— Боже, — произнес Дэниел, опуская послушника. — Садись, Сильвейн.

Молодой человек тяжело опустился на дно лодки рядом с Дэниелом.

— Ты преследовал его?

— Нет. Я… я не смог. Я… убежал. Я струсил так же, как тогда, когда незнакомец напал на меня и Лорелею на горной дороге.

— У тебя нет времени на самобичевание, — огрызнулся Дэниел. — Человек, в которого ты стрелял, знает, что ты захватил его врасплох и можешь выдать. Тебе нужно уехать отсюда.

— Но Лорелея…

— Я позабочусь о безопасности Лорелеи.

Сильвейн задумался и настороженно взглянул на Дэниела.

— Почему я должен верить тебе?

— Потому что у тебя нет выбора.

Резкость и категоричность слов Дэниела не смутили послушника. Он понимал, что заслуживает презрения за свою трусость.

— После взрыва отец Джулиан приказал мне присматривать за ней, — прошептал он.

— Он объяснил причину?

— Нет. Он опасался еще одного несчастного случая с Лорелеей, подобного взрыву в лазарете. Утром я увидел, как она куда-то мчится. Я знал, что у нее есть любимое место в горах, и решил искать ее там.

— Лорелея сказала, что никто не знает об этом месте.

Сильвейн печально взглянул на Дэниела.

— Я знал. И ты тоже…

Дэниел понял, что этот парень любит Лорелею, и эта любовь принесла ему много страданий. Но теперь это не имело значения.

— Ты взял мою стрелу. Зачем?

— Ты и это знаешь.

— Ты ревновал. Ты хотел опозорить меня.

Сильвейн молча, кивнул.

— Тебе это мастерски удалось. Она обвинила меня. Произошло именно то, чего ты добивался.

Дэниел принялся лихорадочно соображать. Все говорило за то, что убийца взял собаку, чтобы она привела его к Лорелее.

— Я должен расспросить отца Дроза, — сказал Дэниел.

— Отец Дроз не знал, что Красавица ушла. Он не стал запирать ее, уверенный в том, что она не убежит далеко от своих щенят, — в свете луны слезы на гладких щеках Сильвейна серебрились жемчужинами. — Негодяй, должно быть, приказал ей оставаться рядом с ним. Она смотрела прямо на меня:

Ты должен понять, что у этих собак выработаны инстинкты защиты, и они в случае опасности действуют самоотверженно. Красавица видела, что я собирался сделать. Она бросилась, чтобы защитить его. Защитить подлого убийцу.

— Кто же это мог быть? — простонал Дэниел. Лорелея сказала, что собака потеряла много крови. Он решил, не очень-то надеясь на успех, проверить в прачечной, нет ли там окровавленной одежды. Но убийца слишком скрытен и умен, чтобы оставлять такие явные улики.

— Я пойду, — сказал Сильвейн, поднимаясь.

— Не сейчас, — остановил его Дэниел. — Ты должен во всем признаться.

— Нет, — запротестовал Сильвейн. — Я не смогу смотреть им в глаза.

— Сможешь. Ты ничего не скажешь о канонике, и расскажешь о том, что вышел пострелять и допустил трагическую ошибку.

Дэниел настаивал, чтобы Сильвейн публично признался во всем, иначе, если убийца подловит Сильвейна одного, то жизнь послушника не будет стоить и ломаного гроша.

— Почему ты настаиваешь на моем публичном признании? — спросил Сильвейн.

— Негодяй может выдать себя, — предположил Дэниел.

«А еще мне надо, чтобы Лорелея перестала обвинять меня в убийстве Красавицы», — признался он сам себе.

— После этого я хочу, чтобы ты уехал в Париж. Сильвейн удивленно посмотрел на него:

— В Париж? Зачем?

— По делу Мьюрона. Кое-кто из патриотов Швейцарии пытается помочь ему получить свободу. Твоя помощь им может пригодиться.

Постепенно печаль начала исчезать из глаз Сильвейна.

— Ты действительно считаешь, что я смогу пригодиться?

— Возможно, — Дэниел был удивлен своим искренним участием в судьбе парня. Он заставил его наизусть выучить адрес в Сен-Дени.

— А что будет с Лорелеей? Мне бы хотелось узнать о твоих намерениях.

Дэниел понимал сомнения и тревогу Сильвейна.

— Я обещаю, что позабочусь о ее безопасности. — Этого недостаточно. Проблема гораздо сложнее, чем… — Сильвейн вдруг замолчал.

