Касси так и не сдвинулась с места. В голове звенело, а на кухонном полу не за что было уцепиться. К тому же Дем, устроившийся у нее на животе, весил, кажется, целую тонну. И слезать не собирался.

В любом случае боль в лодыжке слегка утихла, так что лучше всего лежать и не двигаться. Касси беспокоили только видения. Если точнее, видение Ника Джеферсона.

Касси моргнула, и Ник исчез. Ладно. Она просто бредит. Думала, что Ник бросится ее спасать, как какой-то рыцарь прежних дней, правда, не на верном коне, а на черной спортивной машине.

Кто же он тогда, этот Ник? Наверняка не Галахед [1]. Тот был хорошим парнем, и душой и телом; но он не сумел бы поцеловать так. Для хороших парней это проблема. Они предсказуемы. Безопасны. И даже чуть туповаты.

Ника Джеферсона никто не посмел бы обвинить в тупости. Наверное, именно поэтому Касси так долго о нем думает. Она целую вечность ни с кем не целовалась. Нет, желающие находились, но после Джонатана Касси была очень осторожна. Безопасные, предсказуемые мужчины ничего для нее не значили. А опасные…

Да, Ник похитил у нее поцелуй. А похищенные поцелуи, даже самые сладкие, не считаются. Или считаются? Но не до такой же степени, чтобы вызывать галлюцинации?

На мгновение Касси закрыла глаза, чтобы привести мысли в порядок. А когда снова открыла, увидела в дверях темную тень; широкие плечи закрывали свет сгущающихся сумерек. Касси тревожно вскрикнула. Дем, который использовал ее живот как подушку, исчез в поисках другого пристанища.

— Касси?

— Ник? — Касси моргнула, когда он включил свет, и прикрыла рукой глаза. Сначала свет ослепил ее. Потом она уже ясно, не в образе призрака, увидела Ника, и у нее в голове закружился целый рой вопросов. Например, почему он решил, что в ее кухню можно входить без разрешения? И как, черт побери, он вообще сюда вошел, если двор окружен стеной в восемь футов? И наконец, почему она на седьмом небе от счастья?

— Что случилось?

Мог и не спрашивать. Опрокинутая табуретка, разбитая дверь буфета и так объясняли все. Касси хотела переставить вещи, которые Ник разложил по верхним полкам, совершенно не думая, как она потом будет их доставать. Значит, в том, что она упала, его вина.

Ник подошел ближе, и Касси заметила, что он смотрит на нее с участием. Или просто нахмурился. А по телефону говорил со злостью. Из-за какого-то бульонного кубика. Ах, эти мужчины. Им обязательно нужно сделать трагедию из самой простой вещи. Как, например, бульонный кубик.

А ведь она всего лишь свалилась с табуретки, ни больше, ни меньше. С такой неприятностью и сама справится. Но, прежде чем Касси успела высказать свои мысли вслух, Ник нагнулся и, сжав ее запястье, стал нащупывать пульс, отчего Касси неожиданно для себя рассмеялась.

— Что тут смешного? — воскликнул он.

— Ник, я подвернула лодыжку. Слушая мой пульс, ты это не обнаружишь.

Но Ник продолжал хмуриться.

Быстро, но осторожно он провел ладонью по ее лицу.

— Ты не ударилась головой? — И добавил, не дожидаясь ответа: — Лучше вызову «скорую».

Сказать бы Нику, что пульс сбивается только потому, что его подбородок лишь в нескольких дюймах от ее лица… Посмотри он сейчас в ее глаза — их губы сомкнулись бы, и Ник сделал бы все то, что готов был сделать, когда Касси захлопнула за ним дверь. Зачем она остановила его? Сама ведь ждала поцелуя. И солгала бы себе, говоря, что это неправда. Плохо, когда человек обманывает себя. Обманывая себя, обретаешь только проблемы.

Она остановила Ника потому, что испугалась. Не хотела снова страдать. Смешно. Как Ник может заставить ее страдать? Предмет страданий нужно сначала полюбить, а она обещала себе никогда больше не попадаться в эту ловушку.

Касси разглядела однодневную щетину на его подбородке, она точно знала, что почувствует, когда этот подбородок коснется кожи. Ей хотелось поднять руку, приложить к щеке Ника и ощутить колючие щетинки. Просто произнести его имя. Ник. Она мысленно произнесла его. Но вслух не решилась.

