Машина резко затормозила у самой веранды, и из нее вышла компания, уже явно слишком веселая для того, чтобы быть трезвой.

Я хотела потихоньку подняться в зал, но не успела: в самый неподходящий момент туфелька с моей ноги слетела. В длинном платье я ходить не привыкла, и, пока я неловко повернулась, моя туфля оказалась в руках моего старого знакомого, Артура.

Он обернулся к приятелям:

— Ну вот, а вы еще ехать не хотели. Глядите, какую Золушку я нашел.

Я потянулась за туфлей, и легко потеряла равновесие. Парень отвел руку назад, и я, практически, свалилась ему на грудь.

Я отстранилась, а ребята заржали.

— Извините, вы не могли бы вернуть мне обувь? — осторожно поинтересовалась я.

Он рассматривал меня, нахально и беззастенчиво, и я невольно выпрямилась.

Больно схватив меня за руку, он хмыкнул:

— Верну, если попросишь, как следует.

Он перехватил перила руками по бокам от меня, и я оказалась так близко к нему, что сквозь тонкий шелк платья чувствовала даже его колени.

В отчаянии я оглянулась, но на веранде, как назло, никого не было.

— Напрасно оглядываешься, детка! Если кто и услышит тебя, ссориться со мной вряд ли кто станет. Я привык получать все, что захочу. Потом спасибо скажешь, — он перешел к активным действиям.

То ли он, действительно, был так пьян, только я оттолкнула его, и он потерял равновесие на злополучной лестнице, выпустив меня из рук. Этого оказалось достаточно для того, чтобы я, без особого изящества подхватив юбки, метнулась в зал.

Опомнившиеся приятели рванули за мной, и мы влетели в чинную атмосферу зала.

Представляю, какую картину мы представляли со стороны! Наверное, это было бы даже смешно, если бы я так не перепугалась там, на лестнице.

Все повернулись на шум, откуда-то внезапно рядом возникли Каратаев и хозяин вечеринки.

В этот момент в дверях появился мой обидчик с перекошенной физиономией и туфлей в руке.

Каратаев повернул мою руку к свету. К моему стыду, на ней проступили пятна от лап этого придурка.

Он шагнул вперед, молча и коротко ударил парня в челюсть. Я с отчаянием подумала, что драки и скандала не избежать, но Коригов резко и отрывисто сказал что-то на гортанном наречии, и неожиданно в глазах парня, залитых яростью и жаждой мщения, появился проблеск мысли.

Он потряс головой.

Коригов, как ни в чем не бывало, повернулся ко мне и спокойно сказал:

— Полина, вы ведь уже знакомы с моим племянником? Он иногда позволяет себе лишнее, но никогда — с моими друзьями или с друзьями моих друзей. Если он огорчил вас — немедленно будут принесены все извинения. Правда, Артур?

Артур молча склонил голову и пробормотал извинения. Не думаю, что они были искренними, но мне так хотелось прекратить все это, что я сказала, протянув ему руку:

— Надеюсь, что это досадное недоразумение не испортит наших дальнейших отношений.

Народ разошелся, но, конечно, все поглядывали с интересом в нашу сторону.

Наконец, мне вручили злополучный туфель, Каратаев подхватил меня и усадил на широкие перила ограждения веранды.

Он присел у моих ног, одел мне туфель и, глядя снизу, совсем не сердито спросил:

— Интересно, тебя можно оставить одну на несколько минут, чтобы обошлось без приключений?

Я перепугалась:

— Вы опять хотите куда-то уйти?!

Он засмеялся:

— Я вообще не поклонник подобных мероприятий, ну а сегодняшний вечер бьет все рекорды. Хочу найти Марата и откланяться.

Неожиданно сам Коригов подошел к нам.

Он с тревогой посмотрел на меня и неожиданно просто сказал:

— Полина, не сердись на Артура, прошу тебя. Конечно, мы все виноваты в том, что баловали его, и я в первую очередь. Поэтому хочу принести вам с Сашей и мои личные извинения.

