Ксандрос уловил то, как она произнесла эти слова. Так, словно, кроме нее и детей, никого больше не было. Это мы еще посмотрим, подумал он.

Он кивнул.

— Я вас заберу.

— В этом нет нужды...

— Есть. Не спорь со мной, Ребекка, потому что у тебя нет выбора, — отрезал он. — Я заберу вас домой, и точка. — И вдруг его глаза заблестели. — А сейчас обсудим имена моих сыновей.

— Мне все равно, что ты говоришь! — взор­вался Ксандрос. — Ты не можешь здесь оставаться, и все. Я не позволю!

Ребекка вздохнула. Если бы у нее были силы, она бы возразила ему. Ей не нравился его тон и то, что он сейчас расхаживал туда-сюда по ее малень­кой гостиной, занимая все пространство. Она хоте­ла, чтобы он ушел, потому что он был... был для нее всем. Гордый, упрямый и такой прекрасный. И она никогда не сможет забыть его страстную натуру, хотя уже много раз говорила себе, что все это в прошлом. Но он всегда может воспользоваться своей властью над ней, чтобы добиться своего. А он не привык уступать.

Правда, в итоге Ребекка была ему очень благо­дарна, что он настоял и забрал ее с Алексиусом и Андреасом из больницы. Она даже не представля­ла, как бы справилась без него. Нести на руках двоих детей вместе с вещами, да еще умудриться открыть входную дверь представлялось для нее невозможным.

Иногда Ребекка с трудом сдерживала слезы, уговаривая себя, что это просто разбушевавшиеся гормоны. Ведь она только недавно родила.

Ксандрос предоставил ей машину, и она согла­силась, но вот от няни для малышей отказалась. Ее упорство раздражало его, но ничто не могло срав­ниться с его злостью оттого, что она будет жить в этом крошечном домике с двумя детьми. Одних вещей у них сколько! Вокруг стояли пластиковые коробки с подгузниками, бутылками, салфетками. Он уже не раз удивился, почему все упаковки дела­ют из пластика.

— Ты только оглянись! — воскликнул он. — Ты не можешь здесь оставаться!

— У меня нет другого выхода, — спокойно отве­тила Ребекка. — Сколько детей растет в таких условиях!

— Но, наверно, не двое детей сразу! Как ты вообще думаешь справляться? — поинтересовался он.

— Как-нибудь справлюсь, — устало отмахнулась она.

— Тебе было довольно проблематично добрать­ся домой из больницы, — напомнил он, — и если с детьми ты справишься, потому что природа снабди­ла тебя всем необходимым, то что насчет тебя самой? В холодильнике совсем нет еды, о фруктах и овощах я вообще молчу. Это недопустимо!

— У меня, к сожалению, нет прислуги, — съяз­вила Ребекка. — Может, ты сам хочешь сходить в магазин?

— У меня есть мысль поудачней, — протянул он, доставая из кармана телефон..

Через час из лучшего магазина Лондона доста­вили такие деликатесы, которые Ребекка не могла себе позволить даже на Рождество. Ксандрос с удивлением заметил, что сам разбирает пакеты и забивает полки в ее холодильнике.

Он даже подогрел им обоим суп и налил Ребек­ке свежевыжатый сок. Сам он потягивал вино и наблюдал, как она кормит детей. Потом, пока она меняла им подгузники, помыл посуду. Первый раз за многие годы. И ему даже в какой-то мере понра­вилось.

Но когда Ксандрос вернулся в гостиную и уви­дел, что она от усталости сильно побледнела, а под глазами появились темные круги, он почувствовал себя бесполезным.

— Ты устала, — констатировал он.

— Да. Спасибо тебе за помощь, Ксандрос. Уви­димся.

Он понял, что она хочет, чтобы он ушел, и усмехнулся.

— Это не все, дорогая, — загадочно ответил он. — Потому что я никуда не собираюсь уходить.

— О чем это ты?

— Я сегодня буду спать на диване.

Она настороженно смотрела на него.

— Но ты не можешь!

— Разве? Неужели ты могла подумать, что я оставлю тебя одну в первую ночь дома с двумя кро­шечными детьми? А если с тобой что-то случится? Вдруг тебе станет плохо?

