Петров и Моргунов ввели Новикова в курс всех дел, и Петров вручил приказ на оборону с боевыми задачами Новикову и его группе войск на основании решения военного совета СОРа:

Из приказа видно, что оборона самого города Севастополя не планировалась. Когда писался этот приказ, части армии уже переходили на указанный в нем рубеж. Что касается первого пункта приказа, что «дальнейшая организованная оборона исключена», то здесь, видимо, констатировался тот факт, что армия исчерпала силы и средства, а также ее командование потеряло управление войсками. Причем произошло это не только в силу прорыва фронта противником, а также свертывания армейской связи ввиду фактического прекращения работы 110-го отдельного полка связи Приморской армии. Потеря управления, а точнее управляемости, войсками произошла во многом из-за того, что из соединений и частей для эвакуации отозвали командиров и комиссаров соединений и частей, старшего комсостава штабов. Связь с остатками частей на передовой к концу суток 30 июня уже практически отсутствовала. Передача управления новому командиру одной из дивизий в такой обстановке являлась формальным актом — тем более что в следующую ночь П.Г. Новиков со своим штабом в соответствии с решением Военного совета сам планировал эвакуироваться на подводной лодке.

В ночь на 1 июля на Херсонес прилетели последние тринадцать транспортных самолетов, еще три вернулись с полпути на Кавказ: кто потерял ориентировку, у кого забарахлил мотор. Самолеты немедленно разгружались, принимали на борт пассажиров и улетали. Но еще с 29 июня в одном из капониров, под усиленной охраной автоматчиков группы особого назначения ЧФ, стоял транспортный Ли-2, задержанный по приказанию командования СОРа. Он предназначался для эвакуации Военного совета Черноморского флота [50]. Когда перед рассветом прибыли пассажиры, у самолета уже бушевала разъяренная толпа. С помощью охраны Ф.С. Октябрьскому и его окружению удалось протиснуться к трапу, но чья-то рука вырвала из группы садившихся командира 3-й особой авиационной группы ВВС полковника Г.Г. Дзюбу. Толпа блокировала самолет, не давая запустить двигатели. Люди были крайне возбуждены, а главное — вооружены, обстановка накалялась.

Неожиданно из самолета спустился военный комиссар 3-й авиагруппы полковой комиссар Б.Б. Михайлов и заявил, что остается здесь для приема следующих самолетов. Люди на какое-то время успокоились, и самолет смог начать рулежку. Оставшийся на земле Г.Г. Дзюба вскочил на подножку «виллиса» и приказал шоферу мчаться за Ли-2. Тот его нагнал на старте, и полковника впустили в самолет. Шофер остался в Севастополе — хотя уж его-то на место вышедшего Б.Е. Михайлова можно было бы взять. Из разъяренной толпы все же кто-то стрелял по уже взлетающему самолету.

Что касается комиссара 3-й авиагруппы, то он до последнего момента организовывал оборону аэродрома, днем 2 июля попал под артобстрел и был смертельно ранен. Конечно, он мог бы не выходить из последнего самолета — охрана с ситуацией все равно как-то справилась, на худой конец в бухте эвакуацию Военного совета ЧФ подстраховывала подлодка Л-23. Но, видимо, такой он был Комиссар.

В 5 часов 1 июля командующий флотом с группой военачальников прибыл в Краснодар.

Между тем М.С. Буденный, согласовав решение по Севастополю со Ставкой, издал директиву для Севастополя, в которой согласно предложению Октябрьского генерал-майор Петров назначался командующим СОР. Директивой предписывалось:

Эта директива пришла на узел связи 35-й батареи около 22 часов 30 июня с большим опозданием из-за выхода из строя от огня противника приемного радиоцентра на Херсонесском мысе. Пока шифровку обрабатывали, командующий Приморской армией генерал Петров со своим штабом уже находился в море на пути в Новороссийск на подводной лодке Щ-209.

В сложившихся условиях обстановки, при отсутствии связи с войсками и уходе из своих частей командного состава, П.Г. Новиков не смог организовать боевые действия в полном объеме. Тем более что многие командиры и не знали, что именно он руководит обороной. Все, что реально мог генерал, так это лично руководить частью войск, в основном находящихся непосредственно на правом фланге обороны, в районе 35-й батареи, где был ранен в руку.

Таким образом, П.Г. Новиков в соответствии с полученным приказом пытался руководить обороной еще в течение суток, а более от него и не требовалось. Уже в 7:00 1 июля для его эвакуации из Новороссийска на Севастополь снялись сторожевые катера СКА-0124 и СКА-0112 под командованием командира 4-го дивизиона капитан-лейтенанта А.И. Захарова. Около полуночи 2 июля катера были у 35-й батареи и, с трудом приняв П.Г. Новикова, ушли в Новороссийск. Вместе с генералом должен был уйти его штаб и оставшаяся для организации эвакуации морская оперативная группа во главе с капитаном 3-го ранга А.Д. Ильичевым. Однако многие из них попасть на эти катера не смогли из-за противодействия толпы, зато вместо них на борт взобрались случайные люди. Хотя кого в тех условиях можно считать случайными? Сам А.Д. Ильичев имел реальную возможность уйти — но, уже зная, что полноценной эвакуации не будет, остался на берегу, пытаясь до конца выполнить полученный приказ [51]. Впоследствии он попал в плен, где и погиб.

Не дошли до Кавказа и катера с генералом П.Г. Новиковым. Их на траверзе Ялты перехватили германские торпедные катера и после напряженного боя потопили. Среди тридцати одного человека поднятых из воды оказался и раненый П.Г. Новиков. Впоследствии он погиб в плену.

Всего в ночь на 1 июля самолеты вывезли на Кавказ 222 пассажира, 49 раненых и 3490 кг грузов. В тот же день сначала в 02:59 ушла Щ-209, а затем, уже засветло, в 08:47, Севастополь покинула Л-23. На борту первой находилось 63, а второй — 117 человек, в основном из штаба Приморской армии.

1 июля в числе других плавсредств из Новороссийска вышли десять сторожевых катеров, но только пять из них — 028, 029, 071, 088, 046 — смогли подойти к берегу в районе батареи № 35 и снять некоторое количество людей. Чуть раньше ушли из Севастополя СКА-021 и СКА-0101. То есть в первую ночь из надводных кораблей, с учетом СКА-0124 и СКА-0112, эвакуацией занимались девять катеров типа МО и два тральщика Т-410 и Т-411. Еще два тральщика, Т-404 и Т-412, не обнаружив створных огней для прохода через свое минное заграждение, получив от оперативного дежурного флота распоряжение «действовать по обстановке», вернулись в Новороссийск [52]. Утром 2 июля к Севастополю ушли еще семь сторожевых катеров, в том числе: 019, 039, 0108, 038, 059. В общей сложности они вывезли 878 человек [53]. Еще 30 июня Севастополь покинули тринадцать катерных тральщиков, три сторожевых и три разъездных катера, четыре буксира, шхуна и два водолазных бота. На Кавказ не пришли шесть катерных тральщиков, буксир и шхуна, а дошедшие вывезли 1856 человек.