Если она это сделает, Ник посмотрит ей в глаза и прочитает там все ее желания. Тому, что случится потом, вряд ли помешает растянутая лодыжка. А то, чем это закончится, будет для нее гораздо больнее, чем любое растяжение.

— Не будь смешным, — сказала она, вырывая руку, пока здравый смысл окончательно не покинул ее. — Мне не нужна «скорая». Все, что нужно, — капля ведьминого ореха и бинт. И все в порядке. — У нее перехватило дыхание, когда Ник начал ощупывать ее лодыжку. Но не из-за боли.

— По крайней мере перелома нет.

— Это я и пытаюсь сказать, но благодарна за солидарность, доктор, — пробормотала она сквозь зубы. — А теперь, если ты готов приступить к практическому лечению, найди под раковиной аптечку. Уверена, что там есть эластичный бинт.

— Да, мэм. Но не будет ли лучше наложить сначала холодный компресс? — Он снова посмотрел на Касси и улыбнулся так соблазнительно, что лучше бы совсем не улыбался. Для Касси это было гораздо хуже падения со стула.

— А стоит ли? — возразила она, отказываясь подыгрывать. — Ты знаешь, что такое компресс?

Улыбка слетела с его лица. Но маленькая озабоченная морщинка на лбу осталась.

— Касси, кажется, ты меня недооцениваешь?

— Ник, ты так стараешься произвести на меня впечатление! Проблема в том, что я не могу понять, почему.

— Ничего подобного. Это слишком трудно, не так ли? — Он поднялся, пошел к большой морозилке, открыл ее и стал осматривать секции.

— Что ты делаешь?

— Ищу лекарство. — Он держал небольшой пакет с замороженным горошком. — Странно, что такой великий повар снизошел до этого продукта.

— Ты точно как мои племянники. — О Господи, поход… — Ай! — Это Ник приложил ледяной пакет к ее лодыжке. — Ты и правда знаешь, что такое компресс, — добавила она, морщась.

— Я из семьи спортсменов. Среди них были и женщины. Мама была известной гимнасткой… только мое незапланированное появление положило конец ее олимпийским надеждам. Но я многократно практиковался, прикладывая замороженный горох к ее коленям. — Он посмотрел на нее снизу вверх, и скептическая усмешка вернулась, а пульс Касси снова запрыгал. — Будет гораздо легче, если ты приляжешь на софу. Держись за мою шею.

— Я сама… Не трогай меня.

Его лицо было так близко, что Касси видела крохотные черные точки на радужке его глаз. И из-за них серые глаза Ника казались бездонно темными. Но, по-видимому, он не принял ее предостережение всерьез, потому что схватил ее в охапку, как будто она была не тяжелее пуховой подушки, и отнес на софу.

Касси вся запылала, но Ник этого не заметил. Он обернулся, чтобы взять пакет с замороженным горохом, и, не особо церемонясь, приложил его к ноющей лодыжке.

— А теперь тебя нужно отшлепать за то, что залезла на эту развалину. У тебя что, нет лестницы? — строго спросил он.

— Я одолжила ее соседям.

— Тогда попроси вернуть. Теперь не двигайся, а я поищу аптечку и наложу повязку.

От боли у Касси все плыло перед глазами, но она старалась не показывать виду.

— Ник, а как ты вошел?

— С большим риском для жизни, — ответил он, сидя на корточках и перебирая ящички под раковиной. Этот мужчина был для ее сердца опасен и в деловом, хорошо скроенном костюме, а в старых джинсах и футболке в обтяжку представлял реальную угрозу. Ник повернулся к ней, с самой неотразимой улыбкой из тех, что она видела в своей жизни.

Касси прикусила губу.

— Аптечка у дальней стенки. Ник, не стоило так рисковать.

— Не волнуйся, я поопытнее тебя в таких вопросах. Ноги и руки целы, — легкомысленно усмехаясь, сообщил он.

— Да я не о тебе волнуюсь, — возмутилась Касси, но не из-за обиды, а из-за его глупости. Он хоть когда-нибудь думает? — Кто-то обязательно тебя заметил, теперь все соседи нервничают.

— Да, мне действительно кто-то кричал, — признался Ник.