Ну, хватит — пора встретиться со своим внутренним чудовищем лицом к лицу. Пора покончить со старыми обидами. Пора вернуться к нормальной жизни.

Чёрч постучал в дверь.

Последовала долгая пауза, и он взглянул на часы. Приближалось время ужина, а она всегда приходила домой к ужину. Он нахмурился и постучал снова, почти колотя в дверь. Наконец-то ему ответили.

— Господи, да иду!

Этот голос. По спине тут же пробежала дрожь, и Чёрч закрыл глаза. Он так давно его не слышал. И он попытался вспомнить тот последний раз.

— Я нашла это под твоей кроватью. Чёрч, что это за рисунок?

— Это огонь, мама.

— И что же в нем горит?

— Наш дом.

— Наш дом? Почему, скажи на милость, ты нарисовал наш дом в огне?

— Потому как считаю, что пламя красивое и уничтожает всё вокруг.

— Так вот чего ты хочешь? Уничтожить всё вокруг?

— Нет, мама. Только тебя.

— С меня хватит. Принеси мой ремень, Чёрч.

К тому времени, как открылась входная дверь, он взял себя в руки. Его лицо приняло свое обычное скучающее выражение.

— Чем я могу Вам… помочь..., — когда его мать взглянула на него, её голос тут же стих.

— Привет, — только и сказал он.

Женщина прижала руку ко рту.

— Боже мой... Пол, — выдохнула она.

Чёрч ухмыльнулся и, оттолкнув её с дороги, перешагнул через порог.

— Я тебя умоляю, никто меня так не зовёт, — сказал он, проходя мимо неё.

Было немного странно находиться в этой гостиной после того, как столько времени разглядывал её через дорогу.

— Просто говори Чёрч.

— Тебя всё еще так зовут? — спросила она, медленно закрыв дверь.

— Почему бы и нет? Ты меня только так и звала, — напомнил он ей.

Мебель в комнате была дешевой, подержанной. Матери явно не помешало бы сменить ковёр и заново покрасить стены. Будь Чёрч её обожаемым сыном, то мог бы запросто для неё это устроить. Он развернулся к ней.

— Как ты меня нашёл? — спросила его мать.

Похоже, она всё ещё была потрясена его визитом, будто думала, что он давно мертв, или что его вообще никогда не существовало.

— Как ты помнишь, я довольно умен. Разыскать тебя не составило большого труда.

Она нахмурилась, потом покачала головой и указала на диван.

— Можешь присесть, если хочешь. Выпьешь что-нибудь?

— Нет, я ненадолго.

— О. Так зачем же ты приехал, Чёрч? Сейчас? После стольких лет? — спросила она, нервно теребя на шее нитку жемчуга.

И это была женщина из его кошмаров? Чудовище, что пряталось у него в шкафу? Он помнил мать огромной женщиной, вечно возвышающейся над ним со вскинутой вверх рукой, всегда готовой нанести удар. Она приводила его в ужас, словно какой-нибудь ангел возмездия или посланный из ада демон.

Однако теперь он видел, что мать вовсе не большая. Она имела поразительное сходство со своей дочерью: среднего роста, стройная, с длинными конечностями, хрупкого телосложения. Он мог сломать её, как зубочистку. Просто поднять и сдавить.

«Мать преследовала меня всю мою жизнь, а она не более, чем тень».

Никогда раньше он так ясно не формулировал свои мысли на этот счёт. Чёрч был зол на мать, поэтому хотел ей отомстить. За все эти годы насилия, но еще больше за то, что она его бросила. За то, что обращалась с ним как с ничтожеством.

Но дело было не только в этом — он её боялся. Всю свою жизнь он мысленно с ней боролся. Было почти унизительно признавать, что она имеет над ним такую власть. Чёрч очень гордился своей самодостаточностью и тем, что себя контролирует. Но на самом деле он мало что контролировал. Его страх и гнев извратились и превратились в мелочную месть. Уже много лет он разжигал в себе желание отомстить. Он всем на свете лгал, покинул университет, он был готов разрушить множество жизней — возможно и свою собственную, и всё это во имя этой мести.

Если подумать, это довольно жалко. Особенно после того, как он увидел перед собой призрак той женщины.

«Страх — это самая сильная в мире вещь, а я так много его отдал этой женщине. Той, кто совершенно этого не заслуживает. Ну, хватит. Время следовать своим принципам».

— Я приехал поговорить о твоей дочери.

На её лице отразился смертельный ужас, но она тут же взяла себя в руки. Свирепо уставилась на него. В её глазах вспыхнул прежний огонь, и он заметил в них отголосок того, что видел в детстве. Но всего лишь отголосок.

— Откуда ты о ней знаешь? — прошипела она.

— Информация из открытых источников, — небрежно махнул рукой он. — Поверить не могу, что ты отпустила её в колледж.

— Поверь мне, я пыталась её отговорить, но ей двадцать, и она в праве делать все, что захочет. Я удостоверилась, что ты там больше не живешь и отпустила её. Очевидно, это было ошибкой, — сказала она. — Послушай, если тобой движет месть, я пойму. Я не... я была для тебя ужасной матерью. Я не знала, как обращаться с ребенком с особыми потребностями. Я была слишком молода, слишком глупа. Думала... думала, может...

— Ты думала, что сможешь из меня это выбить, — закончил он за неё.

Мать вздрогнула.

— Не знаю. Возможно. Это была неправильная тактика, и она не работала. Ты меня пугал. Поэтому мы... я ушла. Прости меня. Но не отыгрывайся на Элизабет. Она не просила её рожать.

