— А что, совсем неплохо стали.

Кэп снова подпрыгнул, зашипел как утюг, на который кто-то предательски плюнул и завопил на весь Тихий океан:

— А вы молчите-е-е! Когда будет у вас свой корабль, тогда и будете решать! — И дальше: — Гав! Гав! Гав!

И пока невозмутимый старпом взирал на бьющегося в истерике командира с высоты всех своих двух метров, штурман сумел скрыться.

А что было во Вьетнаме...

А во Вьетнаме мы тоже швартовались. В Камрани. Там течение у пирсов очень сильное, поэтому швартовка довольно сложна даже для опытных командиров. А наш — заранее обмочился. Возможно, именно поэтому швартовка нам вообще удалась. Не лучше чем обычно, но и не хуже. Стали. Привязались. И тут... «А где боцман? Где боцман, я вас спрашиваю?!».

Боцман у нас командует баковой группой. То есть работает с якорями и без него швартовка тоже не происходит. А тут произошла. Без боцмана.

— Боцмана ко мне! — заорал кэп. «Вот кто будет сегодня крайним». И все затаились в предвкушении.

Не прошло и десяти минут, как на мостике появился боцман. На вопрос командира «Где вы были, я спрашиваю?!», он ответил просто и честно:

— Спал.

Командир чуть не поперхнулся тропическим воздухом. Он был готов к тому, что боцман начнет оправдываться, выдумает какую-нибудь, очень важную, причину, но это «Спал» попросту выбило его из колеи. Такого еще не было и командир просто не знал как быть дальше.

Боцман, понявший, что обычным крайним ему стать даже не светит, и если он сей момент чего-то не придумает... сообразил на удивление быстро.

— А почему меня рассыльный не разбудил? — сказал он.

«Вы меня спрашиваете? — было написано на лице кэпа».

«А кого же еще? — было написано на лице боцмана».

Командир захлопнул рот и отвернулся. Ну откуда он знает почему рассыльный не разбудил боцмана?

Да, товарищи. Крысы на кораблях есть. Это надо признать. Быть может у них тоже существует всеобщая воинская обязанность и отдельные, особо достойные, представители серого племени призываются для прохождения службы на флот? Черт его знает, быть может и так. А может быть просто страсть у них такая. К перемене мест. Вот и лезут на корабли четвероногие представители семейства грызунов. И плывут — от континента к континенту — годами плывут, неся нелегкую морскую службу наравне с людьми. Последние, кстати, отнюдь не в восторге от этаких сослуживцев. И никогда не забывают пнуть ногой походя, подсунуть отравы в каком-нибудь крысином деликатесе, а то и изобрести крысоловку оригинальной конструкции, из которой бедные пленники выбрасываются непосредственно за борт. Или кота в штат примут, вписав ему в книжку «Боевой номер» , в эту инструкцию по использованию военного моряка, единственную обязанность: истребление крысиного поголовья. Днем, ночью, во время приборок, авралов и по тревоге тоже.

А обязанностей у крыс много. Надо контролировать количество и качество продуктов в провизионке, безжалостно уничтожая то, что, по их мнению, не должно быть съедено людьми, надо присутствовать на камбузе — как во время приготовления пищи, так и во все остальное время — героически падая в котлы, путаясь под ногами и вообще отравляя жизнь камбузного наряда, надо, в ночное время, когда весь личный состав, за исключением вахты, спит, бродить по узким и длинным, как тонкий кишечник, коридорам, гадя там и там, и, наконец, надо упасть в трюмные воды, а потом, во всем этом, проползти на виду у всего личного состава, по кабель-трассам, обращая их внимание на недопустимость подобного впредь. Что и говорить — работы много, служба тяжелая и несут ее с риском для жизни.

Наш кораблик, как говорится, только-только со стапеля. Новенький, то есть. Но крысы на борту уже есть. Откуда они взялись? Неужели вместе с нами с Камчатки прилетели? Их, как и нас, отобрали для службы в войсках особого назначения? Или — свеженькие и хрустящие — из какого-нибудь крысиного учебного центра?

