– Что знаю?! – немедленно взъелась Эле. – Знаю я! Здоровая девка не должна время терять. Детей надо рожать, приличного человека найти и двумя руками за него держаться.

– Я за тебя с Вас-Васом держусь.

– Ой, лучше заткнись, – Эле скривилась. – Ты мне тоже не чужая. Потому и забочусь. Всё, я пошла служить. А ты думай. Найдем кого-нибудь тебе поприличней. Уж, конечно, не твоего поганца лохматого.

Эле одела поверх застиранной рубахи кожаный жилет, засунула за ремень короткую дубинку, и направилась к калитке.

– Аша, на рынок завтра вместе пойдем. Спозаранку не вскакивай. И смотри, если узнаю, что твой жулик опять здесь вертелся – все ребра ему переломаю. Так ему и передай. Поняла?

– Поняла, поняла, – Даша заложила засов, и послушала как Эле, ворча, удаляется по улице.

Поворчать Эле любила. Умная баба, а жизнь у нее не сложилась. Не повезло хозяйке с рукой. А так ведь и на лицо, если присмотреться, очень симпатичная. Да и на ноги, приоткрытые недлинным подолом, мужики до сих пор косятся. Правда, глазеют до тех пор, пока в сердитое лицо не глянут, да дубинку у пояса не разглядят.

Служила Эле надзирательницей в банях. В тех, что у Земляного канала построены. Заведение не из шикарных, но и особой разнузданностью нравов не отличается. В женской половине в основном мелкие купчихи собираются, торгашки с рынка что поприличнее, да жены королевских солдат. Любительниц понежится в теплой воде, да языки с подружками почесать, всегда хватает. Случаются и склоки с руганью да хватанием за волосы, воровство и прочие непотребства. Тут Эле и вмешивается. Обычно до дубинки дело не доходит – так, гаркнет черноволосая надзирательница-охранница пару раз, и все. Голос у нее правильный – вмиг все утихают. Даша так и не поняла, где хозяйка раньше служила – до руки искалеченной и до бань… Понятно, что всю полноводную Ону от устья до верховья на кораблях успела пройти. И уж точно не шлюхой барочной, что только ноги умеют раздвигать. Но молчит, не рассказывает, а кто такая Даша, чтобы у хозяйки выпытывать? Пусть хозяйка уже почти подругой стала.

Даша повозилась с хозяйкиным башмаком, – с трудом, но зашила. Кожа на заднике совсем истончилась. Дожди пойдут – долго обувка не протянет. Хорошо хоть иголка не сломалась. Ладно вода, а почему иглы-то дорожают? В чем права Эле, так в том, что денег всё время не хватает, как ни экономь. Инфляция у них здесь, что ли? Слов таких не знают, а цены вверх лезут и лезут. Надо бы тебе, бестолковой служанке, еще где-нибудь подрабатывать. Принесешь пару «корон» – глядишь, и замуж не выпихнут.

Даша фыркнула и пошла присобачивать на место покосившуюся доску забора. Топор – смотреть противно. Опять же, всё в деньги упирается. Нет уж, замуж Даша точно не пойдет. Где это видано – в пятнадцать лет под мужика навечно ложиться? Мало ли что у них в одиннадцать лет девчонка уже невеста. Ты, Дарья, хоть и мертвая, но из другого мира. Семейные традиции не позволяют так поспешно замуж выскакивать. Тем более, толпы претендентов что-то не наблюдается. Мезальянс мало кого привлекает, особенно когда невеста экстерьером не вышла.

Даша поморщилась. Пора бы забыть умные ненужные слова.

Гвоздь выпрямлялся с трудом. Даша терпеливо обстукивала четырехгранное гнутое железо на обломке каменной плиты. По пальцам уже давно научилась не попадать. Эх, сюда бы тот молоток с желтой ручкой, что на даче бесполезно валялся. Стоп. О таком думать незачем.

«…Я въелся в жизнь как купорос,

Я вырос тут и тут же я врос.

И вот стою во дворе, жажду любве…»

Гвоздь неохотно приобрел пристойные очертания. Даша поправила щербатую доску, примерилась, и начала осторожно вбивать гвоздь.

– Сейчас всё целиком завалится, – предостерег знакомый голос со стороны улицы.

Костяк явился – он же поганец лохматый, жулик, ворюга бесстыжая, и еще обладатель длинного списка эпитетов, щедро присвоенных парню злопамятной Эле. Ухажер незваный.

– Так придержи с той стороны, – сурово сказала Даша. – Лучше камнем, пусть гвоздь загнется.

– Я могу. Но обычно гвозди снаружи вбивают. Так крепче выходит – и угол правильнее и цепляет лучше.

– Геометр хренов, – проворчала девушка.

– Не ругайся, – обычным безмятежным тоном сказал Костяк. – Я тут немного гвоздей принес.

– Я тебя просила?

– Да я их не покупал. У моста нашел. Смотри, какие гнутые.

Рядом с Дашей звякнули переброшенные через забор гвозди. Действительно – закорюки. Явно и не купил, и не спер.

– Мерси, – неохотно поблагодарила девушка. – Дверь открывать не буду. Обещала. Сам понимаешь…

– Понял, – Костяк был отлично осведомлен, что подружка никогда не врет хозяйке и целиком выполняет то, что обещала. Впрочем, парня запертая калитка не слишком смутила.

– Ты гвозди пока выпрямляй потихоньку. Я сейчас…

Даша только головой покачала и принялась колотить по гвоздю. Избавиться от Костяка было решительно невозможно. Он был упорен и приставуч, как репьи далекой досмертной родины.

Даша уже справилась с двумя гвоздями, когда в сарае недовольно хрюкнул потревоженный Вас-Вас, и едва слышный шум оповестил о том, что лохматый поганец проник на частную территорию. Как он умудряется это делать, Даша так и не могла понять – со всех сторон двор Эле плотно обступали лачуги обитателей Западного угла. В двух дворах даже обитали редкие в Каннуте собаки. На редкость криволапые и злющие зверюги. Шуму от них бывало побольше чем от целой своры нормальных барбосов, известных Даше по старому миру. Но Костяк перебирался через заборы и крыши так бесшумно, по-хозяйски, что не только псы, но и многочисленные любознательные соседи ничего не видели и не слышали. Вообще-то, перескочить через забор с улицы и сразу оказаться во дворе, парню ничего ни стоило. Но он благородно не желал компрометировать упрямую Дашку. Заботится, чудак.

– Привет, Даша, – вежливо поздоровался Костяк, приседая на корточки рядом с девушкой.

– Вчера, значит, я от тебя отдыхала. А сегодня – хватит, да? – пробурчала Даша, косясь на гостя. Костяк выглядел как обычно – торчащие дыбом седовато-пыльные волосы, узкое лицо. Мосластые руки обманчиво бессильно свисают на колени. Рубаха с оборванными рукавами, дырявые штаны, стоптанные мягкие башмаки…

– Ну и видик у тебя, багдадский вор. Вокруг города бегал, что ли?

– Багдадский – это где? – хладнокровно поинтересовался Костяк.

– Далеко, – буркнула Даша и принялась лупить обухом неуклюжего топора по гвоздю.

Костяк не мешал, сосредоточенно наблюдал. Лишь в перерыве Дашиного звяканья посоветовал сдвинуть гвоздь на край камня. Девочка послушалась. Костяк глупых советов не давал – это хорошо проверенно. Он вообще был, кажется, самым сдержанным и молчаливым человеком, которого знала Даша и до смерти, и после.

Костяк объявился еще весной. Даша тогда даже не поняла на кого Эле так орет у калитки. Скандалов в Западном углу хватало. Даша тогда прожила у Эле всего дней десять и еще всерьез побаивалась резкую хозяйку. К тому же сильно текла крыша, и Даша возилась с глиной и соломой, пытаясь заделать щели. Дня через два Костяк подстерег девочку, когда Даша возвращалась с купленной водой от бассейна у колодца.

– Привет, Даша, – лохматый голодранец старательно выговорил ее имя.

Девочка шарахнулась, и парень ловко подхватил слетевшую с ведра крышку.

– Ты меня знаешь, – сообщил злоумышленник, возвращая крышку на место. – Мы из-за реки вместе возвращались.

– Да? – Даша вроде бы вспомнила это костлявое лицо, но спокойствия это не прибавило. – А, спасибо за сухарь. Очень вкусный был. Я пойду?

– Конечно, – парень пошел рядом. Он был на голову выше девочки, и Даша чувствовала себя обреченным цыпленком.

Что этому дураку нужно?

– Меня Костяк зовут, – сказал лохматый. – Я чего хотел спросить – твоя подружка совсем исчезла?

– Совсем, – зло сказала Даша. – Не знаю где она. Не видела, не слышала. Тебе от меня что нужно?