По-настоящему Николай и Феликс сблизились, когда младшему исполнилось 16, а старший оканчивал Петербургский университет и организовывал актерскую труппу, игравшую по частным театрам. В эту труппу он пригласил и Феликса, поручив ему роль гнома, но братец страшно оскорбился такой ролью и навсегда забросил мысли о театре. Николай же подавал большие надежды и, наверное, достиг бы и на театральном, и на литературном поприще многого, не случись трагедии — 22 июня 1908 года, не дожив до 26 лет, он был застрелен на дуэли на Крестовском острове из-за своей любви — Марины Гейден, замужней дочери контр-адмирала царской свиты. Гибель сына перевернула жизнь княгини Юсуповой. Возможно, потом она вспоминала тот день, когда Николай пришел просить родительского благословения на брак с еще незамужней тогда Мариной, — родители были против… Пережив нервное заболевание, княгиня так и не избавилась от его последствий. Все, что у нее осталось от сына, — фотографии и портрет, написанный Серовым.

Русский Дориан Грей

После этой трагедии Зинаида Николаевна с большим усердием занялась общественными и благотворительными делами. А Феликс тем временем превратился в светского повесу. Ни военная карьера, ни государственная служба его не интересовали, он пристрастился к картам, веселому кутежу, и в 21 год Дориан Грей, так звали его в столичных салонах, все еще был пажом. Уговоры матери он будто не слышал, и та решила женить  сына. Подыскали невесту — красавицу и умницу, великую княжну Ирину Александровну Романову. Венчание состоялось в феврале 1914 года. На торжестве по такому случаю присутствовала царская семья. А через год у Феликса и Ирины родилась дочь — Ирина, которая стала большой отрадой для Зинаиды Николаевны. Но радость общения с внучкой омрачилась страшным известием. Княжне, отдыхающей в Крыму, доставили телеграмму, будто Феликс причастен к убийству любимца императрицы Григория Распутина. От правды не убежишь — князь Юсупов так и войдет в историю как убийца старца. Александра Федоровна, у которой отношения с Зинаидой  Николаевной уже были прохладными (последняя имела неосторожность сказать императрице в 1912 году, что она думает о Распутине, когда тот появился при дворе), потребовала расстрела Феликса. Царь же отправил его в ссылку, в имение Юсуповых Ракитино.

Княгиня любила собак, особенно шпицев, с одним из них она изображена на картине Валентина Серова

Во благо…

Зинаида Николаевна продолжала вести активную деятельность во благо людей: создавала столовые для голодающих, патронировала Елизаветинский приют, женскую гимназию в Ялте, строила школы и церкви. Подала идею и оплатила создание в московском Музее изящных искусств Греко-римского зала, пополнила его коллекцию предметами искусств из собственной коллекции. Она следовала делу отца и деда, которые оставили такое завещание: «В случае внезапного прекращения рода нашего все наше движимое и недвижимое имущество, состоящее в коллекциях предметов изящных искусств, редкостей и драгоценностей, собранных нашими предками и нами… завещаем в собственность государства в видах сохранения сих коллекций в пределах Империи для удовлетворения эстетических и научных потребностей Отечества».

О милосердии княгини Юсуповой ходили легенды. Сохранились свидетельства тех, кто лечился в ее госпиталях. В частности, военный инженер В.М. Догадин, прибывший в санаторий Зинаиды Николаевны в имение в Кореизе, записал, что офицеров здесь приглашали к обедам и вечернему чаю, что гости сидели за красивым столом и вели непринужденные беседы, что княгиня знала о состоянии всех тяжелобольных и была очень сердечна…

В начале Первой мировой войны Юсуповы, как и многие богатые семьи, перевели свои вклады из иностранных банков в Российский и после революции остались практически ни с чем. Не удалось им увезти за границу и фамильные драгоценности, несмотря на то что Феликс смог доставить их из Петрограда в Москву в тайник, во дворце в Харитоньевском переулке — все это оказалось в руках новой власти. И тем не менее после Февральской революции Юсуповы не уехали из России сразу, сначала они переселились в Крым — в имение царской семьи Ай-Тодор. А 13 апреля 1919 года они навсегда покинули Россию на борту английского миноносца «Мальборо», который прислал за вдовствующей императрицей Марией Федоровной ее племянник король Георг V.

