— Ксандрос...

— Что?

— Остановись.

— Но ты же не хочешь этого. — Он нежно водил пальцами по ее шее, чувствуя ее дрожь. — Ммм, ты прекрасно пахнешь.

— Я пахну молоком.

— Я знаю. И это невероятно. Ты сама невероят­ная.

Да? Правда? Ребекка ощутила бешеное биение своего сердца. Он нежно шептал ей эти слова, не обращая внимания, что она поправилась после рождения их детей. Его пальцы уже спустились к низу ее живота, и она уже хотела умолять о том, чтобы он добрался до самой чувственной точки и доставил ей незабываемое удовольствие.

— Ксандрос! — прошептала она.

— Тебе нравится?

Она ответила ему его же словами:

— Стоит ли терять время на вопросы, если ты знаешь на них ответы?

Он рассмеялся, но это был смех с раздражени­ем и каким-то еще смешанным чувством, в котором он не хотел разбираться.

— Тогда давай не будем тратить время на вопро­сы. Позволь мне вместо этого поцеловать тебя.

Он приподнял ее лицо и перед тем, как поцело­вать, долго смотрел в голубые глаза. Она пахла зубной пастой, кофе и чем-то детским. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо вдыхал более чув­ственный аромат. Впрочем, он раньше и не бывал в такой ситуации.

— Ребекка, — простонал он, не отрываясь от ее губ, — о, Ребекка.

— Ксандрос, — шепотом отозвалась она, как будто они только что познакомились. Она обнимала его за плечи и крепко прижималась к нему, чувствуя, как ее тело отзывается на его близость.

Это был самый сладкий поцелуй на ее памяти. А может, ей так показалось, потому что прошла целая вечность с того раза, как он последний раз прикасался к ней губами. Она раскрылась ему на­встречу и застонала от удовольствия.

Он исследовал ее рот губами и языком так, как будто это было в первый раз.

— Я хочу отнести тебя в постель, — неуверенно признался он, — но я так понимаю, что еще слиш­ком рано.

Она тоже его хотела. Но понимала, что не дол­жна. И дело было не в том, что она только недавно родила. Их отношения закончились, но Ксандрос продолжает распоряжаться ее жизнью. Сначала настоял, чтобы она согласилась на переезд, сказал, что сам все оплатит. Это еще терпимо, потому что он прав насчет переезда. Но если ему так же легко удастся склонить ее к сексу, она будет полностью морально раздавлена.

Однако он всегда добивался желаемого. Что ему стоит нанять адвоката, который в считанные секунды докажет, что она не в состоянии вырастить двоих детей? Ей придется сдаться.

Но самое страшное заключается в том, что у нее до сих пор сохранилось чувство к нему. Разлюбить человека не так просто, как взять и выключить свет…

Несмотря на то, что желание захлестнуло ее с головой, а сердце почти выпрыгивало из груди, она все же уперлась руками в его мощную грудь и отстранилась.

— Мы должны остановиться, Ксандрос, — твер­до заявила она. — Это неправильно! И ты знаешь об этом.

Неправильно? Ему стоило больших усилий отпустить ее. Он стоял и молча ждал, пока его дыхание выровняется.

— Нет, — не согласился он с ней, — в этом ты совсем не права, красавица. Единственно правиль­ное во всей этой ситуации, не считая наших прекрасных детей, — это...— он обхватил ее груди рука­ми, чувствуя, как напряглись соски, — это как раз это,Ребекка. И ты будешь лгуньей, если станешь возражать.

Больше всего она сейчас хотела прильнуть к нему и снова раствориться в его поцелуях. Но они обманчивы. Заставляют верить в то, чего на самом деле нет. А Ребекка больше не хотела разочарова­ний. Только не сейчас, когда ей нужны силы на сыновей. Ксандрос ее не любит, и глупо надеяться, что когда-либо сможет полюбить.

Она боялась, что не сможет устоять, поэтому резко отошла от него. Пора уже прекратить витать в облаках. Он скоро исчезнет из ее жизни, вернет­ся к своему привычному образу жизни в Нью-Йор­ке, а ей меньше всего хотелось снова к нему привя­заться.

— Да, секс у нас всегда был отличным, — холод­но согласилась с ним Ребекка. — Я уверена, что с тобой по-другому быть не может. Но это больше не имеет значения, Ксандрос.

