Что «так что?» Он удалил эту незавершенную фразу, за ней предыдущую. Про дохлую акулу оставил. Или она тоже звучит насмешкой? Черт подери. До чего сложно разговаривать с незнакомыми людьми.

Фантастическая новость о странном явлении Такера народу дошла до Дункана не сразу. Слишком многое свалилось на его голову, сразу не разгрести, и он несколько дней не появлялся на сайте, лишь много позже осознав, что тем самым подтвердил одну из язвительных теорий Энни относительно кроуфанов и кроуведов.

– Конечно, «жизнь берет свое» – штамп, – говорила она. – Но если бы вам было чем заняться, то не лезла б в голову всякая блажь вроде перечитывания текстов задом наперед в поисках скрытых посланий.

Таким перечитыванием занимался лишь один из завсегдатаев такеровского сайта, и ему на самом деле было нечем заняться, так как выяснилось, что находится он в палате психиатрического стационара. И теперь Дункан на себе убедился, что как только ему пришлось «чем-то заняться», а именно – заняться собой, пытаясь вырвать штурвал своей жизни из лап маньяка, – Такер отошел за второй план. Однажды Джина заснула раньше обычного, Дункан подсел к ее компьютеру и вышел на родной сайт, в основном чтобы хоть на несколько минут снова почувствовать себя самим собой, оказаться в привычной обстановке. Однако вид Такера на сделанном недавно снимке, Такера на сцене с какими-то неизвестными музыкантами, не помог Дункану вернуться в норму.

Ощущая головокружение, он ошеломленно вглядывался в экран.

Казалось, все честь по чести. Вне всякого сомнения, на новом снимке тот же человек, которого снимал Нил Ричи. Те же длинные седые космы, те же кривоватые зубы, хотя на этот раз оскаленные в ухмылке, а не в злобной гримасе.

Вероятность того, что в этом захудалом баре найдется хоть один поклонник прежнего Такера Кроу, практически равнялась нулю. Группа, судя по снимку, – обычные говнорокеры, которые играют по клубам всей Пенсильвании, но не дальше. Так что, похоже, молодой человек, сделавший снимок, просто совершал паломничество вроде того, что Дункан и Энни предприняли летом. Однако он поставил себе цель найти Такера, и ему явно повезло. Но с чего вдруг «Фермер Джон»? С этим следует разобраться. Дункан призадумался. Такер Кроу не глупый юнец; песней, исполненной после двадцатилетнего перерыва, он наверняка хотел что-то сказать, но что? Конечно, у Дункана была версия «Фермера Джона» Нила Янга, и он решил ее разыскать. Весомее, однако, оказалось то, что охотник за Такером Кроу, подписавшийся инициалами ЕТ, умудрился с ним поговорить по окончании номера.

Дункан мысленно улыбнулся. Это уничижение собственного детища в еще большей степени, чем снимок, доказывало, что Такер и вправду подлинный. Старая песенка, которая встречалась во всех интервью прежних дней. Такер прекрасно знает, что «Голая» вовсе не дерьмо, но вполне в его манере охладить пыл зарвавшегося фаната-энтузиаста. Дункан, однако, решил эту часть интервью Энни не демонстрировать. Она не поймет, воспримет как подтверждение Такером ее мнения об альбоме, тогда как на деле все обстоит ровно наоборот.

Дункана так и подмывало поделиться впечатлениями с Энни. Джина, конечно, восторженно отреагирует, когда он расскажет ей все это утром. Но Джина вообще всем восторгается, иногда ему даже кажется, что не вполне искренне. Вообще в ее поведении Дункан часто подмечал театральность. Хотя именно этим словом он определял ее поведение, скорее всего, под влиянием ее артистического прошлого. Что ж, она актриса и лицедействует в своем амплуа, даже если в этом не наблюдается потребности. Она не в состоянии понять значение «воскресения» Такера, ибо не учитывает фактор времени, но всплеснуть руками и воскликнуть «Боже мой, неужели!» – ей ничего не стоит. Может, ей вообще лучше о Такере не напоминать, чтобы не любоваться ее лицемерными восторгами. Энни же пережила весь «подпольный» период жизни Такера, она сразу оценит значение новости. И вряд ли его отношения с Джиной исключают возможность общения с Энни на этом уровне. Конечно же, нет. Он глянул на часы. Пожалуй, она еще не легла, если ее привычки не изменились с его уходом.