В эмиграции Юсуповы приобрели дом в Булонском лесу под Парижем, а потом перебрались в Италию, оставив дом Феликсу и Ирине.

В 1928 году Зинаида Николаевна похоронила мужа и после жила радостями внучки. В эмиграции она провела 22 года и умерла в 1939-м. Похоронена княгиня Юсупова на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Вместе с ней в одной могиле покоятся сын, невестка и внучка — после смерти матери денег на отдельные могилы у Феликса не осталось: под конец жизни князь существовал на сбережения своего слуги.

Что же касается легенды о древнем проклятии рода до самого его уничтожения, то оно, по рассказам старших Юсуповых, заключалось в следующем: все, кроме одного, наследники мужского пола во всех поколениях князей жили не более 26 лет. Пришло это проклятие с того исторического момента, когда потомки хана Юсуфа приняли христианство и были прокляты своими сородичами. И действительно, сколько бы детей ни рождалось в юсуповских семьях, порог 26-летия преодолевал лишь один наследник.

Княгиня Юсупова (в первом ряду вторая слева) вместе с персоналом санитарного поезда во время Русскояпонской военной кампании. 1904 год. Фото: ЦГАКФФД 

Эпилог

На рубеже XIX—XX веков Зинаида Николаевна Юсупова, возродившая традиционные встречи художников и музыкантов в Архангельском, построенном ее дедом, пригласила Валентина Серова написать портреты членов ее семьи. Художник, отказавшийся после событий 9 января писать портрет царя, к княгине приехал и некоторое время жил в Архангельском. Он был неподдельно удивлен широтой и чистотой души этой необыкновенной женщины. По окончании работы над ее портретом он также был рад, что ему удалось передать тот свет, который она излучала, и ту внутреннюю загадку, которая крылась в ней. Однажды в разговоре с Юсуповой Серов заметил: «Если бы все богатые люди, княгиня, были похожи на вас, то не осталось бы места несправедливости». На что Зинаида Николаевна ответила: «Несправедливости не искоренить, и тем более деньгами, Валентин Александрович».

Софья Руднева

Песню «Журавли» можно было бы присвоить в качестве гимна Ханкайскому заповеднику. Здесь обитает 347 видов пернатых, а из представителей рода Grus встречаются четыре столь редких, что увидеть их в Японии и Корее считается доброй приметой. Японский (на фото) и даурский журавли гнездятся в заповеднике, стерх и черный останавливаются на пролете

В мартовском номере журнала за нынешний год корреспондент «Вокруг света» описал российско-норвежскую границу — места, в которых сухопутный рубеж нашей страны начинает (если двигаться с северо-запада на юго-восток) свой длинный путь. Сегодня, мысленно преодолев тысячи и тысячи километров, мы «замыкаем» его у противоположного предела — там, где самая обширная держава мира уступает наконец место водам Японского моря.

Многие философы и геополитики полагают, что Россия потому «получилась» самой обширной страной на свете, что пейзажи ее довольно однообразны. Если не считать вполне преодолимого Уральского хребта, на пути великой экспансии с запада на восток нигде не встречалось никакой серьезной преграды. От Волги до Амура, куда ни кинь взор, — тот же простор, степь да тайга, и так велики здесь расстояния, что, кажется, не справиться с ними никакой человеческой фантазии и не освоить их, хоть тысячу лет старайся. В известном смысле это впечатление обоснованно, но нельзя не признать: до нижнего Амура, может, так оно и есть, но вот за ним… Изящный выступ-коготь Приморский край, которым российская территория цепляется за более южные широты на Дальнем Востоке, явно нарушает усыпляющую гармонию бесконечной дороги. Солнце сразу делается желтее, краски ярче, все возрастающие сопки по обочинам шоссе приятно размечают ландшафт. Природа богатеет, разливаясь по обочинам «колхозными» рядами наливных помидоров, арбузов и ягод. Владивосток находится примерно на широте хорватского Дубровника. Чувствуется, что ты оказался как бы в новой стране, при этом волшебным образом оставшись дома.