В понедельник за Сорензой заехал Ирвин на «мерседесе» последней модели. С тех пор как она сломала ногу, он делал это каждое утро. Костыли, которые достала для нее Мэри, позволяли с горем пополам ковылять по дому и рабочему кабинету, но о том, чтобы протискиваться сквозь толпы прохожих на улицах Нового Орлеана, и думать было нечего. Впрочем, терпеть осталось совсем недолго, и эта мысль утешала Сорензу, когда она с трудом опускалась на сиденье автомобиля.

Знакомый врач Доуэлла, который осматривал ее в самый первый раз, переслал историю болезни в городскую клинику, и Соренза уже побывала там на приеме в прошлую пятницу. Ее заверили, что гипс снимут уже в ближайшую пятницу. Неужели нельзя побыстрее, раздраженно думала она, чувствуя, как чешется травмированная нога, и ерзая от этого на сиденье.

— У меня есть для тебя кое-что интересное, — сообщил Ирвин.

Устроив Сорензу поудобнее, он, перегнувшись, достал с заднего сиденья толстый глянцевый журнал месячной давности и бросил ей на колени.

— Рейчел это откопала, когда я упомянул Доуэлла.

— А что это?

Рейчел, жена Ирвина, была просто помешана на журналах и покупала их в огромных количествах, от изданий по садоводству до руководств по оформлению интерьеров и новинок высокой моды. Благодаря чему Ирвин даже выдумал слово «журналоголик».

— Открой загнутую страницу, — сказал он коротко.

Смешно, ужасно смешно, но, увидев фотографию Доуэлла в смокинге с пышной брюнеткой, виснущей на его плече, она почувствовала себя так, будто ее ударили кулаком в живот.

Пока Ирвин тактично молчал, Соренза с видом полного безразличия — каких трудов ей стоило притворяться! — разглядывала пять фотографий, на которых была изображена подготовка к свадьбе молодой пары из высшего общества Бостона. Николас, как сообщалось в статье под снимками, был близким другом жениха, а особа, которую он обнимал, подружкой невесты.

С мрачным удовлетворением Соренза отметила, что ярко-желтое платье брюнетки совершенно не подходило ей ни по стилю, ни по цвету. И все же женщина была достаточно привлекательна, чтобы одежда могла ее испортить. «Преуспевающий красавец мужчина, никогда не забывающий своих обязанностей», — гласила надпись под фотографией, где пышнотелая девица так тесно прильнула к Николасу, что едва не составила с ним единое целое.

— Прелестное платье.

Соренза кинула журнал через плечо обратно на заднее сиденье.

Ирвин мельком взглянул на нее.

— Говорят, эта особа собирается положить конец его холостяцкой жизни.

— Да? Ну что ж, я рада за нее…

— Соренза, — прервал ее Ирвин, — я подумал, ты должна это знать.

— Должна?

Она посмотрела на него сверкающими от гнева глазами… и вдруг на ее лице появилась неприятная улыбка.

— Почему это я, черт возьми, должна знать? Не думаю, что свадьба может как-то помешать нашему взаимовыгодному с Доуэллом сотрудничеству. К тому же… — не договорив, она неопределенно пожала плечами.

— Ты права, — согласился Ирвин.

У него был вид побитой собаки, и в любой другой момент она бы не выдержала и пожалела его. Но сейчас ей хотелось ударить его чем-нибудь тяжелым по голове. А вообще-то, с какой стати она злится на человека за то, что он рассказал ей правду? Почему она так разгорячилась? Ведь между ней и Николасом Доуэллом ничего нет и быть не может.

Соренза глубоко вздохнула, повернулась к Ирвину и стала обсуждать с ним незначительные детали, касающиеся строящегося объекта.

Всю следующую неделю она, как обычно, занималась с документами, вела переговоры с архитекторами и строителями и даже пару раз побывала на строительной площадке.

В пятницу, когда все важные проблемы наконец остались позади, а с ноги сняли гипс, заменив его тугой повязкой, Соренза решила провести выходные у кузины. Несмотря на то что они нечасто виделись в последнее время, старшая дочь покойной тетки всегда была готова приехать к ней, если попросить ее об этом.