— Что ты хочешь мне сказать? — настойчиво спросил Дэниел.

— Ничего. Не обращай внимания. Дэниел сделал шаг вперед:

— Скажи мне, что ты знаешь.

Сильвейн испуганно взглянул на Дэниела и отрицательно покачал головой. Как хищник, Дэниел схватил его запястье и сжал, стремясь причинить парню боль.

— Скажи мне.

— Лорелея не простая швейцарская девушка, какой сама себя считает, — Сильвейн облизал пересохшие губы. — Она очень важная особа.

Дэниел отпустил руку послушника.

— Да. Она дочь своего отца.

Потирая руку, Сильвейн попятился назад.

— Ты и это знаешь. Так я и думал, — на его красивом молодом лице отразилось понимание. — В ней причина твоего появления в приюте? Ты пришел, чтобы защитить ее? — с надеждой в голосе спросил он.

— Моя цель сейчас не имеет значения, — ответил Дэниел, чувствуя неловкость, вспомнив об истинной причине своего визита в приют. — Ты-то, черт возьми, откуда знаешь?

— Я об этом узнал прошлым летом, — Сильвейн тяжело вздохнул. — Я вместе с отцом Гастоном был в Ивердоне. Он даже не подозревал… в келье было темно. Но я был там. Я слышал последнюю исповедь аббатисы.

— Значит, ты думаешь, что отец Гастон был тем человеком с мушкетом?

Сильвейн пожал плечами.

— Он не единственный, кто знал о происхождении Лорелеи. Отец Ансельм и настоятель тоже посвящены в тайну. И отец Эмиль. Он ухаживал за отцом Гастоном, когда тот болел тифом, и слышал все, что тот говорил в бреду. О Боже. Я не могу представить себе ни одного из них… — Сильвейн наклонился вперед и спросил с жалкой надеждой: — А может быть, это кто-то из чужих?

— Собака доверяла ему, — напомнил Дэниел.

— Они — служители Бога, — возразил Сильвейн.

— Они — люди. Как и любой другой, они могут попасться в сети искушения жадностью и властью.

— Тогда ты все понимаешь, да? Ты понимаешь, что она должна уехать! — в голосе Сильвейна слышалось отчаяние.

— Я подумаю об этом.

— Ты увезешь ее отсюда?

— Да.

— А что потом?

— Я увезу ее в такое место, где никто и никогда не догадается ее разыскивать.

— Этим местом и должен был быть приют Святого Бернара. И как ты заставишь ее остаться в том безопасном месте? Твой план недостаточно хорош, Дэниел. Ты должен быть во всем уверен и продумать все до мельчайших подробностей.

— Какие у тебя есть предложения? — насмешливо спросил Дэниел, начиная терять терпение.

— Женись на ней, — шепот Сильвейна унесся с холодным ветром через озеро.

— Что?

— Женись на ней, — едва слышно повторил послушник. В его голосе Дэниел уловил обреченность, словно он сам под страхом смерти добивался от Сильвейна этого «благословения» на брак с Лорелеей.

— Да это же сумасшедшая…

— Подожди, послушай сначала. Я видел сегодня вас двоих. Лорелея, возможно, сама еще до конца не поняла, но она начинает влюбляться в тебя, если уже не влюбилась. А когда Лорелея полюбит, то это уже навсегда.

— Ты с ума сошел.

— Никто не знает Лорелею лучше меня. У меня четыре сестры. Я знаю, как выглядит влюбленная девушка.

«Она влюблена, но в другого. И это мучает тебя. Вот откуда твоя ревность и стремление опозорить меня перед Лорелеей», — невесело подумал Дэниел. Он был поражен, узнав, что Сильвейн, послушник, который решил посвятить свою жизнь служению Богу, стал жертвой одного из земных чувств, влюбившись, на свое несчастье, в незаконнорожденную принцессу.

Сильвейн тяжело вздохнул и продолжил:

— Я видел, как ты с ней обращаешься. Ты не обидишь ее. Женись на ней, Дэниел. Это единственная возможность оставаться с ней днем и ночью, чтобы суметь защитить ее.

В голосе Сильвейна звучала такая тоска, что у Дэниела к горлу подступил комок. Он считал, что уже давно забыл, что значит испытывать муки любви. Но признание Сильвейна вновь заставило радостно встрепенуться и сладко замереть его сердце:

— Я сделаю все, чтобы защитить ее. Верь мне. Он ничего не мог больше добавить, хотя знал, что этих слов недостаточно, чтобы успокоить израненное сердце Сильвейна.