— Здесь записка, — говорит Брур и протягивает ее Тоне.

Дорогая Тоня,

посылаю тебе Черного, козлика-невеличку Брюсе и их маму, старую Луклу. Я знаю, что в Глиммердале им будет хорошо. Поздравляю с десятилетием!

Всего доброго,

Хейди

Тоня перечитывает записку несколько раз: Хейди! Вспомнила, что у Тони день рождения. И прислала ей двух самых настоящих козлят с мамой-козой. И не забыла, что это должны быть именно Черный, самый маленький козлик Брюсе и старуха Лукла. Тоня рассказала Хейди сказку и спела песню, но теперь она не может вымолвить ни слова. Она ощущает внутри себя что-то очень большое и теплое и не знает, как ей с собой быть. В конце концов она встает на коленки и протягивает руки.

— Идите ко мне, — манит она.

Козлята дичатся, но Черный всё же подходит, а за ним меньшой козленок Брюсе. Они обнюхивают ей руки, и Тоне делается щекотно, когда они доходят до пальцев.

— Хейди, — шепчет она.

Тоня хочет сама рассказать всё Гунвальду.

— А вы можете пока помочь Идун и Эйр украшать пряничный дворец, — предлагает она Уле и Бруру.

Она идет вниз под горку. Черный и Брюсе уже поняли, кто их хозяин, и цокают следом, к Тониному умилению. Старуха Лукла догоняет их мелкой трусцой. Она идет, обнюхивая обочину. После долгой поездки она еще настроена скептически.

— Мы идем к Гунвальду, — объясняет Тоня. — Он папа той женщины, которая прислала вас сюда.

На мосту Тоня остановилась послушать, как стучат копытца, когда козлики переходят мост. Она заставила их несколько раз перейти на ту сторону и вернуться назад. Это скорее клик-плак, а вовсе не цок-цок, решила Тоня. Только подумать — они ее собственные!

Еще никогда и никого ей не хотелось поблагодарить так сильно. Она понимает Гунвальда, каково это — когда так много хочешь сказать, но нет возможности. Если бы они хотя бы могли ей позвонить!

И вот тут-то Тоню словно молнией пронзило: Клаус Хаген!

У Хагена должен быть телефон Хейди, Тоня сама слышала, как он ей звонил.

— За мной! — командует она своим новым питомцам.

На клумбе перед конторой Хагена красивыми рядами цветут синие и оранжевые крокусы. Тоня притормаживает, чтобы полюбоваться ими. Видела бы это Салли! А он кое-что смыслит в клумбах, этот типчик.

Хаген собственной персоной сидит за конторкой. Тоня просит своих спутников подождать во дворе, но Черный успевает протиснуться в дверь прежде, чем Тоне удается ее закрыть.

— Тебе сюда нельзя, — объясняет Тоня.

Втолковать ему это непросто, но когда его всё же удается выставить за дверь, на коврике перед ней остаются две жемчужины. Ну это надо же — нагадить в конторе Клауса Хагена! Вот козел!

— И? — устало спрашивает Хаген, дожидавшийся, пока Тоня выиграет схватку с козлом и откатит ногой козлиные жемчужины на лестницу.

Она подходит к конторке и кладет на нее подбородок.

У меня сегодня день рождения, — сообщает она. Вряд ли какое-нибудь известие могло бы заинтересовать Клауса Хагена еще меньше.

Разве не здорово, когда года начинают расти? — прямо спрашивает Тоня.

Это могло бы обрадовать Хагена — что всего через несколько лет она перестанет быть ребенком.

— Чего ты хочешь? Сегодня не время для пустой болтовни.

— Пришла спросить, нет ли у тебя телефона Хейди. Ты хочешь его получить? — с издевкой спрашивает Клаус. — Хочешь позвонить и поблагодарить за то, что она разрушила все мои планы?

— Нет, мне надо сказать ей спасибо за другое, — отвечает Тоня.

Но Клаус Хаген ничего не слышит.

— Радуешься небось, да, Трулте? Не дала продать их хутор! Ну, радуешься?