— Я тоже, но вот, полюбуйся.

— Ты хочешь как-то ей навредить? — спросила его мать.

Чёрч снова ухмыльнулся.

— Ещё не решил.

— Клянусь Богом, если ты тронешь её хоть…

Он резко схватил мать за горло, и ее слова превратились в писк. Он сжал ладонь у неё на шее и потянул вверх, вынудив встать на цыпочки.

— Клянешься кем? — прошипел он. — И что же ты со мной сделаешь? Что ты вообще можешь мне сделать? Я могу прикончить тебя прямо сейчас, и ты никак этому не помешаешь.

В глазах матери вспыхнула паника, и она его ударила, заколотила по рукам и груди. Он даже не шелохнулся, только еще сильнее сдавил ей горло.

Это было просто восхитительно, так как он всегда и мечтал. Она смотрела на него со страхом. Не могла говорить, но шевелила губами. «Пожалуйста». Она повторяла это снова и снова. Умоляла его. Все мысли о его воспитании и её дочери исчезли. Центром её внимания стал он.

«Как же просто со всем этим покончить. Сейчас я её убью, и Элизабет будет жить».

Чёрч нахмурился и ослабил хватку. Нет. Это погубит Эмму. Он выстроил весь её образ мышления вокруг одного этого действа, вокруг себя самого. Если он сделает это без неё, это будет сродни измене.

— Пожалуйста, — мать наконец набрала в грудь достаточно воздуха и смогла заговорить. — Пожалуйста, не делай этого. Прости, Чёрч. Я сожалею обо всём, что тебе сделала.

Он зарычал и отпустил ее. Мать упала на колени, задыхаясь и хватая губами воздух.

— Ни о чем ты не сожалеешь, ты сожалеешь лишь о том, что я тебя нашел, — крикнул Чёрч. — Я пришел сюда сказать, что тебе больше меня не запугать. Я больше не позволю тебе властвовать надо мной.

— Я никогда... никогда не хотела... запугать..., — она запнулась.

Не успела она закончить фразу, как ей в ладонь впился его каблук.

— Но не зли меня. Ты убедила меня в том, что без постоянных побоев мне не стать нормальным, а потом, блядь, бросила. Знаешь, во что это меня превратило? Тебе крупно повезло, что снаружи сейчас не висит труп твоей дочери. Нет, ты хотела меня запугать, и часто это делала. Может, дражайшая мамуля, я и чудовище, но лишь потому, что научился этому у тебя.

Чёрч убрал, наконец, ногу с её руки, и мать вскрикнула. Затем всхлипнула и прижалась к стене.

— Прости, прости меня. Пожалуйста, не причиняй мне зла. Пожалуйста, не трогай мою дочь. Пожалуйста! — заплакала она.

Снова и снова она повторяла слово, которое он всегда так любил — пожалуйста. Чёрч закатил глаза и направился к двери.

— Умолять гораздо веселее, когда на кон поставлена жизнь.

Примерно в то время, когда Эмма с разбитым сердцем выходила из дома Джерри, Чёрч как раз въезжал в город, и с его сердцем всё было в полном порядке.

Даже находясь вдали, мать всё равно управляла его жизнью. Она сказала ему, что он чудовище, и Чёрч ей поверил. Потом разозлился на неё и захотел наказать. Захотел из-за нее лишить человека жизни.

Власть. Он всегда так стремился к власти, а всё это время над ним властвовала его мать. Он ей это позволял. Осознавать такое было почти унизительно. Что ж, хватит. Теперь он свободен.

Когда Чёрч наконец подъехал к дому, ему было так хорошо, что он чуть ли не вприпрыжку побежал к двери. Он взглянул на часы и впервые понял, что уже поздно. Чёрт, Эмма разозлится.

И всё же так лучше. Он собирался всё отменить, а потом во всем ей признаться. В том, что планировал её использовать, что с помощью этого убийства хотел отомстить матери, всё. Она наверняка расстроится. Он ей солгал. О многом. Какое-то время ей будет трудно ему доверять. На ее долю выпало столько мерзости, а он до сих пор только это усугублял.

Но он намерен это изменить. Чёрч верил в ее любовь к нему и, как ни странно, начинал верить в то, что сможет ответить ей взаимностью. Во всеуслышание, по-настоящему, с помощью реальных слов.

Как только с этим будет покончено, они могут попробовать разобраться, чем хотят стать вместе. А именно, в какое чудовище им хотелось бы превратиться.

Когда Чёрч вошел в дом, Джерри спал в кресле. Резко всхрапнув, он проснулся и уронил журнал на пол.

— Привет, сынок. Чем занимался? — зевнув, спросил он.

— Ездил к матери.

Джерри вскинул брови, но больше никакой реакции от него не последовало.

— Наверное, это был интересный разговор.

— Едва ли. В моих воспоминаниях она гораздо страшней, чем в действительности.

— Открою тебе маленький секрет, Чёрч. В воспоминаниях все страшней, — усмехнулся Джерри.

Чёрч уже приближался к своей комнате, когда до него вдруг дошло, что отец обратился к нему не по имени. Джерри никогда такого не делал, он всегда называл его Полом. Всегда. Это заставило Чёрча остановиться и оглянуться.

«Может, в Джерри скрывается нечто большее, чем я предполагал... может, он и впрямь мой настоящий отец».

— Эмма! — буркнул он, сворачивая к себе в комнату. — Мне нужно сказать…