В одиннадцатом часу на КП прибыл товарищ Хрущев, с утра находившийся в войсках.

– Что нового? – озабоченным тоном обратился ко мне Никита Сергеевич.

– Новости неважные: крупные колонны танков и мотопехоты на подходе к городу, – и я показал ему карту обстановки (по данным к 10 часам утра), обратив внимание на участок северо-западнее города.

– Да, – обеспокоенно сказал Никита Сергеевич, – очень неприятные данные. Что же будем делать, чтобы не допустить противника в Сталинград?

Я коротко рассказал о принятых мерах. Товарищ Хрушев, отозвавшись одобрительно о них, добавил, что все партийные организации, все рабочие, все трудящиеся [129] Сталинграда готовы непосредственно защищать родной город и что необходимо немедленно поставить им конкретные задачи.

Чувствовалась общая взволнованность: ведь речь шла о судьбе Сталинграда и, возможно, о дальнейших перспективах всей кампании 1942 года.

Огромным напряжением воли я заставил себя сохранить полное спокойствие, помня, что в подобных случаях поведение командующего имеет серьезное значение. Создалось действительно очень тяжелое положение. В городе ведь почти не было войск, опасность его захвата была исключительно велика.

Нашу короткую беседу неожиданно прервал телефонный звонок.

– Между станцией Котлубань и разъездом Конный, – докладывал начальник военных сообщений фронта генерал-майор А. А. Коршунов, – танки противника разбили наш эшелон с боеприпасами, продовольствием и пополнением. Вражеские танки движутся на Сталинград. Что нам делать?

– Нести службу, – несколько резко ответил я. – Покончить с паникой.

Резкость моя объяснялась тем, что Коршунов докладывал упавшим, растерянным голосом.

В это время вошел начальник Сталинградского гарнизона, вызванный мною на командный пункт фронта.

Полковник Сараев, подтянутый, худощавый, среднего роста, четко доложил о своем прибытии.

– Танки противника, – сказал я ему, – в четырнадцати – пятнадцати километрах от Сталинграда. Они стремительно идут на северную часть города.

– Мне это известно, – вполголоса ответил Сараев.

– Что предприняли вы?

– Согласно ранее данным вами указаниям я распорядился двум полкам, занимавшим оборону на северозападном и северном направлениях, быть в готовности к бою.

Напомнил о том, чтобы эти полки имели связь с командирами артиллерийских дивизионов ПВО, расположенных на огневых позициях в том районе; приказал резервный полк, находившийся в районе пригорода Минина, немедленно перебросить в район завода «Баррикады». [130]

Позвонили мой заместитель по Юго-Восточному фронту генерал-лейтенант Ф. И. Голиков и начальник штаба фронта генерал-майор Г. Ф. Захаров. Они сообщили:

– Противник с 7 часов возобновил атаку и к 12 часам занял станцию Тингута и разъезд «74 км». На остальных участках атаки отбиты. 38-я стрелковая дивизия ведет бой в полуокружении. Принимаются меры для контратаки на Тингута.

– Хорошо, действуйте. Отдайте приказ подготовить к немедленному выступлению 56-ю танковую бригаду, находящуюся в резерве Юго-Восточного фронта.

Я ознакомил товарищей Голикова и Захарова с обстановкой на Сталинградском фронте.

Принесли завтрак, но было не до еды.

Доложили, что вызывает Москва.

– Кто просит?

– Заместитель начальника Генерального штаба.

– Доложите, я у аппарата.

Москва требовала доклада о происшедшем. Еще не окончил я разговора по Бодо с Москвой, как дежурный по связи сообщил, что командующий 62-й армией генерал Лопатин срочно просит меня к телефону.

– Докладывает Лопатин. До 250 танков и около 1000 автомашин с мотопехотой при одновременной, очень сильной поддержке авиации смяли полк 87-й стрелковой дивизии и правый фланг 35-й гвардейской стрелковой дивизии севернее Малой Россошки.

– Это известно. Примите меры, чтобы немедленно закрыть прорыв и отбросить противника от среднего обвода, восстановите положение.

Возвращаюсь в кабинет. Полковник Райнин докладывает, что в районе Орловка артиллерия ведет бой с танками противника. Есть подбитые орудия. Вслед за этим полковник Сараев сообщил, что 282-й полк 10-й дивизии ведет бой с танками и мотопехотой противника в районе выс. 136, что восточнее Орловки.

На минуту задумываюсь, мысленно перебирая в памяти, что и где можно взять, чтобы скорее перебросить в Сталинград. Я держал на особом учете замечательные части, которые уже не раз в тяжелые моменты исправляли положение. Это – 38-я мотострелковая бригада, 20-я истребительно-противотанковая артиллерийская [131] бригада, 738-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк, 133-я танковая бригада. Подходила к Сталинграду 124-я стрелковая бригада. Звонок телефона прервал мои мысли. Говорил товарищ Малышев со Сталинградского тракторного. Товарищ В. А. Малышев был тогда министром танковой промышленности и представителем ГОКО. Это был замечательный человек, прекрасный работник, мужественный, с широким кругозором, с партийным, большевистским подходом к любому вопросу. Он сообщил:

– С завода наблюдаем бой, идущий севернее города. Зенитчики дерутся с танками. Несколько снарядов уже упало на территории завода. Танки противника движутся на Рынок. Заводу грозит опасность. Наиболее важные объекты мы приготовили к взрыву.

– Пока ничего не взрывать, – ответил я. – Завод оборонять во что бы то ни стало. Нужно немедленно приготовить к бою рабочую дружину и не допустить противника к заводу. К вам уже вышла поддержка.

Затем товарищ Малышев передал трубку генерал-майору Н. В. Фекленко, который доложил:

– Я нахожусь в танковом учебном центре, имею до двух тысяч человек и тридцать танков; решил оборонять завод.

– Решение правильное, – отвечаю я. – Назначаю вас начальником боевого участка. Немедленно организуйте оборону завода силами учебного центра и рабочей дружины. К вам перебрасываются две бригады: одна танковая и одна стрелковая.

Тут же я приказал товарищу Рухле написать об этом приказ.

Прибыли начальник инженерной службы Юго-Восточного фронта генерал-майор инженерных войск В. Ф. Шестаков и начальник тыла генерал-майор Н. П. Анисимов. Они доложили, что поставленная задача – за 12 дней построить наплавной мост через Волгу в районе Сталинградского тракторного – выполнена досрочно, за 10 дней. Общая длина моста более трех километров.

– Очень хорошо, – сказал я, стараясь казаться спокойным. Объявите от лица службы благодарность людям, строившим мост, и командирам, которые руководили работами, в частности товарищу [132] Н. Н. Степанову и другим. Мост же приказываю уничтожить.

Товарищ Шестаков и Анисимов, переглянувшись, посмотрели на меня взглядом, выражавшим крайнюю степень удивления и боли. От неожиданности товарищ Шестаков сделал даже шаг назад. Наступила неловкая пауза, генералы, по-видимому, размышляли, все ли в порядке с командующим.

– Да, да, уничтожить, и немедленно, – сказал я тоном, не терпящим возражений.

Генералы не знали обстановки и не предполагали, что только что построенный мост уже находится под непосредственной угрозой захвата противником. Я объяснил им кратко создавшееся положение. Поняв его, глубоко потрясенные инженер и начальник тыла ушли выполнять приказ.

Вслед за товарищами Шестаковым и Анисимовым явился с докладом начальник группы минометных частей генерал-майор А. Д. Зубанов, находившийся в рядах нашей армии с 1920 года. Это был очень способный артиллерийский начальник (в 1943 году он погиб при автокатастрофе). С ним пришел генерал-майор П. А. Дегтярев, посвятивший себя работе в очень перспективной области развития нашей артиллерии и сделавший много полезного для нашей армии. Противник близко подошел к основным складам с боеприпасами, где хранились и реактивные мины. «Что делать?» – спрашивали они. Действительно, ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы эти виды боеприпасов попали в руки врага, для нас они были нужны как воздух. Я приказал приложить все силы к тому, чтобы вывезти снаряды в безопасное место.