Крыс было мало. Пока. Но за работу они взялись дружно. И работа, хоть и была грязной и трудной, но спорилась. Особенно крысы преуспели в ночном брожении по коридорам, причем попадаясь на глаза исключительно старшим офицерам во главе с командиром, которому такое внимание было как серп в опасной близости от гениталий.

Когда серые и лохматые окончательно «достали» товарища капитана второго ранга, а случилось это буквально на третью ночь, на утреннем построении по случаю подъема флага была торжественно объявлена непримиримая война подлым захватчикам. Дабы пробудить творческий энтузиазм и основать стахановское движение, тем же приказом, так же торжественно было определено, что за каждые пять крыс, неважно живых или мертвых, представленных пред рыбьи очи помощника, матрос-охотник удостаивается высокой чести — отпуска на Родину. Крыс было мало, отсюда и столь низкие требования к количеству убитых врагов.

В ту же ночь половина экипажа вышла на промысел. Не ожидавших такой подлости крыс, примитивно ловили в проволочные петли и уже утром обрадованный помощник, морща нос и отворачиваясь, рисовал первые палочки в «Журнал боевых действий».

Если вы, дочитав до этого места, решили, что в течении двух-трех месяцев весь экипаж перебывал дома...

Экипаж насчитывает двести, утомленных суровой флотской службой, человек. Если каждый из них представит помощнику по пять крыс... Кто же тогда будет защищать рубежи нашей славной Родины? Да и помощника пожалеть стоит. От такого зрелища как бы его среди ночи энурез не прохватил. Да и откуда на нашем новеньком ПСКРе столько крыс. Это же все-таки не крейсер. А поскольку это все-таки не крейсер, то, что их будут безжалостно убивать, до крыс дошло очень быстро. И они стали много осторожнее. И редко кому удалось убить не то что пять — даже три.

В «войне» наступило временное затишье. Крысы отошли на заранее подготовленные позиции, а матросы, мечтающие съездить в отпуск за «сданные шкуры», начали понемногу отчаиваться. Кстати, это не значит, что крыс стало меньше; даже наоборот — несмотря на так называемую «крысиную защиту» — специальные щитки, надеваемые на все швартовы во время пребывания в иностранных портах, дабы, как говорится «местные крысы наших не обижали», серое поголовье возросло и увеличилось. И весьма значительно, надо сказать. Иностранные рейнджеры оказались, не в пример нашим, шустрыми, наглыми и здоровенными. И людей вовсе не боялись.

А корабль, тем временем, шел все дальше и дальше. И широты, в которые он забирался, становились все выше и выше. Холоднее становилось. Крысам, кстати, тоже. Холоднее и вольготней. Потому как желание поехать в отпуск убывало по мере приближения срока службы к желанной отметке «три года». Даже «шаман», еще недавно вдохновенно изобретавший новые ядовитые смеси и подбрасывавший их в места предполагаемого скопления противника, даже он, сначала перешел на силки, а потом и вовсе бросил это глупое занятие, засобиравшись домой. Но, что бы там не происходило, люди, занимающиеся охотой на крыс просто из любви к искусству, найдутся всегда. И наплевать им сколько осталось до «дембеля», наплевать им холодно или нет, наплевать им ловить крыс в самодельные силки или бить их покупными крысоловками. Просто нравится человеку такое. Может призвание это, а может и талант.

Поскучневший помощник сидел в командирском кресле, стараясь соответствовать определенной ему роли вахтенного офицера, рулевой откровенно зевал, глядя сквозь остекление ГКП на, заросший лесом, южный берег острова Сахалин и углом вырезавшийся между елок город Корсаков. Два сигнальщика, мечтающих выспаться, но, вместо этого, вынужденных нести сигнальную вахту на свежем ноябрьском воздухе, зашли с мостика и, под предлогом осмотра акватории бухты, приникли к окулярам ОВНЦ, постепенно оттаивая в тепле внутренних помещений. Дремотно-расслабленное состояние овладело стоящим на якоре кораблем. Как всегда в краткие и тоскливые минуты предваряющие побудку свободных от вахт.