Фрэн от неожиданности заморгала.

— Сэм? — пролепетала она.

— Да, — спокойно ответил он, — это я.

Как всегда, одет в джинсы и куртку ярко-синего цвета. Под курткой темный свитер с высоким воротником, по виду очень мягкий. Глаза, наоборот, очень колючие.

В руках Сэм держал спортивную сумку с теплыми вещами, которую она в спешке оставила там, в его доме. Заметив, что Фрэн смотрит на сумку, он шлепнул ее на пол.

— Вы уехали так поспешно… что забыли вот это.

— А-а-а. Спасибо. — Фрэн голой ногой отпихнула сумку к стене.

— Что я хочу сказать, — начал Сэм мягким, бархатным голосом, и Фрэн отметила про себя, что безумно рада слышать не столько то, что он говорит, сколько само звучание этого голоса. — Э-э-э… вы, может быть, пригласите меня войти?

Сердится ли он на нее? Невозможно разгадать его внутреннее состояние по выражению глаз. Однако, похоже, он настроен не очень враждебно.

Его глаза скользнули сверху вниз — от волос, по кимоно, до голых ног на ковровой дорожке.

— Я вас вытащил из постели? — протянул он с делано-удивленной интонацией.

— Нет. Я уже давно не сплю.

Сэм сложил губы дудочкой, как при поцелуе.

— Одно не исключает другого.

Считать, что Сэм не сердится, значит, неправильно оценивать ситуацию. Он не простил. Это не тот гнев, когда стучат кулаками по столу, топают ногами, кричат, бьют посуду. То, что внутри него, намного опаснее.

Лучше умиротворить его, чем восстанавливать против себя каким-нибудь остроумным ответом. Фрэн попыталась изобразить улыбку, но попытка плохо удалась.

— Я… не ждала вас.

— Неужели? — с оттенком язвительности спросил он. — Вы, наверное, решили, что я ничтожный человек, которого вы смешали с дерьмом и из которого сделали дурачка, и что я забьюсь в угол и обо мне уже никто никогда не услышит? Если так, то вы меня недооценили, Фрэн. Очень недооценили.

Она попробовала представить, как Сэм забивается куда-нибудь в угол. Не получилось. Фрэн тряхнула головой, пытаясь прийти в себя.

— Я не это имела в виду. Просто я не ждала встретить вас на пороге моего дома в восемь утра. Особенно если учесть, что прошло так много времени.

— Вы считаете, что восемь дней — это слишком много? Я решил подождать, пока мой гнев поостынет. — Сэм сделал паузу. Глаза его были холодны как сталь. — Решения, принятые в порыве чувств, — самые неправильные решения. О них потом приходится сожалеть. Мне также хотелось застать вас дома, поэтому я не приехал в понедельник, когда уж точно никого не бывает на месте. Может быть, это нахал; ство с моей стороны, может быть, я отвлек вас от любовных утех? Там никто не ждет вас? — И Сэм посмотрел через ее плечо в направлении двери спальни. — Если так, то я могу зайти попозже.

Фрэн поняла, что попалась: разговора с ним не избежать. Надо стиснуть зубы и перетерпеть.

Она сделала шаг назад, приглашая тем самым Сэма войти, и закрыла за ним дверь. Нервы ее были напряжены до предела. Нужно, пожалуй, переодеться во что-нибудь поприличнее.

Не дожидаясь словесного приглашения, Сэм уверенным шагом прошел в гостиную, как будто бывал здесь тысячу раз, и встал посреди комнаты, занимая собой все пространство, как великан в обители карликов.

Фрэн вошла следом.

— Итак? — осторожно начала она, соображая, не предложить ли ему выпить, но решила, что это лишнее. — Говорите, с чем приехали.

— А вы ничего не хотите сказать?

— Сэм, я…

Но он не дал продолжить:

— Теперь я понимаю, что мое первое инстинктивное чувство не доверять вам было верным. Вы даже не вслушивались, что я говорил о деле, потому что все спланировали заранее.

Фрэн открыла было рот, чтобы опровергнуть это утверждение, но передумала.

— Да, — коротко произнесла она.

— Как я мог пойти на поводу у женщины, которая еще недостаточно повзрослела, чтобы понять, что самое страшное в отношениях между взрослыми людьми — это быть отвергнутым. Особенно… — Он оборвал себя на полуслове и отвернулся к окну.

