ЛЕВАНИЦКАЯ. Вот как же, господин судья, мне прощать-то его? Вон он при вас и по лику погладить обещается.

СОБОЛЕВ ( торопливо). Ну-ну! Ведь я так, к слову только сказал… Господин судья, я уж особо на нее буду жаловаться, что она пьяницей меня назвала.

СУДЬЯ. Как же вы просите у нее прощения и вместе с тем хотите на нее жаловаться?

СОБОЛЕВ. Ну, пожалуй, я не буду жаловаться.

Судья объявил, что дело кончилось мировым соглашением.

СОБОЛЕВ ( Леваницкой). Ну, Татьяна, что? Взяла?

Попросил милостыньку

Купеческий сын Тулинов представил 5 апреля 1869 года в московскую полицию отставного рядового лейб-уланского полка Степана Прохорова Мироновича за то, что он попросил у него милостыню, когда он был в Зеркальном ряду. Причем Тулинов объяснил, что, представляя Мироновича в полицию, он исполняет тем «долг гражданина преследовать тунеядцев».

СУДЬЯ ( Мироновичу). Вас обвиняют в прошении милостыни. Вы чем занимаетесь?

МИРОНОВИЧ. Я, ваше высокоблагородие, двадцать пять лет выслужил. Мне теперича 64 года. Хожу по святым местам, Богу молюсь… Какие мои занятия!

СУДЬЯ. Зачем милостыню просите?

МИРОНОВИЧ. Что ж, ваше высокоблагородие, нешто я дурное что сделал?.. Только что от Сергия Преподобного пришел (из Троице-Сергиевой лавры), целый день ничего не ел. Ни знакомых, ни родных у меня здесь нет, денег тоже нет, а от дурного — спаси господи! И попросил Христа ради.

СУДЬЯ. Это запрещено.

МИРОНОВИЧ. Простите, ваше высокоблагородие! Я здесь только проходом, уйду и нога моя в Москве не будет. На седьмой десяток мне перевалило, а — слава те господи! — в казематах никогда не сиживал.

Мировой судья, руководствуясь 119-й статьей, определил сделать обвиняемому внушение.

СУДЬЯ. Смотрите же, вперед не просите никогда милостыни.

МИРОНОВИЧ. Никогда, ваше высокоблагородие! Только отсюда вынеси Господь!

Словоохотливая обвинительница

Крестьянка Мария Филиппова заявила полиции жалобу, что проживающая в первом квартале Арбатской части Москвы купчиха Надежда Александровна Кирпичева нанесла ей жестокие побои, от которых она чувствует себя больною. Госпожа Кирпичева со своей стороны объяснила, что никаких побоев Филипповой не наносила, что Филиппова ввязалась в ссору между работниками, вовсе до нее не касавшуюся, и когда она, Кирпичева, сказав ей, что это не ее дело, взяла ее за руку, чтобы отвести в кухню, то Филиппова легла на пол и стала кричать, что ее бьют. Свидетели, выставленные обеими сторонами, дали показания, согласные с объяснением Кирпичевой. По осмотру врача, ни боевых знаков, ни повреждений в здоровье у Филипповой не оказалось.

На суд 11 апреля 1869 года явились обвинительница Филиппова, поверенный Кирпичевой и свидетели. По прочтении полицейского акта, сущность которого изложена выше, судья обратился к Филипповой и спросил ее, что может прибавить к своему обвинению.

ФИЛИППОВА ( говорит плаксивым голосом, нараспев). Я уж, батюшко, не знаю, что у вас там в бумагах написано, а только Надежда Александровна меня всячески позорила, повалила на пол, била кулаками… Кричит: «Тащите ее, шельму, на снег, пусть околевает! А коли кричать станет, глотку ей заткните». А вот ради этакого Светлого Христова праздника по сю пору больна… Батюшко мировой судья, прикочнитесь хоша вы ко мне… Живот пухнет…

СУДЬЯ ( перебивая). Да говорите обыкновенным голосом, к чему вы хнычете.

ФИЛИППОВА ( тем же голосом). Я, батюшко, человек больной. Она меня как шваркнула-то! Через нее я, может, навек несчастной буду.

СУДЬЯ. Вас осматривал доктор?

ФИЛИППОВА. Дохтур осматривал, не потаю этого, не хочу души сквернить для таких дел.

СУДЬЯ. Ну, он не нашел никаких признаков, что вас били.

ФИЛИППОВА. Это уж, батюшко, как ихней милости угодно было, этого я ничего не знаю, потому я человек темный. А теперича, батюшко мировой судья, отчего у меня живот пухнет?

СУДЬЯ. Этого я не знаю. Вы скажите мне: чего вы хотите?

