— Ну, я и сам не питал особой любви к книгам, — заметил Хьюго. — Жаль, что парня не укротили, когда он был еще малышом, однако, насколько я понимаю, нет особой необходимости за него переживать. Лично я бы сказал, что парень на удивление послушен, хотя есть от чего взбрыкнуть.

— Ричмонд никогда не перечит дедушке. Он… да, полагаю, он послушен. Он всегда поступает так, как хочет того дедушка. Мама верно говорит: у Ричмонда золотой характер, он никогда не дуется, не выказывает своего недовольства. Вот только… он как будто всегда подчиняется, но при этом поступает по-своему.

— Тогда, возможно, ему удастся и в армию попасть?

Антея покачала головой:

— Только не это! Он мне сам сказал. Говорит, что не смог заставить дедушку переменить решение. Хотелось бы мне… — Она замолкла, слегка удивленная и раздосадованная тем, что с такой доверчивостью рассказывает почти незнакомому ей человеку семейные тайны. — Но мы слишком увлеклись. Если не поторопимся, нам на голову обрушится град упреков за опоздание к обеду. — И Антея пустила свою кобылу легким галопом.

Майор же, последовав ее примеру, однако, заметил:

— Ага, поспешим! Я не знаю, что и сказать, — я имею в виду то, что вы мне сейчас поведали…

Она покраснела:

— О. Я уверена, вы не скажете ничего лишнего.

— Но если у меня случится приступ болтливости…

— Вряд ли это произойдет, — оборвала его Антея. — Вы, знаете ли, не слишком словоохотливы.

— Все дело в том, что мне приходится следить за своей речью, — объяснил Хьюго. — А это значительное препятствие для разговоров.

— Уж точно! Как глупо с моей стороны. Но до сих пор это вам так хорошо удавалось, что мне простительно не помнить, как тяжко вам вести разговоры на правильном английском языке.

— Ага, — согласился майор с видимой гордостью. — Но я же справился, верно? Видите ли, я старался изо всех сил.

Тут они оказались у ворот, ведущих в парк. И пока Антея ждала, когда Хьюго откроет их, задумчиво, но не без удовольствия рассматривала его.

— Точно так же, когда вы впервые появились в нашем доме. Вы прекрасно справились и довольно долгое время держались без йоркширского выговора. Вы заслуживаете самого высокого доверия, поскольку, уверяю вас, никто никогда бы не догадался, что вы родом из Йоркшира. До самой середины обеда, когда у вас возник рецидив, и вы утратили благоприобретенные навыки, и болезнь стала быстро прогрессировать…

Хьюго издал подавленный вздох:

— Немного увлекся, верно? Со мной всегда так, когда я напуган.

— Но вам прекрасно удалось скрыть это от всех нас, — ободряюще заметила Антея. — По вашему виду никак нельзя было сказать, что вы чего-то боитесь.

— Откуда вы знаете, какой у меня был вид, — вы ведь глаз не подняли от своей тарелки, — поддел ее майор.

— И, тем не менее, я прекрасно видела, какой у вас был вид, — заупрямилась Антея. — Должна сказать, что сейчас вы тоже совсем не напуганы, хотя, конечно, судя по выговору, должны бы. Неужели вас напугали истории о привидениях?

— Дело не в этом. Я думаю лишь о том, какой тарарам поднимется, если мы задержим старикана с обедом. При одной мысли об этом меня бросает в пот, поэтому прекратите свои издевки, барышня, и проезжайте через ворота.

Она повиновалась, но спросила:

— Простите, как вы меня назвали?

— У меня просто сорвалось с языка, — поспешно извинился Хьюго, закрыл ворота и добавил, стараясь выпутаться из затруднительной ситуации: — Мы в Йоркшире всегда называем кузин «барышнями». А Ричмонда я хотел бы звать «парнем», как тоже принято в Йоркшире.

— Это, — серьезно сказала Антея, — наглая ложь, сэр!

— Вы нравы: так оно и есть, — сказал он, сдаваясь.

Антея не могла удержаться от смеха и посоветовала Хьюго, когда они снова пустили своих лошадей легким галопом:

— Вместо того чтобы морочить мне голову, кузен, вы бы лучше подумали, как вам избавиться от дурной привычки. Нельзя же все время говорить с йоркширским выговором.