Я улыбнулась:

— Я и в самом деле не сержусь. Сама виновата, не стоило одной гулять ночью. Ребята просто выпили лишнего… В общем, инцидент исчерпан, и я прошу вас не ругать Артура. Утром он и сам, конечно, будет раскаиваться…

Коригов задержал на мне взгляд, вынул из кармана портсигар и сказал:

— Сашка, помнишь, как ты выиграл тот, первый тендер, на котором, собственно, и поднялся?

Каратаев насторожился:

— Еще бы, конечно, помню. А к чему ты это?

— Да нет, просто вспомнилось. Я вот тебе сейчас завидую больше, чем тогда.

Около входа в наш коттедж стояли две огромные корзины, в одной были розы, а в другой — спиртное и фрукты, даже клубника, впрочем, конечно, парниковая. Хотя пахла она по-настоящему. Конечно, это Коригов побеспокоился.

У порога я сбросила туфли и босиком прошла в кухню. Разбирая корзины, пожаловалась заглянувшему на шум Каратаеву:

— По-моему, он думает, что у нас роман.

Я не удержалась и съела пару клубничин огромного размера.

Он помолчал, строго посмотрел на мои босые ноги и неожиданно сердито сказал:

— Простудишься, пол холодный.

После всего, что сегодня произошло, я почему-то перестала бояться, когда он со мной так сердито разговаривал.

Выйдя из душа, я подошла к зеркалу и провела щеткой по волосам.

Из приоткрытой балконной двери потянуло сигаретным дымом, и я поняла, что Александр Алексеевич тоже не спит.

Я вышла на веранду и виновато сказала:

— Если честно, я хотела и вам принести извинения за испорченный вечер.

Он покосился на меня, но ничего не сказал.

Я вспомнила, какие лица были у народа, когда мы ввалились в зал, и неожиданно засмеялась.

Каратаев недовольно посмотрел на меня и сказал:

— Ты даже не представляешь, чем твое приключение могло кончиться.

После его слов мне стало еще хуже. Я припомнила лицо Артура, мой туфель в его руке, и остановиться уже не могла.

Всхлипывая, я пробормотала:

— Представляю, что завтра скажет Зина…

Он хмыкнул и тоже засмеялся:

— Она скажет: «Думала, будет скука смертная, а смотри ж ты, вечерок-то удался…»

Ему здорово удалось передать Зинины интонации, и теперь остановиться я уже бы не смогла.

Он еще некоторое время хмуро наблюдал за обуявшим меня весельем, потом выбросил сигарету и шагнул ко мне.

Оказалось, что так здорово стоять, прижавшись лицом к его рубашке и вдыхать запах его туалетной воды и сигарет.

Через минуту я подняла голову, и он поцеловал меня в губы, раз, потом еще… Я приподнялась на цыпочки, и мы постояли так еще некоторое время. Внезапно я почувствовала, что он ослабил руки.

— Все, Полина, иди спать. Я понимаю, ты сегодня устала, да и день у нас с тобой был длинный, так что, думаю, хорошо выспаться тебе нужно.

Я прикусила нижнюю губу и с вызовом сказала:

— Я, между прочим, совершеннолетняя.

Он сухо сказал:

— Я заметил. Спокойной ночи. — Уже в дверях своей комнаты он обернулся: — Из того, что я дал по роже этому придурку, не надо делать вывод, что я теперь твой мальчик. Ясно?

Яснее некуда!

Еще час я проворочалась без сна, все время возвращаясь мыслями к событиям сегодняшнего дня и ругая себя на все корки. Ведь знала, что мне следует держаться от него подальше, так нет! Отругал, как девчонку! Можно подумать, это я лезла к нему с поцелуями!

Мрачные раздумья усугублялись и мыслями о том, как мне теперь с ним рядом работать. И уж совсем плохо стало от мысли о том, что я теперь знаю, каково это, когда он так близко, и как теперь я буду относиться к женским голосам в трубке, спрашивающим Каратаева?!

Усталость, видимо, все-таки победила, и я уснула.

Проснулась внезапно, от четкой мысли, что в комнате кто-то есть. Сердце глухо стукнуло, но романтические мысли тут же выветрились из головы, потому что я услышала голос Артура:

— Не включай свет.

Я поднялась на локте, подтянув простыню, которой укрывалась по случаю жары, повыше. Луна, которой я любовалась нынче вечером, желтым сыром висела над озером, освещая все вокруг, так что и без света все было видно.