Кузина собиралась заехать за Сорензой на работу. И чтобы не терять времени, молодая женщина захватила в офис дорожную сумку.

В пять вечера, сидя за рабочим столом, Соренза все еще была погружена в расчеты, когда в дверь кабинета постучали. Так как Мэри ушла домой пораньше, сославшись на разыгравшуюся мигрень, она крикнула:

— Входи, Белл! Я сейчас.

Изабелл была на десять лет старше Сорензы, но они предпочитали общаться на равных, как друзья, нежели как люди, принадлежащие к разным поколениям.

— Меня называли по-разному, но чтобы так…

Как громом пораженная она резко подняла голову. Во рту у нее пересохло.

— Д-добрый вечер, Ник.

Хорошо, что она сидела, а не стояла.

— Добрый вечер, Соренза.

Он стоял, прислонясь к дверному косяку, и в светло-серых брюках и расстегнутой на груди ярко-голубой сорочке выглядел еще привлекательнее и сексуальнее, чем прежде.

— Я думала, это моя кузина, — объяснила Соренза.

— Как видите, вы ошиблись.

— Да.

Она изобразила улыбку на лице.

— Чем я могу быть вам полезна в такой поздний час?

Он прошел в кабинет, распространяя в воздухе свежий, щекочущий ноздри запах мужского одеколона, и, к ее удивлению и страху, сел на край стола с таким видом, будто ему позволено все, что он пожелает.

Его блестящие темные волосы были подстрижены еще короче, чем когда она видела его в последний раз, и стильная прическа подчеркивала красоту дивных глаз под длинными, почти женскими ресницами.

— Не возражаете?

Соренза указала на документы, разложенные на столе.

— Вы их помнете.

Николас посмотрел на бумаги и перевел взгляд на Сорензу, отчего она густо покраснела.

— Что случилось? — спокойно произнес он.

— Ничего не случилось, — холодно ответила она. — Я просто не хочу, чтобы вы все перепутали.

Он скрестил руки на груди.

— Я путаю вас?

— Я не это имела в виду.

И ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать, черт тебя побери!

— Как ваша нога? — заботливо поинтересовался Николас.

— Намного лучше. Уже сняли гипс. — Соренза в который раз с опозданием вспомнила о приличиях и добавила: — Спасибо за цветы, которые вы мне прислали.

— У вас есть кузина? Вы встречаетесь с ней сегодня? Жаль. Я хотел пригласить вас поужинать.

Она не верила своим ушам! Ни разу не связаться с ней за целый месяц и иметь наглость явиться сюда в надежде, что она бросит все свои дела и побежит за ним по первому зову!

Соренза сузила глаза.

— Извините, но я занята.

Это надо же! Преодолеть сотни миль, всего лишь час назад вернуться из города, где у него завершилась очередная сделка и где, должно быть, сейчас в полном разгаре идут свадебные торжества, чтобы услышать такое!

— А завтра вы свободны?

— Я уезжаю на выходные.

Странно, но отвергать его предложение было не так уж приятно, как Соренза себе воображала, когда допускала столь невероятную возможность. По правде говоря, это было совсем неприятно.

— К кузине. Я прав?

Она кивнула. А потом сказала то, чего поклялась не говорить, а скорее отрезать себе язык.

— Как свадьба? — самым что ни на есть естественным тоном спросила она.

— Свадьба? — Николас бросил на нее удивленный взгляд, но выражения вины Соренза в нем не обнаружила. Наглый лгун! — А что, я упоминал о ней, когда уезжал? — Он прекрасно помнил, что нет.

Соренза отрицательно покачала головой.

— Жена Ирвина видела ваши фотографии в журнале, — не без удовольствия пояснила она. — Кажется, вы очень популярны.

Он пренебрежительно поморщился.

— Вы, наверное, имеете в виду Марка Коула. Ему принадлежит большая часть Новой Англии, точнее его семье. Он хороший парень, но жизнь в золотой клетке тоже может смертельно наскучить.

— Уверена в этом, — согласилась Соренза без тени сочувствия в голосе.

Николас наклонился к ней, не обращая внимания на несколько страниц, упавших на пол.

— Откуда в вас это ледяное равнодушие?