Она на мгновение представила, что его забота вызвана любовью, а не только отеческим долгом. Это, конечно, немного эгоистично. Ее мечты, что Ксандрос когда-нибудь полюбит ее, превратились в дым, а сейчас нужно думать о благополучии Алек­сиуса и Андреаса.

— Я достану тебе одеяло, — неуверенно согла­силась она.

— Спасибо.

Ксандрос не мог припомнить, когда еще прово­дил такую ужасную ночь. Даже те времена в Греции, когда спал под открытым небом из-за невоз­можной духоты в доме, были лучше.

Но тогда он был еще юношей и приспосабли­вался к любым условиям. С годами же привык к самому лучшему.

Может, надо радоваться, что сложившаяся ситуация напомнила ему о том, как живут другие люди? Не такие удачливые, как он.

К утру Ксандрос уже так не думал. Он совсем не спал, а рано утром его разбудил мусорный фургон под окнами, у которого явно были проблемы с дви­гателем. К тому же по крыше застучал дождь.

Он некоторое время лежал и разглядывал обстановку, потом умылся, оделся и сделал две чашки кофе. Правда, крепкий напиток не успокоил его нервы. Он окончательно понял, что так дальше продолжаться не может.

Услышав ее шаги, он повернулся как раз в тот момент, когда Ребекка вошла в гостиную. На ней были простые брюки и футболка. Он отметил, что она очень молодо выглядит. И очень спокойная.

— Как ты спал? — спросила она, отметив, что он занимает почти все пространство гостиной. Ей странно было думать, что он провел ночь в ее доме.

— А как ты думаешь? — отозвался он.

— Я же пыталась предупредить тебя...

— Ты забываешь о главном, Ребекка.

— А что главное, Ксандрос?

— Я уже сказал вчера. Ты не можешь жить в таких условиях!

— В каких — в таких?

Он хотел предупредить ее, чтобы она не играла с ним, но вместо этого молча обвел рукой все вокруг себя и поджал губы.

Как архитектор Ксандрос ориентировался на внешнюю красоту, но любовь к прекрасному была скорее у него в крови. Он понимал, что вкус дол­жен быть врожденным. Пока жил в Греции, он при­вык ценить простоту и пространственную свободу. Тогда как все это...

Беспорядок в ее доме был просто вопиющим. И при дневном свете это очень бросалось в глаза. Дело даже не в детских вещах, а в свечках и бесчи­сленных безделушках. Все заставлено абсолютно бесполезными, на его взгляд, вещами.

Раньше его это не волновало. У него не нашлось времени рассматривать ее дом, так как единствен­ной целью тогда было затащить ее в постель. Но сейчас здесь будут жить его дети.

— Кругом беспорядок! — буркнул Ксандрос.

— Но это мой беспорядок! — воскликнула она.

— Не только.

Ребекка смотрела на него и удивлялась. Она только что встала, а уже чувствует себя утомленной. Ее предупреждали в. больнице, что она будет быстро уставать, но она надеялась справиться с этим. И как же ошиблась! Она только что покор­мила, искупала своих обожаемых сыновей, поме­няла им подгузники и сейчас еле таскала ноги от усталости.

Слова Ксандроса насторожили ее. Она знала, что за его тоном что-то скрывается.

— Что это значит? — спросила Ребекка.

Ксандрос помолчал, как бы придавая своим последующим словам больше значения. Он любил так делать на совещаниях и деловых встречах.

— Только то, что со своей жизнью ты вольна делать, что тебе угодно, милая. Но когда дело каса­ется моих детей, думаю, я тоже имею право решать. Например, как, а главное, где они должны воспи­тываться.

Ребекка занервничала. Она перебирала воз­можные ответы и четко осознавала, что с таким человеком, как Ксандрос, ответы должны быть только правильными. Если сейчас давить на то, что они не пара, он может подумать, что она этого хочет. А вообще, разве у него есть какие-то права на то, чтобы диктовать ей, как надо воспитывать близнецов? Он скоро вернется в Америку к своей прежней жизни. Жизни, в которой нет места ей и мальчикам.

— Ты, правда, думаешь, что тебя это касается? — ехидно спросила она.

Ксандрос сразу понял, что намечается битва, и ощутил выброс адреналина в кровь. Он был уверен, что простое любопытство заставило его при­лететь в Англию и посмотреть на двух младенцев. Он ошибался.