— Ага, похоже, нельзя, — согласился майор. — Нужно от него избавляться, верно?

— Вот уж верно.

— Может, Клод мне поможет? — с надеждой предположил он.

На секунду возникла опасность, что ее чувства возьмут верх над разумом, но, на счастье, в этот самый момент их прервал повелительный оклик. Лорд Дэрракотт в сопровождении Винсента тоже возвращался домой через парк. Он подъехал быстрой рысью, держась в седле столь же прямо, как и его внук, и потребовал отчета о том, где были Антея и Хьюго. Его манеры, как всегда, ни в коей мере не предполагали кроткого нрава, но Антея тотчас же поняла, что старик доволен. Хьюго же, хотя и несколько засмущался, когда на него так бесцеремонно набросились с расспросами, сумел неплохо свое смущение скрыть. Не все ответы Хьюго удовлетворили его светлость, поскольку майор слабо разбирался в предметах первостепенной важности для землевладельца. И хотя невежество наследника выводило лорда Дэрракотта из терпения, его светлость не был сильно разочарован. У всех возникло такое ощущение, что милорд стал смотреть на своего наследника почти одобрительным взглядом.

Ускользнув от своего безжалостного предка, майор поднялся наверх переодеться. Когда он уже приближался к своей спальне, до его ушей донеслась громкая ругань, а когда подошел к двери, обнаружил, что комната подверглась нежданному вторжению.

Два джентльмена одного сословия, но одетые по-разному, ссорились друг с другом. Общая картина сильно смахивала на схватку помоечных котов. Оба были одеты как лакеи, однако старший, мужчина средних лет, тучного телосложения, с суровым лицом, тщательно избегал всяческих украшений или цветовых пятен, которые могли бы оживить его скромное одеяние. Молодой же не только воткнул булавку в шейный платок, но добавил еще смелый штрих к своей внешности, надев полосатый жилет, который мог бы вынести разве что самый снисходительный хозяин. Когда майор замер в остолбенении на пороге, тот угрожающе шипел:

— Премного вам благодарен, мистер Кримплшэм! Какое снисхождение с вашей стороны!

— Не стоит благодарности, мистер Полифант! — снизошел Кримплшэм. — Все люди должны помогать друг другу. Знаю, какого труда вам стоит нанести блеск на пару сапог… не блеск, а скорее то, что, я бы сказал, только похоже на блеск… У меня сердце разрывается при одной мысли о том, как вы утруждаетесь над задачей, которая не заняла бы и двух минут моего времени. Это просто сноровка, мистер Полифант, которая у одних есть, а у других — нет.

— И вы поступили правильно, когда стали культивировать в себе эту сноровку, мистер Кримплшэм! Могу торжественно поклясться, что и сам бы этим занялся, если бы у меня был один-единственный талант! — цедил сквозь зубы Полифант. — Но, я повторяю раз за разом, слишком начищенная обувь хоть и производит хорошее впечатление, зато отвлекает взгляд от плохо выглаженных сорочек!

— Мистер Полифант, начищенные мной сапоги наверняка отвлекут внимание от пятна, оставленного утюгом на шейном платке!

— Да будет вам известно, мистер Кримплшэм, — ответил Полифант с дрожью в голосе, — упомянутое вами пятно было от супа!

— Ну, мистер Полифант, вам лучше знать! И если уж на то пошло, никто другой не переживает за вас больше моего. Тем не менее, если бы я проявил такую небрежность и позволил мистеру Винсенту Дэрракотту спуститься к ужину в шейном платке не первой свежести, я никогда не смог бы смотреть людям в глаза!

— Когда мистер Клод Дэрракотт вышел из моих рук, мистер Кримплшэм, его шейный платок был без единого пятнышка! — заявил Полифант, бледный от гнева. — А если вы позволяете себе измышления…

— Какого черта вы делаете в моей комнате? — прогремел бас майора, положивший конец препирательствам.

Вмешательство хозяина спальни произвело неожиданную перемену. Дебатирующие быстро повернулись к двери с выражением вины и покаяния на физиономиях, но майору было позволено лицезреть проявление этих эмоций лишь краткий миг. Не успел он сделать и шага в комнату, все следы человеческих страстей тут же исчезли, и перед ним оказались два исключительно вежливых лакея господ из высшего общества, которые приняли его появление со спокойствием и достоинством.