И если ты думаешь, что я недостаточно хороша, чтобы присутствовать здесь, присоединяйся к клубу моего отца, потому что он также считает, что я должна учиться в общественном колледже, не в таком, как этот.

Складки на его лбу становятся глубже. – Это просто невозможно, - начинает он. Затем он останавливается, чтобы подойти к своему столу, явно озабоченный выяснением того, как я могла быть зачислена в его класс. Вместо того чтобы просто спросить меня, он начинает яростно стучать по клавиатуре, а его глаза неотрывно сосредоточены на экране, пока он входит в свой компьютер.

Секундочку.

Думает ли он, что я пришла к нему в офис, чтобы попросить его взять меня в его класс?

Всплеск гнева начинает заменять то, что я чувствовала к этому человеку минуту назад.

- Вы думаете, что я пришла сюда, чтобы умолять вас принять меня в класс?

Он не отвечает.

Хорошо, итак, может я и знала мистера Гейба, когда была ребенком, но этот парень явно стал придурком за последние годы. Все-таки не похоже, что я знаю его – он и мой отец поссорились много лет назад, и во всем, что говорил мой отец про него, содержались такие слова, как «безбожник» и «развратник».

Само собой, это только интриговало меня, и я незаметно прошмыгивала из дома в библиотеку, где заимствовала книги мистера Гейба. Первой книгой была та, которая сделала его известным, но на самом деле это была вторая книга, написанная им. Я читала все его книги; должно быть, я обдумывала каждое слово сто раз.

Но я не могу сравнить человека, который написал красивые слова в этих книгах, с тем человеком, который, видимо, считает, что я недостаточно хороша, чтобы попасть в его идиотский класс.

Даже если мой желудок и переворачивается снова и снова, и я так волнуюсь о пребывании здесь, будучи студенткой, что могу упасть в обморок. И если даже я не чувствую себя достаточно умной, чтобы посещать колледж такого масштаба.

Я заслуживаю быть здесь, говорю я себе. Я не позволю ему заставить меня плохо чувствовать себя. А также я не позволю моему отцу думать плохо о моем пребывании здесь.

- Я подавала заявление, чтобы попасть в ваш класс, и я послала образец сочинения в письменной форме, - говорю я, добавляя уверенности в мой тон, хотя я слышу, как дрожит мой голос в моих собственных ушах. – Я была принята в эту школу и в ваш класс, как и все остальные.

Когда мистер Гейб, тфу, не мистер Гейб, потому что мне больше не восемь лет, а профессор Райан, выглядывает из-за своего компьютера, его лицо бледное.

- Так ты и сделала, - бормочет он, смотря обратно на экран компьютера, прежде чем снова посмотреть на меня. – Я читал каждый образец сочинения. Я и понятия не имел, что один из них был твоим.

- Это бы изменило ситуацию? – злобно спрашиваю я. Он расстроился, что я имела наглость подать заявление в его класс? Достаточно того, что мой отец думает, что я не должна «бежать в колледж», как он выразился. Но профессор Райан выглядит таким удивленным, что я в его классе, что это просто оскорбительно.

Но профессор Райан, похоже, даже не замечает того, что я расстроена. Он едва ли обращает внимание на это. Вместо этого, он открывает ящик своего стола и, вытаскивая папки, бормочет себе под нос. – Я помню твой образец….

Его голос стихает, пока он открывает бежевую папку.

Мое сердце останавливается. Кроме общей формы электронного письма, в котором сообщалось, что я принята в класс, я никогда не получала какой-либо еще обратной связи на мое заявление – и это письмо точно не было обратной связью. Ни один человек не читал ничего написанного мной до этого: ни мои друзья из Саус Холлоу, ни, определенно, мой отец. Никто, кроме профессора Райана, который явно даже не знал, что оно мое.

И теперь он стоит прямо здесь, держа папку и просматривая ту часть, что я ему прислала. Прямо здесь, перед моим отцом.

Мое сердце перестает биться, а страх сжимает грудь. Профессор Райан не станет читать его вслух, так ведь? Он понимает, насколько личен, насколько интимен этот отрывок?