– Энни?

– Дункан? В чем дело? Я уже в постели.

– О, извини.

Он надеялся, что легла она так рано не из-за него, но все же опасался, что столь ранний отход ко сну вызван депрессией.

– Слушай, Энни, случилось нечто поразительное.

– Ох, Дункан… Надеюсь, твое поразительное поражает не только тебя. Надеюсь, нормальный человек в состоянии разделить твои эмоции.

– Нормальный человек разделил бы мои эмоции, если бы понимал, что означает это событие.

– Событие, конечно же, связано с Такером, так?

– Да.

Энни тяжко вздохнула, и Дункан истолковал этот вздох как предложение продолжать.

– Он снова запел. Живьем, в баре. С, прямо скажем, весьма посредственным ансамблем, вышедшим на бис. Спел «Фермера Джона». Ты эту песенку знаешь: «Фермер Джон, твою дочку я люблю», ну и вот, а после исполнения он сказал, что готовит альбом каверов Дина Мартина.

– Я в восторге. Честно. В безумном. Могу я теперь наконец лечь спать?

– Энни, ты притворяешься равнодушной, и очень неискусно.

– Да неужели.

– Я знаю, что ты в состоянии оценить важность этого события. Ты притворяешься равнодушной, чтобы меня позлить. Тебе следовало бы быть выше мелочных эмоций, Энни.

– Я вне себя от восторга, Дункан, честное слово. Если бы мы болтали по скайпу, ты бы увидел, что я прыгаю до потолка. Только, знаешь, поздновато уже, я устала и спать хочу. Пока.

– Ну, если ты собираешься быть такой…

– Очень даже собираюсь. Такой. Спящей.

– Значит, ты не хочешь поддерживать со мной нормальных дружеских отношений?

– Высплюсь – обязательно поддержу любые отношения.

– Знаешь, мне кажется… Прерви меня, если ты посчитаешь, что я неправ или… или что аналогия неуместна. Но мне кажется, что Такер что-то вроде нашего ребенка. Может, конечно, это в большей степени мой ребенок, чем твой. Может, скажем, он был моим, когда мы с тобой встретились, и ты его усыновила. И если мой сын, а твой пасынок совершил что-то замечательное, то мне хочется поделиться с тобой, даже если…

Энни бросила трубку. В конце концов Дункан излил избыток эмоций, накатав послание Эду Уэсту, своему другу с сайта, но это было совсем не то.

В течение нескольких дней завсегдатаи сайта мусолили «Фермера Джона», препарируя текст в надежде расшифровать благую весть Кроу, обращенную к бренному миру.

Может, «шампанские глаза» дочери фермера означают признание Такером роли алкоголя в его прежней, а то и в теперешней жизни? Все ухищрения, однако, оказывались бесполезными перед лицом махровой примитивности текста, сводившегося к восхвалению изящества походки, звучания голоса и в особенности манеры героини вилять бедрами. Может, чего доброго, он просто хотел сообщить, что влюбился в какую-то реальную дочку фермера? Кроу как раз проживал в ареале обитания этих созданий, почему бы ему не снизойти до одной из них? А поскольку невозможно представить себе дочь фермера без пунцовых щечек-яблочек и подобающего набора выпуклостей, то напрашивается сравнение со всякими бледными плоскими Джули Битти прежних лет и весьма значимый в творческом отношении вывод, что старые добрые – однако не для здоровья – дни Западного побережья невозвратно канули в прошлое.