Тоня сняла подбородок с конторки, чтобы кивнуть. Смысла врать всё равно нет.

— Знаешь, как меня достал этот твой Глиммердал? — спрашивает Хаген.

Тоня мотает головой.

— Он достал меня до изжоги, — кричит Хаген. — Здесь живут не люди, а непроходимые болваны! Здесь невозможно вести бизнес!

Тоня стоит и мечтает понять смысл слов Хагена. Болваны — это кто? Это он имеет в виду ее, папу, Гунвальда, Салли, Нильса, да?

— Клаус, — говорит она мягко, — меня бы очень порадовало, если бы ты нашел номер.

Она получила Хейдин номер! Хаген пролистал номера в своем телефоне и выписал один на бумажку.

— Кстати, я вчера с ней разговаривал, — бурчит он, водя ручкой. — Баба чертова, — добавляет он в сердцах, пихая бумажку Тоне.

Клаус Хаген не подозревает, что он сделал для Тони, когда дал ей телефон Хейди. Поэтому его безмерно удивит то, что сейчас случится. Тоня Глиммердал обходит всю конторку и награждает его настоящим медведеукладывающим поцелуем.

Так с ним никто еще не обходился. Клаус Хаген цепенеет и молчит, не дыша.

— Спасибо тысячу раз. Это самый лучший для меня подарок, — от всей души говорит Тоня.

А не такое простое дело — назвать что-то самым лучшим подарком, если тебе уже подарили двух козлят и одну совсем настоящую козу.

— Чао-какао!

Тоня не замечает, что, пока она беседовала, ее питомцы успели сделать на клумбе лапшу из крокусов. И Клаус Хаген не замечает этого, пока он провожает компанию взглядом до самого сказочного леса. Потом он опускается на стул и чешет голову.

— В этой долине нормальных нет, — шепчет он.

— Присмотрите за моими, ладно? — говорит Тоня Гитте и ее маме, входя во двор Гунвальда в сопровождении козы с козлятами.

И устремляется на кухню.

— Гу-унвальд! — она протягивает ему бумажку.

— Иди скорей, у меня для тебя кое-что есть, — отвечает Гунвальд.

Тоню это не интересует. Она тычет Гунвальду в нос свою бумажку.

— Гунвальд, я…

Гунвальд не замечает бумажки.

— Вот гляди, — говорит он, вытаскивая из-за двери ящик.

Тоня не может пока думать ни о чем, кроме бумажки, которую она держит в руке.

— Гунвальд, это очень важно…

Но Гунвальд уже сердится.

— Самое важное здесь! Тоня Глиммердал, открой-ка свой именинный подарок!

Еще один здоровенный ящик. Если бы она уже не получила козлиного семейства, этот ящик показался бы ей огромным. Тоня сует записку в карман. Ладно, пять минут подождет. Дрожащими руками Тоня обдирает подарочную упаковку. Внутри деревянный футляр. Гунвальд тем временем сел поодаль на стул и не сводит с Тони глаз.

Тоня открыла футляр, увидела, что в нем, — и онемела.

— Понимаешь, я хотел подарить тебе лучшее, что мог, — говорит Гунвальд.

Тоня по-прежнему молчит. Она гладит пальцами то, что в футляре, зеленое и блестящее. Аккордеон. Гунвальд подарил ей настоящий аккордеон, на нем можно играть. Невероятно. Она боится открыть рот, не зная, что может сорваться с языка.

— Он тебе не нравится? — спрашивает Гунвальд.

— Гунвальд, — шепчет Тоня. — Я его обожаю.

Доковыляв до Гунвальда, она бросается ему на шею.

— Теперь я тоже могу играть! Мы можем играть вместе, Гунвальд!

Видя, как Тоня рада, Гунвальд улыбается во весь рот. Тоня первый раз видит его по-настоящему улыбающимся с того дня сто лет назад, когда он запнулся на каменной лестнице и упал. Она стоит и греется в его улыбке. А потом благоговейно достает из кармана бумажку и протягивает ее Гунвальду.

— Гунвальд, у меня есть телефон Хейди, — говорит она.