Я не могу дышать.

Я не имею никакого оправдания тому, что делаю дальше, за исключением того, что я ужасно запаниковала и не ясно мыслила. Я просто понимаю, что этот человек держит мое сочинение, то, над которым я так усердно работала, в которое я вложила всю свою душу, а он смотрит на меня так, будто я бездарность.

Я хватаю папку и вырываю ее прямо из его рук.

- Я была зачислена в ваш класс, по-честному, - говорю я ему, прежде чем он сможет отреагировать, и, прежде чем я пойму, как глупо и по-детски я только что поступила. – Но, если вы думаете, что я не должна учиться здесь потому, что я вас знаю, или потому, что я недостаточна хороша, тогда я отступлю.

Ты не должна учиться здесь, потому что ты хочешь почувствовать его губы на своем теле. Тебе не стоит здесь находиться, потому что ты хочешь почувствовать его между своими бедрами.

Я хочу закричать на мои вышедшие из-под контроля мысли.

Мое сердце ускоряется, а мое дыхание учащается, когда глаза профессора Райана находят мои. Мои щеки горят от стыда из-за моего детского поведения. О чем я думала, вырывая папку из его рук?!

Я ищу презрения в его глазах. Часть меня хочет, чтобы он сказал «да, сделай это, выйди из моего кабинета», потому что я не понимаю, почему я чувствую себя возбужденной, когда профессор Райан смотрит на меня. А также я не понимаю, почему мне важно знать, что именно он думает обо мне.

Но я не вижу презрения. На секунду я думаю, что вижу желание, но это невозможно, потому что я не знаю, на что это должно быть похоже. Даже если мне и кажется, что профессор Райан смотрит на меня так, это не правда. Должно быть, я слишком много воображаю. Или теряю рассудок.

Скорее всего, последнее.

- Отчислившись из класса Габриэля – и из этой школы – и возвратившись в Саус Холлоу, ты сможешь успокоиться, выйти замуж за Джастина и делать именно то, что должна, - отцовский тон силен и настойчив. – Если ты все еще настроена на поступление в колледж, общественная школа достаточна хороша.

- Я не вернусь в Саус Холлоу, - огрызаюсь я, удивляя даже себя своей непреклонностью.

Я не вернусь, желает ли видеть профессор Райан меня в своем классе или нет. Мой отец может хотеть, чтобы я осталась в Саус Холлоу навсегда. Он может думать, что мой долг – выйти замуж за Джастина Эванса. Но он не знает – или просто не заботится – о моих мечтах.

И ни одно их моих желаний не включает в себя Саус Холлоу, Теннесси, или замужество и рождение десяти детей, прежде чем мне исполнится тридцать лет.

Профессор Райан едва реагирует, когда я заявляю, что не вернусь в Саус Холлоу.

Он не разрывает зрительного контакта со мной, и я тоже не делаю этого, несмотря на то, что я могу чувствовать, как взгляд моего отца горит сбоку от меня.

Мой отец зол; я знаю об этом, даже не глядя в его сторону. Я никогда не осмеливалась вести себя так неуважительно или бросать ему вызов таким образом. Я не знаю, почему я чувствую себя такой храброй прямо сейчас, и почему я в состоянии перечить своему отцу, в кабинете профессора Райана. Особенно учитывая то, как профессор Райан смотрит на меня, заставляет мои колени дрожат.

Долгое время профессор Райан стоит там и пялится на меня. Его взгляд вызывает румянец, который распространяется по моим щекам и вниз по шее, прежде чем спуститься еще ниже до моих бедер, поселившись там.

- Ты не отчислишься из моего класса, - говорит он наконец.

Я слышу, как медленно выдыхаю, остро осознавая тот факт, что я стояла здесь, ожидая своего вердикта – не только с точки зрения класса, но и с точки зрения моего таланта.

Габриэль Райан слепо выбрал меня из всех претендентов на место в его класс, основываясь исключительно на образце моего сочинения. И теперь он хочет, чтобы я осталась в его классе. Значит, у меня есть капелька способности к писательству.

Правильно?