— Ты же на самом деле так не думаешь? — спро­сил он.

— Так должно быть. Когда наши отношения закончились, они закончились. Мы же не можем притворяться, что ничего не случилось, только потому, что хотим друг друга. Это нечестно.

Он смотрел в ее потемневшие глаза и пытался унять бешеное желание, так как понял, что она говорит серьезно. Сейчас она ему нравилась как никогда. Он не мог припомнить, когда в последний раз женщина смогла устоять перед его обаянием с настойчивостью и сопротивлялась своим желаниям.

— Очень хорошо. Я переключусь на более важ­ные вещи. Ты хочешь сад, и ты его получишь. Я позабочусь, чтобы у нас был дом к концу этой неде­ли, — пообещал он.

Ребекка замерла. У нас?Она была уверена, что это оговорка. Конечно, оговорка. Она нервно улыбнулась.

— А ты, я так понимаю, возвращаешься в Аме­рику. У тебя же дела там.

Ксандрос слышал надежду в ее голосе, хотя она изо всех сил старалась скрыть это. И тут что-то внутри него изменилось.

До сего дня он не задумывался о своих следую­щих действиях. Главным для него было перевезти Ребекку и детей в более просторный дом. Сейчас она заставила его заглянуть в будущее, в котором два его сына превратятся сначала в юношей, а потом в мужчин. И что тогда? Разве не должен он все время быть с ними рядом, чтобы они знали его как своего отца?

И потом... Кто знает, что выкинет их мать, когда окончательно поймет, что он не собирается на ней жениться? Может, вскоре устанет заниматься их воспитанием и бросит их, как поступила его соб­ственная мать. Но если он будет с ними рядом...

Ксандрос натянуто улыбнулся ей.

— Я не помню, чтобы говорил о своем отъезде в Штаты, — заявил он.

У нее по коже побежали мурашки.

— Но я думала...

— Что? — почти нежно протянул он. — Что ты думала, Ребекка?

Не позволяй ему запугать тебя. Если сейчас сдашься — проиграешь.

— Ну, у тебя же в Нью-Йорке офис... Ты заня­той человек и вряд ли можешь позволить себе находиться тут без дела.

— Правда? — он сверлил ее взглядом. Интерес­но, что, по ее мнению, он предпримет? Купит ей дом, а потом испарится? — Я могу делать что поже­лаю. А в данный момент я желаю быть рядом со своими детьми. Хочу видеть, как они просыпаются по утрам и засыпают вечером.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять смысл его слов. И тут она испугалась.

— Ты... ты хочешь сказать, что переезжаешь с нами?

С ее лица сошли все краски. Он старался не реагировать на это.

— Конечно. Как ты могла подумать, что будет по-другому? Ты рассчитывала, что я куплю вам большой дом, а потом исчезну из жизни своих детей? Ты считаешь меня мужчиной, который платит по счетам, а потом устраняется, Ребекка?

Она уже хотела сказать, что это он настоял на переезде, а теперь она же и виновата. Он с ней раз­говаривал так, словно ей только и нужны деньги от него. Интересно, он хотя бы удосужился проверить счет, на который положил ей деньги? Она не взяла с него ни цента.

— А если я скажу тебе, что лучше останусь в этом домишке, чем буду делить с тобой роскошный особняк?

Он усмехнулся.

— В этом случае ты вынудишь меня подать иск на опекунство моих сыновей.

— Ты не сможешь!

— Смогу, Ребекка, поверь мне. Смогу.

— Ты не сумеешь выиграть дело! — воскликнула она. — Ты же знаешь это.

— Допустим, полное опекунство я не получу, так как суд у нас все еще на стороне матери. Но вот совместной опеки добьюсь легко. И как тебе пон­равится, если я буду раз в две недели забирать Алексиуса и Андреаса в Нью-Йорк?

Ребекка видела в его взгляде нехороший огонек. Как будто он только что сам понял, чем можно сло­мить ее сопротивление. Она знала, что он на все способен. И в конечном итоге обеспечит близне­цам жизнь, в которой ей не будет места. Потому что с его возможностями ей не тягаться.

Ребекка сжала кулаки. Но она сможет дать своим детям то, в чем они больше всего нуждают­ся, — материнскую любовь.