Боже, какой цинизм!

— Я знаю Рози с детства! И я никогда не видела ее в таком ужасном состоянии, причиной которого были вы! Как вы можете?!

— Так я виноват в том, что женщины находят меня таким неотразимым?

— Нет, конечно, и можно потом выбросить ее за ненадобностью, и неважно, что сердце ее разбито. Вы ведь так обычно поступаете? Вы украли не только ее сердце.

Долгое, тягостное молчание.

— Что еще я у нее украл? Рассудок? Способность думать головой?

— Вы знаете, черт побери, что еще! — вспылила Фрэн.

— Скажите! — в тон ей повысил голос Сэм. Фрэн глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

— Рози была девушкой до того, как встретила вас! Опять молчание.

— Вот оно что, — протянул наконец Сэм.

— Так вы этого не отрицаете?

— Что я был у нее первым? — Он замотал головой. — Нет, я этого не отрицаю.

— Ну хорошо. Хоть с одним разобрались.

— Меня только немного удивляет, что она вам об этом рассказала. — Его глаза снова стали колючими. — Вы-то сами рассказываете подругам о своих интимных отношениях?

— Я - нет. Конечно, нет.

Потому что не о чем рассказывать, подумала она про себя.

— Значит, вы считаете меня варваром-разрушителем, который отнимает у невинных девушек самое дорогое, а потом выбрасывает их, как хлам? Прямо средневековье какое-то… Может быть, вы думаете, я взял ее силой? Изнасиловал?

— Нет! — Она с ужасом уставилась на него. Горячность ее тона подбодрила Сэма.

— Тогда, следуя вашей логике, поскольку у нас случились интимные отношения, я должен на ней жениться? Нет, Фрэн, эта точка зрения немного устарела. Люди сейчас думают и поступают иначе. Я тоже придерживаюсь общепринятых принципов. А вы — нет? Поэтому вы и вышли замуж, не так ли? Потому что он отнял у вас девственность?

— Не ваше собачье дело!

По выражению ее лица и по взрыву негодования он понял, что попал в точку.

— Нет, это мое дело, поскольку вы лично и кучка разгневанных женщин испортили мне благотворительный бал.

Фрэн медленно провела босой ногой по ковру.

— Да нет же, Сэм, просто пять женщин, ваших знакомых, решили немного пошутить.

— Немного пошутить?! — Он едва не задохнулся от ярости. — В самом деле?! Выставить меня перед друзьями, перед коллегами, чьим мнением я дорожу, как серийного соблазнителя! Извините, но я не нахожу здесь ничего смешного.

— Рози — моя подруга!

— Но вы не удосужились даже проверить факты! Что вам рассказала ваша Рози?

Щеки Фрэн покрылись ярким румянцем.

— То же самое, что она рассказала на бале!

— А-а-а! Вы имеете в виду эту знаменитую фразу о том, как ее соблазнили и выбросили на свалку?

— Она сказала это экспромтом.

— В самом деле? И вы даже не репетировали?

— Нет. Я не знала, что она скажет.

— Но вы поверили всему, что она вам наплела.

— Я знаю Рози со школы. Конечно, я ей верю. Ну хорошо, Сэм. А почему бы вам не рассказать мне свою версию всего случившегося?

— Это не в моих правилах — делиться тем, что было с бывшей возлюбленной, с кем-то третьим.

— Но вы не будете, я надеюсь, отрицать, что лишили Рози девственности?

— Н-нет, — с некоторой заминкой выдавил Сэм. — Факты, касающиеся Рози, к сожалению, соответствуют истине.

У Фрэн мурашки пошли по коже от негодования.

— А другие четыре женщины расскажут то же самое?

— Так вы думаете, что я лишил девственности всех пятерых? — спросил он с негодованием в голосе.

— Наверняка я знаю только о Рози! — отрезала Фрэн. — Я не требовала детального отчета, как далеко вы зашли в ваших отношениях с остальными.

— Интересно вы выражаете свои мысли, — сухо заметил Сэм.

— Что бы ни произошло, несомненно одно: вы достаточно их разозлили. Явиться вчетвером, чтобы устроить вам эту взбучку, — на такое не всякая решится. Или вы скажете, что они все выдумали?

— Я скажу, что у них очень живое воображение. Вы слышали поговорку: «Женщина в ярости страшнее черта»?