ФИЛИППОВА. Спросите обо всем свидетелев. Авось, они для таких ден (судебное разбирательство проходило через несколько дней после праздника Светлого Воскресения) не покривят душою.

СУДЬЯ. В акте свидетели отвергают ваше показание.

ФИЛИППОВА. Хоша они и привергают меня, потому что сами к Надежде Александровне приверженность большую имеют, а я уповаю на Господа Батюшку да на мирового судью.

СУДЬЯ. Стало быть, вы желаете, чтобы я спросил свидетелей?

ФИЛИППОВА. Отец ты мой родной, ничего я и сказать не могу. Как вашей милости будет угодно, а я как есть человек убитый.

Судья приступает к допросу свидетелей. Цеховая Захарова показала, что Филиппова жила у Кирпичевой в кухарках, что 15 марта она ввязалась в ссору работников и хозяйка сказала ей: «Ты мешаешься не в свое дело, иди в кухню». Но Филиппова продолжала браниться. Кирпичева, желая положить этому конец, взяла ее за руку, чтобы отвести на кухню. Тогда Филиппова легла ничком на пол и стала кричать, что ее бьют, душат.

ФИЛИППОВА ( свидетельнице). Катерина Ивановна, вздохни на Господа Бога, убойся Его! У нас у всех смерть-то на носу сидит — не нынче, так завтра. Душу ты губишь свою, напрасно ты говоришь все это — вы меня замертво подняли.

ЗАХАРОВА. Я говорю правду.

ФИЛИППОВА. Исправь тебя Господи ради Светлого Воскресения, так-то.

Свидетель рядовой Николаев показал то же самое, что и Захарова.

ФИЛИППОВА ( вздыхая). Дай Бог тебе, батюшко, лечь так для Воскресения Христова.

Остальные свидетели — цеховые Александр Юдин Усов и Николай Гаврилов и мещанин Александров — дали показания, во всем согласные с показаниями Захаровой и Николаева.

СУДЬЯ ( Филипповой). Вот я и свидетелей спросил, все они показывают против вас.

ФИЛИППОВА. А Господь-то, батюшко, где? Он все видел. Они все подвержены Надежде Александровне. Александр-то Юдич с Надеждой Александровной и пьет, и ест из одной ложки. Вот как перед Богом говорю: изувечила она меня, врозь разбила.

СУДЬЯ. Этого я не вижу. Вы, слава богу, целы.

ФИЛИППОВА. Ох-хо-хо! Батюшко, батюшко мой, что тут видеть-то. Я одна, а они все на меня. Я на вас да на ваше здоровье…

СУДЬЯ. Ну, будет. Не хотите ли вы прекратить это дело?

ФИЛИППОВА. Как вашей милости угодно будет. Я, значит, на все согласна, только вы на мое оскорбление потрудитесь.

СУДЬЯ. Что же вы желаете: деньги получить с госпожи Кирпичевой за оскорбление?

ФИЛИППОВА. Деньги, деньги, батюшко, потому, хоть я и навек несчастной быть должна, а зла лиходейке своей не желаю, Господь с нею.

СУДЬЯ. Сколько же вы хотите получить?

ФИЛИППОВА. Сколько вы, кормилец и защитник мой, положите.

СУДЬЯ. Ну, пять?.. Десять рублей?

ФИЛИППОВА. Нет, батюшко мировой судья, десяти рублей мало, потому сколько они меня по кварталам мучили, все жилы из меня вытянули. Вот Александр Юдич знает все, только говорить не хочет, потому у них с Надеждой Александровной «лен не делен»…

СУДЬЯ. Перестаньте говорить вздор.

Судья постановил: считать Кирпичеву по суду оправданной, а Филиппову обязать вознаградить ее за убытки. Поверенный Кирпичевой изъявил на это удовольствие.

ФИЛИППОВА. Где же законы эти?

СУДЬЯ. Вы пустяков не болтайте, а отвечайте: довольны вы моим решением или нет?

ФИЛИППОВА. Нет, батюшко мировой судья, недовольна, как есть недовольна. Вы бы приступили ко мне, хошь бы оскорбленьем удовлетворили меня. Я несчастною стала. Небось, сама-то Надежда Александровна схоронилась, не пошла ко кресту и Евангелию, а подставного прислала…

СУДЬЯ ( перебивая). Так вы недовольны?

ФИЛИППОВА. Совсем недовольна, и жалиться буду — это уж за первый долг сочту.

Угроза отрубить голову

У мирового судьи Тверского участка Москвы господина Зилова происходило разбирательство по жалобе студента Павла Кистера, обвинявшего князя Федора Урусова в нанесении ему оскорбления действием и в угрозе отрубить ему голову. Вот содержание жалобы господина Кистера: