— Нет, это не выход, — вмешался Хьюго. — Закон может быть идиотским, но все равно ему следует подчиняться. — Он посмотрел на Оттершоу и вежливо сказал: — Я сам из Западного райдинга [11]. Говорят, в портах процветает контрабанда, я, правда, не слишком об этом осведомлен…

— Если бы только в портах, — горько посетовал Оттершоу.

— Да, у вас тут хлопот полон рот, ведь французский берег отсюда совсем недалеко. Не хотел бы я оказаться на вашем месте — особенно при таком отношении к вам местного населения. Уж мне-то, как никому, известно, что это значит.

— А что, испанцы тоже были враждебно к вам настроены? — спросил Ричмонд. — А я-то думал…

— К нам они относились нормально, но вот к французам… — Хьюго кивнул таможенному офицеру. — Вам здесь нужен целый полк, но я сомневаюсь, что это возможно. Лично я бы сказал, что это — задача целого флота.

— Адмиралтейство, сэр, теперь контролирует блокаду побережья, а крейсера патрулируют по каналу под командованием весьма способного и ревностного офицера. Я счастлив сказать, что прорваться сквозь блокаду с каждым днем становится все более опасным предприятием.

— Господи, да! — воскликнул Ричмонд. — Скоро и в море выходить будет небезопасно. На прошлой педеле мою яхту остановил для осмотра один из сторожевых кораблей. Только одному Богу известно, что подумал обо мне капитан. Он выстрелил из пушки, и ядро чуть было не задело нос моей яхты. Он стал спрашивать, кто я такой, откуда и куда следую и почему не повиновался его приказу, хотя именно этим я был в тот момент и занят. По его же мнению, оказалось, что я проигнорировал сигнал. До сих пор удивляюсь: почему меня не взяли на абордаж?

— На всех судах несут вахту, сэр. И обязанность береговой охраны — обращать особое внимание на любое судно, которое ведет себя подозрительно. Неповиновение приказу, естественно, вызывает сильные подозрения, хотя в вашем случае офицер быстро понял, что они были беспочвенны.

Дав такую суровую отповедь, лейтенант откланялся, церемонно отсалютовав. Он поехал прочь, не сказав больше ни слова и не улыбнувшись.

— Вы когда-нибудь видели такого надутого индюка? — скорбно вопросил Ричмонд. Майор задумчиво посмотрел на кузена.

— Похоже, он к тебе придирается, — как-то странно протянул он. — Вероятно, ты ему пришелся не по нраву, парень.

— Не думаю, что ему по нраву любой из нас, — сказала Антея. — И в этом виноват дедушка! Он был высокомерен до гнусности с этим беднягой. Могу поспорить: все таможенники придерживаются мнения, что все бренди, которое имеется у нас в доме, контрабандное.

— Неужели? — изумился Хьюго. — Тогда это все и объясняет!

Глава 8

Времени на осмотр яхты оставалось не так много, как хотелось бы владельцу судна. Вся компания припозднилась бы к обеду, если бы Ричмонд обнаружил у Хьюго чувства сродни его, однако тот, хотя и делал толковые замечания, когда ему демонстрировали те или иные совершенства судна, плохо разбирался в морском деле и проявил немедленную готовность оставить берег, как только Антея стала выказывать первые признаки беспокойства. И снова Ричмонд разочаровался в майоре. Совершенно неразумно было ожидать осведомленности от человека, выросшего в далеком от моря городке, однако Ричмонд обнаружил в своем кузене полное отсутствие всякого энтузиазма. Причину же того он понял, лишь когда Хьюго признался, что каждый раз, когда он выходит в море, его начинает тошнить. Ричмонд, как большинство отличных моряков, придерживался того мнения, что морская болезнь — всего лишь игра воображения. Тошнить не будет, если об этом не думать. Он ответил с сочувствием, столь же фальшивым, как восхищение Хьюго точеными линиями «Чайки», и попытался не думать о майоре плохо.

Но Хьюго так просто не проведешь. Когда он ехал домой с Антеей (Ричмонд оставил их, чтобы навестить своего матроса-помощника в Камбере), то сказал печально, покачав головой:

— Я упал в его глазах ниже ватерлинии.

Антея рассмеялась:

— Да, но, знаете ли, еще не все потеряно! Вам стоит лишь рассказать ему о своих приключениях на Пиренейском полуострове — и вы тут же завоюете его восхищение.

— Не-е-е, я не тот, кем можно восхищаться.

— Однако вы — военный, а Ричмонд с ума сходит по армии. Вам не нравится рассказывать о боевых походах? Хотелось бы мне, чтобы вы поведали об этом побольше, но, похоже, вам все равно.

— Я расскажу Ричмонду все, что он захочет узнать, но с моей стороны это будет неправильно: ведь это против желания вашей матушки и его светлости.

— А я-то все гадаю: почему вы так мало рассказываете? Не обращайте внимания на дедушку. А что касается мамы… полагаю, вам тоже не следует с ней считаться. Бедняжка будет в полном смятении, если Ричмонду удастся переубедить дедушку, но она скоро примирится с этим, обещаю вам. У нее самый славный характер. Я же считаю, что ничто другое для Ричмонда просто не подходит. Мне это не нравится, но мы не имеем права принуждать его заниматься тем, к чему у него душа не лежит. Вы же сами так говорили, кузен.

— Ага, говорил. Но это всего лишь мое личное мнение. И если его светлость попросит меня, я выскажу то же самое и ему, но он не спрашивает. И не мое дело настраивать Ричмонда против него и давать советы, которые никому не нужны. — Хьюго печально улыбнулся и добавил: — Ему не легче будет, если я стану навязывать милорду свое мнение. Если я буду столь бесцеремонен, дедушка даст мне хороший отпор, и не мне винить его за эта. Насколько я понял, милорд прислушивается только к мнению Винсента. Если парень нуждается в помощи, почему он не обратится к Винсенту? Похоже, тот симпатизирует ему и, по всей видимости, хочет протянуть свою руку.

— Ничего подобного, — отвечала Антея. — Винсент, мой дорогой Хьюго, не любит никого, кроме себя. При одной мысли навлечь на себя гнев дедушки лишь ради того, чтобы оказать услугу Ричмонду, он просто вытаращит глаза от изумления.

Хьюго помолчал, а затем сказал:

— Меня удивляет, почему Ричмонд так стремится в армию. Он бы должен сходить с ума по флоту, при его-то любви к морю.

— Ричмонд почему-то всегда стремился именно в армию, — стала объяснять Антея. — И если его спрашивают, почему он не хочет стать моряком, всегда говорит, что такой вопрос не имеет смысла. Увлечение морскими прогулками, по его мнению, еще не значит, что человек желает стать профессиональным моряком.

— Возможно, он прав. Однако он так восхищенно говорит о своем судне… Как он его называет? Яхтой?

— Да, или яликом. Хотя, на мой взгляд, судно для этого слишком велико.

— Зачем ему понадобилась посудина таких размеров? — полюбопытствовал Хьюго. — Ему бы больше пришлось по вкусу суденышко, которым он мог бы управлять в одиночку.

— Я до определенной степени согласна, но это не пришлось бы по вкусу дедушке, — пояснила Антея. И нужно отдать ему должное: если уж он был вынужден подарить Ричмонду яхту, то был прав, когда выбрал такую, с которой тому в одиночку не управиться. Не хочу сказать, что Ричмонд не умеет управлять судном, но ведь никогда нельзя сказать, что взбредет ему в голову. А что, если он пойдет на какой-нибудь глупый риск? Видите ли, опасность доставляет ему удовольствие. Вы и представить не можете, от каких дурных предчувствий нам пришлось бы страдать.

— Ага, нет никаких сомнений, парень способен на любые выходки, и чем сильнее риск, тем для него лучше. Неплохо бы накинуть на Ричмонда узду.

— Да, — согласилась Антея. — Но иногда я думаю… видите ли, его никогда не держали в узде, как вы изволили выразиться. Папа умер, когда Ричмонд был совсем маленьким, а дедушка всегда ему потворствовал, поэтому никто никогда ничего ему не запрещал. У брата было два гувернера, но только первый пытался добиться от мальчика послушания. Его же преемник, очень быстро сообразив, как обстоят дела, благоразумно согласился со всеми идеями дедушки. Боюсь, Ричмонд не многому от него научился.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: