей идеальную глянцевую картинку, чтобы она расслабилась, поддалась — и отдалась ему.

Грег умный, едкий, иногда ворчливый, иногда несносный, очень принципиальный и в чем-то безжалостный. А еще он не любит стихи, хотя способен их писать, и умеет видеть красоту и говорить о ней. Он опытнее ее и умнее, это очевидно — и это приятно.

И еще он наверняка умеет любить.

Кэтрин помотала головой. Ее посетила мысль, что чертами характера он тоже очень похож на Дэвида — но только у него эти качества и убеждения не гипертрофированы до уродства, не превращаются в гротеск.

Наверное, они все-таки одной породы. Оба волки.

Но только один из них болен бешенством, и это ее бывший муж.

Кэтрин улыбнулась себе и подмигнула. Наконец-то! Эти слова — «бывший муж» – вышли из ее сознания так легко и естественно…

Здравствуй, освобождение.

Выходя из туалета, она почувствовала, как в груди что-то екнуло: Кэтрин испугалась, что история повторится и Грег будет ждать ее у дверей, прижмет к стене, спросит о чем-то. Но нет. Все шло по-другому.

Грег сидел за столиком и нервно постукивал вилкой по краешку тарелки.

— Все в порядке? — спросил он, цепко глядя ей в глаза.

— Да, — смело ответила Кэтрин.

— Ты расскажешь мне, почему так разволновалась?

Ну вот, еще одна честная бестактность.

— Ты очень прямолинеен, — улыбнулась Кэтрин. — Мог бы сделать вид, что не заметил ничего странного.

— Не хочу делать никакой вид. И знаешь почему?

Пауза.

— Почему же?

— Потому что ты мне не безразлична.

Кэтрин опустила глаза.

— Может быть, расскажу. Когда-нибудь потом.

Ах черт, опять это проклятое «когда-нибудь»!

Грег непонимающе поднял брови, и Кэтрин рассказала ему о своем случайном открытии. В порыве откровенности даже показала блокнот, куда выписывала все дела, которые нужно обязательно сделать, и не «когда-нибудь», а… сделать в общем.

— А что последнее в списке? — полюбопытствовал Грег.

Кэтрин покраснела.

— Я начинаю предполагать невозможное, — улыбнулся Грег.

— Родить девочку.

Грег отвез ее домой. По дороге Кэтрин только и думала о том, захочет ли он ее поцеловать и что ей делать, если захочет.

Хочет ли она сама, чтобы этот поцелуй состоялся?

Она покусывала костяшку указательного пальца и смотрела в окно.

Конечно, хочет.

Так почему у нее такое ощущение, будто она собирается прыгать в воду с вышки? В первый раз к тому же…

Понятно почему: несколько лет назад она приняла решение — внутри себя и озвучила его потом перед алтарем, — что не будет у нее другого мужчины, кроме Дэвида. Почему Дэвид ей не поверил, непонятно. Она сама была в этом убеждена.

И даже сейчас, когда Дэвид исчез из ее жизни, когда начался новый этап, когда рядом Грег, такой притягательный и сильный, — все равно это данное себе и ему обещание держит ее, как пояс верности.

Может быть, потому, что она не сказала ему в лицо, что больше ему не жена?

Ладно, ни один пояс верности не мешает целоваться.

Грег мягко притормозил напротив ее дома.

— Спасибо за ужин, — сказала Кэтрин.

— Спасибо — тебе.

— Временами мне хотелось тебя убить, но даже это мне понравилось.

— Естественно, понравилось. Ты же как стихия. Иногда ей хочется убивать…

— Не строй из себя невинную жертву! Ты сам меня провоцировал.

— Нет, я просто был собой, — усмехнулся Грег.

— Ты плохо кончишь.

— Надеюсь, нет. — Он отстегнул ремень безопасности и наклонился к ней. — Ты позволишь?

Кэтрин опустила веки. Внутри что-то горячее и трепетное скрутилось в клубок или сжалось в пружину. Оно ждало, жаждало освобождения…

Он щелкнул замком ее ремня.

Ее глаза распахнулись. Она не верила в непроизошедшее. Его лицо было совсем рядом, в зрачках прыгали смешливые искры. Он не отстранялся, но и не приближал лицо.

И Кэтрин поняла, чего он от нее ждет. И что ей нужно, как ключ к тому проклятому — или проклятому? – «поясу верности», мужу, который потерял на нее право.

— Поцелуй меня, — прошептала она.

Он улыбнулся и как будто кивнул. И исполнил ее просьбу.

Кэтрин шла по дорожке к крыльцу и чувствовала себя так, будто ступает по подвесному мосту. Кружилась голова, и каждый шаг нужно было выверять. А еще она улыбалась. Хорошо, что Грег уехал, ей не хотелось, чтобы он видел, как светится глупым, безграничным счастьем ее лицо. По крайней мере, пока.