Длительность их жизненного цикла в зависимости от температуры окружающей среды составляет от месяца до двух, поэтому в российском Нечерноземье жук обычно дает одно, редко — два поколения за сезон, а в Средней Азии может успеть и четыре.

Впрочем, вышедший из куколки жук может, не приступая к активной жизни, тут же уйти в диапаузу. Этим словом называют состояние покоя, при котором в теле насекомого физиологические процессы практически замирают. Наиболее известный пример диапаузы — зимняя спячка, но многие насекомые впадают в нее и в других жизненных ситуациях. Однако колорадский жук, кажется, превзошел всех. Специалисты насчитывают у него шесть разных видов диапаузы: две зимние, три летние и одна многолетняя (суперпауза), когда насекомые, не просыпаясь, проводят в почве 2—3 года подряд. Последняя сильно затрудняет борьбу с жуком — ни масштабное применение ядохимикатов, ни правильный севооборот не дают гарантии, что, когда на поле опять посадят картошку, из почвы не полезут жуки, благополучно проспавшие войну с ними.

Ни механический сбор жуков, ни разведение их естественных врагов, ни выпуск на поля домашней птицы, ни многочисленные ядохимикаты до сих пор не принесли победы над этим насекомым

Еще одной особенностью, предопределившей успех полосатого листоеда, стала его способность быстро адаптироваться к любым применяемым ядохимикатам. Собственно, этого и следовало ожидать от едока чрезвычайно ядовитых растений: в рацион насекомого входит не только картофель, но и томаты, баклажаны, табак и т. д. У всех у них разные алкалоиды, но жук одинаково нечувствителен к ним, видимо, задачу быстрого приспособления к ядам решили еще его далекие предки. В этом убедились в 70—80-х годах прошлого века отечественные специалисты по защите растений, надеявшиеся остановить экспансию жука где-то за Волгой и Камой: между картофельными полями делались разрывы, достигавшие местами сотен километров. Однако жук успешно преодолел их, питаясь беленой и другими дикорастущими пасленами.

Растительные алкалоиды не только не причиняют ему вреда, но и, накапливаясь в организме, делают его несъедобным для большинства хищников. Правда, тут тоже есть свои исключения: колорадского жука с удовольствием поедают обычные куры (и их родичи — фазаны и цесарки), а также кукушки, скворцы и некоторые другие птицы. Американские хищные клопы подизус и периллюс даже предпочитают его всякой другой еде. Однако надежды на то, что жука удастся взять под контроль с помощью его естественных врагов, не оправдались: грозные клопы не выдерживают русских зим, их надо постоянно разводить и выпускать в природу. Страшно подумать, какое количество кормовых насекомых для этого понадобится: ведь для успешного контроля поголовья листоедов численность хищников должна быть сопоставимой с численностью жука. Тем более это касается его специализированного врага — крохотной паразитической осы эдовум, чьи личинки развиваются в яйцах колорадского листоеда. Именно потому, что эдовум больше никого не поражает, разводить его можно только на кладках любителя пасленовых. А в природе эдовум опять-таки вымерзает.

По-настоящему эффективного способа борьбы с жуком не удалось создать до сих пор. Поэтому на практике применяются разные методы: от механического ручного сбора жуков и личинок в баночку с керосином до искусственного разведения естественных врагов, от высадки по краям картофельной делянки растений, якобы отпугивающих жука (бархатцы, бобы, ноготки), до создания трансгенных сортов картошки, способных синтезировать в своих тканях смертельный для насекомых токсин почвенной бактерии. Замечено, однако: после того как жук вторгается на какую-то территорию, его численность некоторое время остается катастрофически высокой, а затем резко падает. Причины такой динамики неизвестны, но именно поэтому в Европе и России все еще можно сажать картошку.

Фото Николая Шпиленка

Борис Жуков

Мир вокруг нас полон математических объектов — чисел, функций, геометрических фигур. Вся современная цивилизация есть продукт развития технологий, немыслимых без точных математических расчетов. Но математика не просто помогает нам совладать с миром. Она проникает в самую суть этого мира. Это удивительное обстоятельство впервые было отмечено Пифагором, одним из наиболее влиятельных мыслителей в истории человечества. Своим девизом «Все есть число» он на тысячи лет предвосхитил как будущую роль математики, так и представления о природе ее объектов. Способом своего существования они кардинально отличаются от предметов, знакомых нам посредством органов чувств. Как многие считают, эта особенность делает математику главным источником веры в существование мира, «населенного» вневременными и сверхчувственными объектами.

Геометрия, один из древнейших разделов математики, имеет дело с точными фигурами. Но с каким бы тщанием мы ни пытались начертить окружность, она все еще будет несовершенной и неправильной. Настоящая окружность, о которой доказываются теоремы, существует не в этом мире. Знаменитый английский философ и математик, лауреат Нобелевской премии Бертран Рассел отмечал в своей «Истории западной философии»: «Это наталкивает на предположение, что всякое точное размышление имеет дело с идеалом, противостоящим чувственным объектам. Естественно сделать еще один шаг и доказывать, что мысль благороднее чувства, а объекты мысли более реальны, чем объекты чувственного восприятия. Мистические доктрины по поводу соотношения времени и вечности также получают поддержку со стороны чистой математики, ибо математические объекты, например числа (если они вообще реальны), являются вечными и вневременными. А подобные вечные объекты могут в свою очередь быть истолкованы как мысли Бога».

Другой нобелевский лауреат, физик Юджин Вигнер , запустил в обращение ставший знаменитым тезис о «непостижимой эффективности математики в естественных науках». И действительно, основные законы природы выражены «простыми» формулами, которые «схватывают» сложнейший порядок Вселенной. Как видно, математика принадлежит обоим мирам, которые смыкаются в ней самым таинственным образом.

Пифагор Самосский (около 570—500 гг. до н. э.) — одна из самых загадочных фигур в истории философии. Сочинений Пифагора не сохранилось, а историю его жизни трудно отличить от легенд, тем более что пифагорейцы обычно приписывали все свои достижения главе школы. Фото: ULLSTEIN/VOSTOCK PHOTO

Чистые идеи

Уже Галилей заявил, что «математика есть язык природы». И если между экспериментами и формулами возникают расхождения, то, как говорится, «тем хуже для эксперимента». Хотя в этом высказывании есть известная доля иронии и шутки, оно глубже, чем может показаться. Вспомните, что знаменитый «школьный» закон свободного падения тел Галилей вывел, катая каменные шары по жестяному желобу. Вряд ли грубость и несовершенство этого эксперимента позволяли ему дать столь простое описание падения тел. Но Галилей верил в математику и в итоге оказался прав.

Роль математики в познании мира возрастала по мере того, как наглядность уступала место все большей абстрактности. Например, квантовая механика, лежащая в основе самых значимых современных технологических достижений — атомных реакторов, лазеров и транзисторов, описывает элементарные объекты, скорее как математические абстракции, чем что-то материальное.

Но если объекты математики, эти идеальные окружности и треугольники, вообще существуют, то возникают вопросы: где и как именно? С точки зрения Платона , они являются внечувственными и вневременными и образуют мир идеальных сущностей. Именно этими размышлениями о природе математических объектов была инспирирована знаменитая теория идей Платона, согласно которой объекты чувственного мира являются несовершенными копиями мира идеальных вещей. В 30-х годах прошлого века видный швейцарский математик и логик Пауль Бернайс запустил в обращение термин математический платонизм, который прижился в философии математики и означает представление, согласно которому математические объекты существуют вне человеческого сознания и независимо от него.